На столе были расставлены тонкие фарфоровые чайные чашечки, в середине возвышался изящный чайник из того же сервиза, рядом теснились блюда с печеньем и с маленькими пирожными.
Насколько я знаю, подобные заведения финансируются короной, однако нельзя сказать, чтобы так уж щедро. Должно быть, сердобольные дамы делают немалый вклад в благосостояние заведения, если к ним относятся с таким пиететом.
Отчего-то вдруг мне пришло в голову, что ведь и любой из попечителей, в общем-то, мог бы подняться при желании на чердак, раз ключи в общем доступе. Отчего-то представилась ниссин Дельфина Факстон, крадущаяся на цыпочках и трепетно прижимающая к объемистой груди охапку драгоценностей. Я едва не хихикнула. А что, ей бы весьма подошло…
– Позвольте, дорогие дамы, представить вам молодого человека…
Разом пять пар глаз остановились на мне, и я постаралась не ежиться под этими взглядами. Лилея Роминсон смотрела вполне благожелательно, лишь чуть вздернула брови, выражая сочувствие в связи с неожиданно явленной миру информацией о моей тетушке. Зато ниссин Факстон смотрела, хищно прищурившись и определенно припоминая нашу встречу в поезде.
– Какой… интересный юноша, – улыбнулась она ласковейшей из акульих улыбок, и я сглотнула.
Что ж, я снова на чаепитии в дамском клубе. Нельзя сказать, чтобы я скучала.
Надеюсь, Рэндаф по-прежнему старательно бдит на чердаке.
И надеюсь, Рэмвилл сюда поторопится.
*
Рэмвилл не торопился. Или не торопился мой посыльный.
Или просто пытка чаепитием казалась слишком бесконечной.
– И что же, вы так и не нашли ту девушку? – одна из дам прикрыла смешок сухощавой ладошкой.
– Увы. Боюсь, она не сочла возможным продолжить знакомство, – я постаралась изобразить должную скорбь.
Ниссин Факстон только что в очередной раз в красках пересказала драматическую историю нашего с ней знакомства в поезде – второго знакомства, разумеется, когда я была уже “юношей”. При этом в некоторых местах она энергично подмигивала своим товаркам – явно давая понять, что здесь о чем-то умалчивает, но ведь они-то понимают…
Они, разумеется, понимали. И смотрели на меня в священном ужасе. Потому что человек, едва не покусившийся на честь ниссин Факстон, в глазах общественности, несомненно, заслуживал не только порицания, но и награды за безоглядное мужество.
Отдельно стоит упомянуть, что кое-кто из дам активно строил мне глазки, сочтя, видимо, что “разбойник из поезда” – это вполне романтично. А уж если он, невзирая на собственную юность, способен оценить всю прелесть дамы в ее самых элегантных летах, так ему и вовсе цены нет!
Ниссин Факстон чарующе улыбалась, наслаждаясь вниманием, перепадавшим, разумеется, и ей. Ревнивым вниманием, что радовало ее особенно. Выглядела она традиционно впечатляюще, и вполне модное, но совершенно безвкусное бледно-розовое платье, слишком изобиловавшее оборками для и без того тучной дамы, лишь дополнительно притягивало взгляд. Все же розовый цвет уважаемая ниссин любила совершенно без взаимности.
– А что же ваша тетушка? – решила наконец сменить тему Лилея Роминсон, отхлебывая чай из крохотной фарфоровой чашечки. – Вы довольны тем, как она содержится здесь? Мы в доревилльском дамском обществе весьма ответственно подходим к инспектированию заведений, которые поддерживаем своими взносами.
Я едва удержалась от того, чтобы хмыкнуть. Чаепитие в уютной гостиной меньше всего походило на инспекционное мероприятие. Сомневаюсь, что Дикард показывал дамам хоть что-то способное оказать лишнее воздействие на их “хрупкую нервную систему”.
Доктор смотрел на меня умоляюще.
– Полагаю… – я чуть замялась. Хвалить это место не поворачивался язык. Наверняка все дело в том, что я ничего не понимаю в душевных болезнях, а Дикард, разумеется специалист, но… ох. – Полагаю, пребывание здесь, несомненно, должно пойти на пользу ее душевному здравию.
Выкрутилась. Вроде бы.
Дамы закивали, опустив уголки губ с приличествующим теме скорбным видом.
Надо, пожалуй, взять печенье – если я буду жевать, задавать мне вопросы станет неприлично. Да и чай в моей чашке наверняка давно остыл, так и не тронутый – пришлось отбиваться от града вопросов.
Я протянула руку к своей чашке и вдруг ощутила скользнувший по ладони холодок.
Странно.
Осторожно подняла чашку за ручку, чтобы не пролить – и холодок скользнул выше, к локтю, к плечу, прошил насквозь и потек обратно.
Как будто… Как будто сквозь меня прошел призрак!
Мелкий призрак, судя по тому, что я чувствовала.
Я опустила глаза на левую руку – цепочку от кулона с черным турмалином я обмотала вокруг запястья на манер браслета, но для верности еще и почти все время прижимала кулон пальцем к ладони.
Разжала руку и чуть отставила ее, чтобы кулон свободно повис, не прикасаясь к коже.
Правой рукой одновременно поставила чашку снова на стол.
Муркинс скакал передо мной по столу, будто стараясь то ли скинуть со стола чашку, то ли не дать мне за нее взяться.
