– Приносили в жертву, – поправила она строго и тут же улыбнулась. – Дельфи, некоторые люди заслуживают смерти. А некоторые просто ни для чего не нужны. Так почему бы им не принести пользу?
– Ниссин Лиммик говорит, что это плохо.
– Ниссин Лиммик – сушеная вобла, и хочет сделать такую же из тебя! Вот подумай, например, о своей матери… кому было бы плохо, если бы она умерла? Тебе? Тебя больше никто бы не смел наказывать. Ты жила бы с отцом, а он тебя любит. Твоему отцу? Они много лет даже не были в одной спальне. Так кому? Таких людей немало, Дельфи – никому не нужных, лишних, всем мешающих. Зато их смерть могла бы сделать много полезного.
Я не знала тогда, кому верить. Ниссин Лиммик говорила, что убийца живет всю жизнь со страшным грузом, и казнь для него должна быть облегчением – ведь он так искупает свои грехи.
Однажды мать заболела. Она лежала в постели, покрытая испариной, хрипела, глухо кашляла и иногда начинала задыхаться, с каждым разом все сильнее и сильнее. Вызванный отцом доктор оставил два лекарства, велев давать одно по часам, а другое – в случае приступа.
За первым следила служанка. Но ночью она спала.
Не знаю, отчего я тогда проснулась. Захотелось выпить воды, и я прошла по коридору. Моя спальня располагалась рядом с материнской – так что хрипы я услышала. И даже зашла.
Задыхаясь, она опрокинула флакон с лекарством, он укатился, и она не могла дотянуться. Она смотрела на меня, хватаясь за горло, и, наверное, ждала, что я подам ей лекарство.
Честно говоря, это было даже забавно.
Я тоже смотрела. Ушла только тогда, когда все затихло. Легла спать и крепко проспала до утра.
Я долго потом прислушивалась к себе, все искала то раздирающее чувство вины, о котором говорила моя гувернантка. И не находила.
А жить стало в самом деле гораздо легче. Теперь можно было смеяться, можно громко разговаривать. Читать романы, что запрещала мать – о приключениях и любви.
Даже ниссин Лиммик куда-то исчезла. Много позже я поняла, что отец рассчитал ее, потому что на оплату услуг гувернантки перестало хватать денег.
Прислуги стало вдвое меньше, да и жили мы теперь куда скромнее. Я была достаточно взрослой, чтобы понимать, что отец пьет и играет, проматывая в числе прочего и мое приданое. Но я все равно любила его.
А потом он выдал меня замуж – за того, кто готов был взять юную свежую девушку даже без приданого. Джимсу Баккеру было за семьдесят. Впрочем, для своих лет он был еще весьма крепок, и это мне предстояло узнать в свою первую брачную ночь.
Утром я совершенно точно знала, что этот человек жить не должен.
Он и не прожил долго. Уже к вечеру поскользнулся на лестнице, ведущей со второго этажа нашего дома, и упал, свернув шею. Такая трагическая случайность. А мне достался его дом и все его состояние. Вполне достойная плата за ту ночь.
Беатрис была совершенно права. Некоторым людям просто не нужно жить, всем от этого только лучше.
Беатрис была единственной, кто оставался со мной рядом всегда, кто всегда поддерживал.
Правда, вскоре мне предстояло узнать, что та ночь имела последствия.
Я ненавидела то, что росло внутри меня. С первого дня, как только поняла, что гнилое семя мерзкого старика, творившего со мной эти гнусности, дало во мне росток. Теперь мое тело менялось, мне становилось все хуже, и виноват был снова он!
Мальчик родился слабым и болезненным. Это, правда, не мешало ему без конца орать, пока я была слишком слаба, чтобы что-то сделать.
Но, главное, никто не удивился, когда все закончилось. Младенцы иногда умирают, так случается. Ничего удивительного в этом нет. Бедняжка его мать, так скоро потерять мужа и первенца!
Зато второй раз я вышла замуж по любви. Мне всегда нравилось читать колонку одиноких сердец в “Вестнике” – и именно там я нашла Новарда Факстона. Так романтично. Он писал мне невероятные письма – так что я была уже по уши влюблена к тому моменту, когда мы встретились. Совсем как в моих любимых романах. В отличие от Джимса, он вовсе не был богат – но что за беда! У нас был дом моего первого мужа и его состояние.
Мы жили душа в душу с ним. И когда родилась Сесиль, я все еще была счастлива. Эту беременность я чувствовала совсем иначе…
Правда, после родов снова несколько дней пришлось провести в постели, но я ни о чем не жалела.
Пока Беатрис, появившись в моей спальне с поджатыми сухими губами, не поманила меня за собой.
– Прости, Дельфи. Ты должна это увидеть. Просто не поверишь иначе…
Идти было трудно, доктор еще не велел вставать. Но я привыкла доверять Беатрис – и все же кое-как спустилась по лестнице.
Почему-то самым мерзким показалось то, что это происходило в нашем доме. В моем доме, куда я сама впустила его! С той самой служанкой, что взбивала подушки на нашей супружеской постели.
Они и не прятались особенно – а зачем? Я все равно лежу в постели, слишком слабая после родов и целиком занятая новорожденной дочерью.
