…А что если Рэмвилл прав? Что если я не просто опоздала… а спровоцировала убийцу своей слишком заметной активностью? Что если…
Отшатнувшись от полицейского, я прижалась спиной к двери и смотрела на него расширенными глазами, пытаясь осмыслить брошенные им обвинения.
Между тем сам Рэмвилл, будто мгновенно остыв, уже отступил на шаг, продолжая мерить меня презрительным взглядом..
– Снимите все артефакты, какие на вас есть, – сухо бросил он.
– Что? – я не сразу осознала приказ. Губы помертвели. В голове билась единственная мысль: это конец!
– Все артефакты, – терпеливо повторил мужчина и чуть мотнул головой. – Выложите на стол все, чем пользуетесь.
В его руке что-то тускло блеснуло, и я похолодела.
Нет, конечно, это было не оружие – всего лишь полицейский знак, который Рэмвилл, в отличие от подчиненных, обычно не носил на самом видном месте, предпочитая форме вполне элегантные сюртуки и жилеты.
Полицейский значок – не просто символ. Это сложный многоуровневый артефакт. И чем выше должность и звание его носителя, тем больше у него возможностей.
Впрочем, для того, чтобы проверить наличие других действующих магических предметов, хватило бы даже значка патрульного. Скорее всего, стандартная вообще-то процедура – логично, что во время допроса свидетель или подозреваемый не должен иметь возможности никак влиять на следствие.
Я потянулась рукой к шейному платку и невольно скомкала ткань, сжав его в кулаке – вместе с обеими булавками. Вряд ли я смогу объяснить, что мои артефакты ничем допросу не помешают. Более того: если я объясню, что они делают, стану только еще подозрительнее. Легкий отвод глаз и изменение голоса – не то, что большинство честных людей используют постоянно в повседневной жизни.
Что ж… в конце концов, Рэмвилл привык видеть во мне юношу. Может, он не начнет сразу ко мне слишком уж присматриваться? Да и потом, несуразная для мужчины фигура и слишком уж тонкие черты лица – это ведь тоже бывает. А голос… попробую просто его понизить. Может, он ничего не заметит? А после допроса я сразу нацеплю артефакты снова.
Дрожащими руками я отцепила булавки и опустила их на крышку стола.
Последним, глубоко вдохнув, сжала в руке черный турмалин – но все-таки сдернула с запястья цепочку.
И сразу осторожно осмотрелась.
Так… Мурс жмется за моей ногой… дяди Рэндафа, конечно, нет – он по-прежнему на чердаке, присматривает за найденным “кладом”.
И, как ни странно, нет и толпы “местных” призраков, которой я опасалась.
Впрочем, причина тому тоже вскоре стала ясна: рядом с Рэмвиллом, как всегда, грозно скалился и порыкивал здоровенный призрачный пес.
Что ж, одного пса я как-нибудь переживу. Это все же не десяток полубезумных (а то и без всяких “полу”!) привидений.
Рэмвилл, остановившись в полушаге от меня, протянул руку со значком и принялся медленно водить им вдоль моего тела – в дюйме от одежды, а кое-где и кожи.
Я постаралась максимально ссутулиться. Грудь я, конечно, перетянула, да и не такая уж она у меня выдающаяся, но кто его знает… и вообще, не нравятся мне эти слишком пристальные разглядывания.
– Хорошо, – все так же сухо кивнул полицейский. – Сядьте. Разговор предстоит долгий.
Сам он, в свою очередь, обойдя стол, с комфортом устроился на месте хозяина кабинета, чуть наклонился вперед, поставив локти на стол, и сцепил руки в замок перед собой. Мне ничего не оставалось, как привычно примоститься в кресло для посетителей.
– Итак, – хмуро начал мужчина. – С какой целью вы, ниссард Вилкинс…
– Погодите! – голос все-таки предательски дал петуха, и я поспешно закашлялась. – Прежде всего я долж… жен кое-что вам рассказать. Это куда важнее ваших вопросов!
Честно говоря, я ожидала, что сейчас он начнет рычать о том, кто здесь решает, что важнее. Но ничего подобного не произошло. И я, сбиваясь и путаясь, то повышая, то понижая голос, старательно хрипя и сипя, торопливо рассказала о драгоценностях, спрятанных на чердаке.
Рэмвилл тут же вызвал одного из своих подручных и отправил его проверить мои слова.
А я между тем продолжала.
И сообщила о том, что некто попытался похитить Кейлин Аддерс. В конце концов, полиции все равно должно быть известно, что она некромантка, для них эта информация новостью не станет. И удивления на лице главы управления я в самом деле не заметила.
– Вот, значит, как, – нахмурившись, он откинулся на спинку кресла. – Действительно Видящие… – и тут же, без всякого перехода, вдруг выпрямился и буквально вцепился в меня взглядом, – где сейчас Памела Оллинз?
– А… – я сглотнула. – Она… не хотела бы обнаруживать свое местонахождение.
– То есть я был прав, – кивнул самому себе полицейский, – и вы знаете, где она находится.
– Но почему вас это интересует?!