А потом, заметив, что я наконец его вижу, развернулся к чашке и сунул в нее голову, делая вид, что пьет, затем отшатнулся – и рухнул на скатерть, конвульсивно подергивая лапками.
В первую секунду я едва не вскочила – не знаю, от чего может стать плохо призраку и возможно ли это в принципе, но, когда видишь, как падает и агонизирует твой питомец, такими вопросами обычно не задаешься. Просто паникуешь.
Однако уже в следующее мгновение Мурс вскочил на лапы и отряхнулся, как ни в чем не бывало. И снова оглянулся на чайную чашку.
Что?!
Не понять значения этой пантомимы было невозможно.
Призраки, как и я, чувствуют смерть – но немного иначе. Скажем, я увижу болезнь, от которой человек неминуемо скоро умрет. А вот яда, способного убить меня, не распознаю. Я вижу… как бы странно это ни звучало, только “живую” смерть – “живущую” в самом человеке. Призраки же способны ощутить эманации и от предмета, который пару секунд спустя принесет кому-то смерть. Это мне когда-то Рэндаф объяснял.
Например, от чашки со смертельным ядом.
Конечно, призраки тоже не всеведущи. Скажем, яд медленного действия или в малой дозе могут и не распознать – слишком слабые эманации. Но судя по реакции Мурса, он абсолютно не сомневается – стоит мне выпить из этой чашки, и умру я очень-очень быстро и неминуемо.
Может быть, ниссард Муркинс просто решил поиграть. Он вообще любит играть.
Но почему-то сейчас мне так не казалось.
– Вам нехорошо, ниссард Вилкинс? – участливый женский голос донесся до меня будто сквозь вату.
Точно. Я вдруг отставила чашку, из которой собиралась пить, уставилась на нее и, скорее всего, побледнела.
И вдобавок слежу глазами за чем-то невидимым.
Я снова сжала в руке турмалин.
И первым делом обвела пристальным взглядом сидящих за столом. Пять женщин и доктор. Чай пили все, кроме меня. И никто не торопится падать на пол и биться в конвульсиях. Благодарение небу. Значит, яд был только в моей чашке.
– Все… в порядке. Прошу прощения. Боюсь, мой чай успел остыть. Нет-нет, благодарю вас…
Кто?
Что-то капнуть незаметно в мою чашку имел возможность любой из присутствующих. Стол маленький, достаточно потянуться через него за сахаром или печеньем, пока всеобщее внимание на что-то отвлечется.
Или яд вообще мог быть с самого начала на стенках моей чашки – она единственная оставалась пустой, когда я вошла. И дотянуться до нее мог любой из присутствующих. А приносил чай и разливал его, скорее всего, вообще кто-то из младшего персонала клиники. Кто-то из врачей? Санитаров? Уборщица?
– Доктор Дикард? – дверь без стука распахнулась, и в проеме показалась встрепанная голова молодого врача, с которым я познакомилась еще в прошлый свой визит. – Здесь детектив Рэмвилл из полицейского управления. Я не понимаю, что ему нужно, но он хочет вас видеть, и…
Дикард и я вскочили со своих мест одновременно. Судя по шуршанию ткани вокруг, дамы тоже начали подниматься.
– Я приберу здесь, – немолодая уборщица проскользнула мимо доктора и двинулась к столу.
Сам юноша зашел следом. Женщины шушукались, суетливо отодвигая стулья.
– Прошу прощения, дамы…
Я успела сделать еще пару шагов к двери, когда звон за спиной заставил резко обернуться.
Моя чашка лежала расколотой на полу, а чай из нее растекался лужицей.
Глава тринадцатая. Расследуется убийство
Уборщица стояла к столику ближе всех – и к тому же намеревалась убрать посуду. Или этот молодой доктор был ближе? Хотя там еще и дамы. Кто из них?
Или чашка разбилась действительно случайно?
Ее содержимое разлилось по полу, и прямо сейчас уборщица все соберет…
Хотя я и без того едва ли могла бы заявить в полицию о попытке отравления. Потребовать экспертизы разлитой по полу лужи? На каком основании? Потому что мне что-то примерещилось?
Иногда быть мужчиной все же ужасающе неудобно. Мужчины не бывают Видящими, а назваться некромантом я не могу – любой маг на глаз определит, что дара у меня нет.
– Позвольте, я помогу! – не раздумывая больше, я сделала два быстрых шага, упала на колени и подхватила ближайший черепок.
– Зачем же вы, ниссард! – уборщица округлила глаза, кругом заохали. Я напоказ сгребла еще несколько осколков и передала их ей, сжав самый крупный в ладони, а затем и сунув его в жилетный карман. Надеюсь, этого будет достаточно для магической экспертизы.
– Не стоит себя утруждать, дорогой ниссард Вилкинс! – доктор Дикард смотрел на меня участливо, как на полоумную. – Ниссин Лимми все приберет.
– Да, – я постаралась подняться с независимым видом и отряхнула колени. – Разумеется. Я лишь хотел немного помочь.
Именно в этот момент в дверях появился начальник полицейского управления Доревилля собственной персоной. Кажется, парочка санитаров по обе стороны от него пытались его задержать – или убедить в чем-то. Пожалуй, это могло бы выглядеть даже забавно – как будто Рэмвилла, словно помешанного, привели в клинику. Вот только его вид ничуть не располагал к веселью. Как и ошеломленное выражение лиц самих санитаров. А еще – маячащие за их спинами полицейские. Как-то их как будто слишком много…