– Нравлюсь? – прикрыв глаза спросил он зардевшуюся девушку.
– Да, Господин.
– Смирение тебе не идет, Авалон, мне нравится твоя смелость и строптивость. Давай попробуем подчеркнуть твой характер!
Господин гибко вскочил с ложа, и поманил девушку за собой. Идти неизвестно куда обнаженной она не хотела, поэтому стянула с постели тонкое покрывало и закуталась в него как сумела. Повелитель привел свою игрушку в очередную пещеру. Здесь вдоль стен висели газовые шарфы и отрезы шелка, хитро выкроенные куски кожи и ремни, кружевные полосы и рваная мешковина, экзотические расписные маски и странные низки из бус и кокосовых скорлупок.
– Что это? – спросила Авалон, рассматривая все это великолепие.
– Гардеробная Господина, – ответил мужчина, задумчиво перебирая куски кожи. – Вот это подойдет! – наконец решил он, вынимая странный кусок черной кожи. – Сними покрывало! – тут же сказал повелитель, проведя рукой по скуле, скользнув по шее, ключице и наконец добравшись до вершинки груди.
Ткань сама соскользнула, как только дрожащие руки сумели ее выпустить. Мужчина приложил кожаный лоскут к телу игрушки и начал методично соединять его края ремнями.
– Здесь подтянем, а здесь пусть будет свободно, – проговаривал он, иногда отступая и любуясь результатом.
Авалон ощущала себя породистой лошадью, которую опытный наездник затягивает в сбрую. Она подрагивала и переступал ногами, словно норовистая молодая кобылка, но оставалась на месте, подчиняясь сильным уверенным рукам.
Заковав в черную кожу верхнюю часть ее тела, повелитель не успокоился – выбрал на специальной стойке сапожки на удобном каблучке, и алую юбку из тяжелого бархата с высокими разрезами.
– Вот так! Брюки тебе еще рано, когда захочешь, найдешь сама, а пока, любуйся!
На стене, к которой ее подтолкнули обнаружилось зеркало и Авалон замерла, разглядывая незнакомое ей отражение. Кто эта девушка с алыми от поцелуев губами? Корсет из черной кожи перехваченный ремнями подчеркивал грудь, несколько кожаных полосок обнимали плечи, концентрируя взгляд смотрящего на глубокой ложбинке. Тяжелая клиновидная юбка с разрезами выше колен, и черные сапожки ловко обхватывающие лодыжки. И ко всему этому растрепанные светлые волосы и полубезумный взгляд.
– Хороша! – повелитель неслышной тенью появился сзади, собрал растрепанные волосы наверх и закрепил парой черных шпилек, открывая длинную шею, подчеркивая высокие скулы.
Да, здесь перед зеркалом Авалон увидела свой новый облик и не могла не признать – хороша! Не беззащитная служанка, не бесправная рабыня, просто женщина, впервые ощутившая силу своей женственности.
– А теперь обед! – постановил повелитель, хотя по времени был скорее ужин. – А после покажу тебе, как правильно пороть провинившегося раба, и как это нужно делать, чтобы получить наслаждение!
Обедать в плотной сбруе было интересно. Усадив девушку за стол, повелитель аккуратно стянул ее локти широким ремнем, заставляя выпятить грудь. Он вновь кормил ее с рук, но на этот раз крошки часто падали в ее декольте и тогда два юноши в широких кожаных ошейниках и белых полупрозрачных шароварах губами собирали лакомые кусочки с ее кожи. Это напрягало, Авалон часто бросала вопросительные взгляды на Господина, но он совершенно не обращал на них внимания.
Когда подали десерт, наложники повинуясь знаку Господина, пристегнули ее лодыжки к ножкам кресла, заставив тем самым раскрыться под защитой плотного бархата. Авалон выдохнула было, радуясь защите из плотной ткани, но передний клин юбки легко откидывался в сторону, обнажая ее буквально до пояса. Вот для чего нужны были такие глубокие разрезы!
– Ты любишь сливки? – Господин гор улыбнулся так, что Авалон захотелось застонать, откинуться в кресле и позволить ему делать все, что он пожелает.
Смущали ее только наложники, жадно поглядывающие на ее тело.
– Только с ягодами, – прошептала она наконец, сообразив, что повелитель все еще ждет ответа на свой вопрос.
– Тогда пусть будут ягоды, – Господин взял одну ягоду, обмакнул в сливки и поднес к ее губам.
Девушка аккуратно приняла подношение. В это время вторая рука Господина втерла в ее раскрытое и беззащитное место целую пригоршню земляники и сливок.
– Ваш обед, мальчики, – усмехнулся он, указывая на десерт, – смелее, у кого получится довести мою птичку до пения, на сегодня будет свободен.
Наложники переглянулись и одновременно начали целовать лодыжки Авалон, постепенно поднимаясь к бедрам. Один из них торопился и буквально капал слюной на нежную кожу, что было очень неприятно. Девушка вздрогнула и хотела убрать колено, но ремень не позволил шевельнуться, зато движение увидел Господин и тотчас отправил парня в угол, в котором стояло странное сооружение из дерева и меха.