– Потому что она Видящая, – жестко ответил Рэмвилл, продолжая цепко смотреть мне в глаза, – по вашим же собственным словам. Потому что в Доревилле похищают и убивают, судя по всему, именно Видящих. И потому что нисс Оллинз пропала, о чем заявил ее единственный близкий родственник – некто Вильгем Роуд.
Мысли заметались в голове, как вспугнутые птицы. Что теперь делать? Я ведь именно этого и боялась, именно поэтому и не хотела появляться в городе как Памела! То есть да, безусловно, и расследовать что бы то ни было легче, когда никто не бросает на тебя косых взглядов только из-за слишком вольного поведения и склонности приставать к незнакомцам с расспросами. Или того, что вопреки всем правилам приличия слоняешься по городу без компаньонки. Да и мало кто стал бы излишне откровенничать с девицей.
Но главной причиной был все-таки дядя. До него действительно дошли слухи, что я объявилась в Доревилле – и он не поленился отписаться в монастырь.
И теперь… какая ирония судьбы – меня даже не нужно будет далеко отправлять, чтобы я не мозолила никому глаза, вызывая ненужные вопросы о том, куда делось почти все мое наследство. Дом скорби совсем рядом!
Хотя… с другой стороны, если у меня будут достойные уважения, почтенные свидетели, которые смогут засвидетельствовать, что я именно Видящая, то объявить меня сумасшедшей уже не получится. А что может быть более достойно доверия, чем освидетельствование в полиции!
Собственно, в присутствии полицейских магов освидетельствовали обычно дар каждого мага при регистрации по новому месту жительства. Для Видящих эту процедуру обычно не использовали. Но ведь проверить-то дар проще простого – достаточно, если рядом будет полицейский некромант!
Опять же, в обычном случае никто меня в полиции с такой просьбой и слушать бы не стал. Но сейчас…
А еще, если я пройду эту процедуру в полиции, это будет слишком странно, чтобы не пошли слухи. Так что я громко и во всеуслышание заявлю о себе как о Видящей. И у нас появится реальный шанс поймать нашего преступника на живца.
– Послушайте, ниссард Рэмвилл… – торопливо начала я, тут же снова кашлянув и понизив голос. Ох, надеюсь, мне чудится, что полицейский как-то уж слишком пристально разглядывает мое лицо… – У нисс Памелы есть серьезные причины для того, чтобы скрываться. Она, эээ… если можно так выразиться, пропала по своей воле. Видите ли, ее опекун… бывший опекун. Ниссард Роуд фактически обобрал наследницу Оллинзов и сделает все, чтобы упечь ее если не в монастырь, то в дом скорби – чтобы никто не задавался вопросом о том, куда подевалось состояние семьи.
– Сейчас не самое подходящее время, чтобы играть в эти игры, – Рэмвилл зло хлопнул ладонью по столу.
– Совершенно с вами согласен, – торопливо закивала я. – Поэтому предлагаю убить разом двух зайцев – обеспечить защиту нисс Оллинз… и подманить нашего преступника. Если вы…
Брови моего собеседник вдруг взметнулись, а лицо стало таким обескураженно-озадаченным, что я невольно запнулась. Что…
– У вас ус отклеился, – как-то очень ровно сообщил полицейский.
*
“Вот теперь точно провал”, – пронеслось у меня в голове. Что говорить и делать – кроме того, чтобы поспешно ощупать и поправить усы, разумеется! – придумать не удавалось.
На мое счастье, именно в этот момент дверь без стука распахнулась, и я поспешно оглянулась, заодно пряча лицо от Рэмвилла.
Тот самый рослый полицейский, что провожал на допрос меня, тут же отступил, почтительно пропуская одетого в черный сюртук невысокого сухонького старичка с круглыми, чуть навыкате, глазами и курчавым седым пухом волос, стоявших над головой почти дыбом.
К себе он прижимал, трогательно обняв, деревянный ящик – легко узнаваемый выдвижной ящик из комода на чердаке. Тот самый. Своему спутнику определенно не такую уж легкую – комод был сделан воистину добротно! – ношу старичок, очевидно, не доверил. Да и дверь сразу за его спиной будто сама собой захлопнулась, оставляя рослого полицейского в коридоре.
Дядя Рэндаф вплыл следом – уже сквозь дверь.
– Мальчик мой, вы осознаете, что это может значить?! – патетично воскликнул незнакомый старичок, с грохотом опуская свою ношу на стол и как будто не замечая меня. Впрочем, я и сама невольно сжалась в своем кресле, мечтая в этот момент провалиться куда угодно, только бы избежать объяснения с главой полицейского управления. Уж очень выразительным был его взгляд перед тем, как в кабинете появились новые действующие лица.
“Мальчиком” незнакомец, судя по всему, именовал именно Рэмвилла. Впрочем, сам вошедший пребывал в столь почтенном возрасте, что ему это было уже, пожалуй, позволительно. Откровенно говоря, выглядел он так, будто вот-вот рассыплется. Я даже назвала бы его полупрозрачным, если бы не маячащий рядом будто нарочно для сравнения дядя Рэндаф. Почему-то последний не стал подлетать ко мне, а с невыразимо скорбным видом завис за плечом старика.
– И что же это может значить? – как-то чересчур ровно уточнил глава доревилльской полиции, едва скользнув взглядом по драгоценному содержимому ящика.