Беатрис рассказала потом, отводя глаза, что Новард изменял мне с самого начала. С прислугой, с какими-то девками, с каждой подвернувшейся юбкой. Я была… удобной женой. Влюбленной по уши и с деньгами.
В этот раз пришлось поискать способ. Все-таки взрослый сильный мужчина – это не не больная женщина или старик.
Но пищевые отравления – это то, что бывает со всеми. Никто не станет проводить расследования или подозревать в чем-то убитую горем вдову с младенцем на руках.
Потом были еще два мужа… мне отчаянно не везло с ними.
А фамилию я сентиментально оставила от Новарда. Все-таки мне было хорошо с ним.
Зато мне повезло с Беатрис – я даже не сразу осознала, насколько. Древний призрак был достаточно силен, чтобы отгонять от меня этих мерзавцев, которые и с того света порой пытались испортить мне жизнь.
Беатрис всегда говорила, что я удивительно сильная. И я знала, что она права. Мне есть чем гордиться. Несмотря ни на что, мне удалось сохранить свой легкий нрав и не разучиться смеяться. Я по-прежнему верила в лучшее.
Сесиль, пожалуй, была единственной, кого я всегда любила.
Вот только одна беда – она была девочкой, а значит, такой же Видящей, как и я.
Мне пришлось быть с ней жесткой. Не такой, как моя мать, я ведь не хотела, чтобы и моя дочь меня возненавидела! Но… мне пришлось. Я не хотела ей такой судьбы, как себе. Не хотела, чтобы ей пришлось выходить замуж за старика и терпеть его омерзительные прикосновения. Она должна была найти удачную партию, у нее было все для этого. Просто надо было научиться делать вид, что не видишь мертвых. Хорошо научиться! Так, чтобы поверили даже мертвые.
Не знаю, что я сделала не так и почему она мне не доверилась. Несомненно, мне бы не понравилась кандидатура Лукаса Теймара – какого-то неудачника, наверняка такого же охотника за приданым, как ее отец. Но если бы она мне вовремя рассказала, я бы предостерегла ее, все объяснила… ничего бы не случилось.
Но она вышла замуж тайком, поставив меня перед фактом.
Этот разговор случился все на той же злополучной лестнице в моем доме, доме моего первого мужа.
И вот тогда я единственный раз в жизни, в первый и последний раз, подняла руку на свою дочь, отвесив ей такую оплеуху, как когда-то щедро раздавала мне моя собственная мать.
Вот только Сесиль, в отличие от меня, не была к такому привычна. Она отшатнулась – и покатилась по той самой лестнице.
Кажется, Беатрис тогда пыталась даже подать ей руку – дернулась к моей девочке. Но, конечно, призрак ничего не мог сделать.
Наверное, если бы это не была Сесиль, я даже бы посмеялась. Она лежала в точно такой же позе, как когда-то Джимс.
Вот теперь я хорошо понимала, о чем когда-то говорила моя гувернантка ниссин Лиммик. Вина раздирала меня изнутри на части, я едва могла дышать, мне хотелось перестать быть.
Беатрис снова спасла меня. Когда я наконец смогла снова слышать, она рассказала – был когда-то такой ритуал…
Сесиль можно вернуть к жизни. Можно! Просто понадобится несколько жертв. Особенных жертв. Она будет выглядеть иначе, но это будет она, моя девочка.
Беатрис даже привела ее дух – едва успела поймать и связать. Сесиль так рвалась уйти дальше, что сохранить ее в виде призрака не получилось, но это было неважно. Главное – что есть что вселять в новое тело. Просто это тело нужно найти и подготовить…
Этот слизняк Лукас даже оказался полезен. Смешно, но он был магом – слабеньким и негодящим, его даже не взяли в академию – но магом. Более того – менталистом! Ему требовались месяцы, чтобы зарядить один жалкий артефакт. Зато он мог делать не только простые накопители, но и ментальные артефакты. На прямое ментальное воздействие его силенок не хватало. Но хоть что-то!
Правда, этот идиот оказался патологически честен. Зато ради Сесиль готов почти на все….
*
Меня выбросило рывком – ощущение было, будто вынырнула из болота. О небо! Перед глазами еще стояло лицо одного из мужей Дельфины Факстон, умиравшего в судорогах – ей казалось это ужасно смешным.
Эта женщина, она абсолютно безумна!
Впрочем, подумать об этом я едва успела – потому что меня снова куда-то потянуло. Перед глазами мелькнуло собственное лицо и конвульсивно выгнувшееся тело.
А потом я ощутила это тело. Я была снова собой! Даже сумела сбросить с себя невероятно тяжелое чужое тело.
Я – это я.
Но… не только. Будто что-то пыталось опять вытолкнуть меня, а потом я почувствовала ее – и снова провалилась в чужую жизнь.
Глава двадцать первая. Заемный дар
К счастью, на этот раз я не ощущала себя кем-то другим. Я будто видела чужую душу целиком, со всеми ее мыслями, надеждами и воспоминаниями – но со стороны.
Беатрис родилась в те времена, когда в ритуальной магии никто не видел ничего дурного. Ну да, кровавые жертвы… но, с другой стороны, сколько людей гибнет каждый день по самым разным причинам. А жертвы ритуалов приносят немалую пользу.