Второй наложник довольный своим особым положением продолжил неторопливые поцелуй, и вскоре подобрался к облачку из сливок и полураздавленных ягод. Он принялся слизывать лакомство, обязательно задевая языком кожу Авалон, щекоча ее самым кончиком, и даже втирая ягоды обратно, чтобы они доставили ей новые ощущения.
Сначала девушка сидела напряженно, но Господин неслышно подошел сзади, расстегнул ремень на локтях и привычно запустил бешеный бег крови укусом-поцелуем в шею. Авалон вцепилась в подлокотники, чтобы не зажать руками и коленями голову парня, уже облизавшего все сливки и подобравшегося к ее сокровенным глубинам.
Длинные движение его языка, бережные поглаживания пальцами, все это разжигало в девушке новый огонь, и когда наложник слегка отстранялся она ерзала, стараясь приблизиться к нему сильнее. Ремни, которые изначально мешали ей сдвинуть колени, теперь мешали ей закинуть ноги на широкие мужские плечи, чтобы подставить свою красоту его умелым губам. Впрочем, опытный гаремный мальчик быстро понял ее желание: подхватил бедра, помогая переместиться на самый край сидения и погрузил лицо в ее восхитительную сладость. Аромат и вкус земляники кружил голову девушки, а еще больше возбуждали прохладные ладони повелителя, лежащие на плечах.
Господин продолжал наблюдать за ними стоя за креслом Авалон, и небрежно играя ее грудью, поданной корсетом, как два спелы яблока на блюде. Когда девушка застонала, сильно откинувшись назад, подставляя его ласкам беззащитное горло повелитель не отказал себе в удовольствии сильно ущипнуть маленькие алые соски и прикусить трепещущую венку.
Птица пропела свою песнь, а потом жалобно захныкала, дергая ремни. По знаку повелителя наложник отстегнул тугие пряжки и был отпущен в гарем, чтобы рассказать всем, что Господин сам умывает новую игрушку, кутает в плащ и баюкает на руках, что-то нашептывая рдеющей от стыда девице.
Ему конечно не слишком поверили, но к вечеру в гарем вернулся второй парень – с изрядно выпоротой задницей и точно таким же рассказом. Он поведал, что повелитель утешил девчонку, а потом велел ей учиться наказывать провинившихся и лично выпороть не угодившего ей раба. Безликие немедля разложили его на козлах, сорвали штаны и с поклоном поднесли рабыне поднос с набором плеток, кнутов и хлыстов.
Учитывая, что поротый зад неудачника не потребовал особенного лечения, все решили, что ему повезло, ведь прежде Господин мог изукрасить наложника так, что лежать приходилось месяц, а то и два, дожидаясь пока затянутся глубокие раны. Но на всякий случай новенькую больше не обсуждали. Кто знает, на ком Господин пожелает ее учить завтра?
Выпоров наложника Авалон снова очутилась в своих покоях. Самостоятельно снять корсет она не могла, и плотная кожа казалась ей подобием строгой руке Господина на ее теле. Скинув сапожки и юбку, она отыскала кувшин с холодной водой, собираясь ополоснуться перед тем, как лечь спать, но в дверь негромко стукнули, появилась служанка с кувшином кипятка, с простыней для купания и с красивым ночным комплектом в руках.
Болтая о пустяках девушка шустро расстегнула многочисленные ремни, и Авалон застонала от удовольствия, когда расправилась примятая кожа. Пот и усталость моментально ушли смытые потоком теплой ароматизированной воды. Сухая нагретая у огня простыня легла на плечи, собирая капли воды. Ночное одеяние состояло из длинной сорочки из полупрозрачной сиреневой ткани, плотного стеганного халата, опушенного мехом и меховых же комнатных туфель, украшенных каменными бусинами и беличьими хвостами.
Тепло и красиво одетая Авалон позволила служанке расчесать ей волосы и легла в постель, согретую медной грелкой. Тело приятно расслабилось, ушла скованность, и рука сама потянулась погладить себя, словно проверяя – на самом ли деле это случилось? Она испытала наслаждение? А сумеет ли она вспомнить, как это было?
Ладонь мягко поползла вниз по тонкому шелку, а перед глазами встало сосредоточенное лицо Господина, взметнувшиеся белым пламенем волосы, длинные пальцы, ласкающие ее грудь…
Не сразу, не вдруг, но Авалон удалось найти те точки, прикосновение к которым доставляло самые приятные ощущения. Постепенно она погрузилась в себя, отыскивая тот ритм, который звучал внутри нее, вызывая тягучее как патока желание. Стук сердца ускорился, дыхание стало прерывистым и наконец пара удачных касаний позволила ей испытать «маленькую смерть». Только вкус этого удовольствия был иным – ему не хватало остроты и яркости.
Свернувшись калачиком Авалон уснула и не слышала, как бесшумно открылась дверь, впуская Господина. Мужчина подошел к укутанной в одеяло фигуре, проверил хорошо ли она укрыта, коснулся прохладной ладонью ее горячего лба, и вышел.
В комнате Повелителя как всегда горел камин, грелось на спиртовке вино. Сам Господин сидел в кресле, смотрел в огонь и размышлял о том, что вселенная несправедлива. Год назад он мечтал о смерти. Еще полгода назад его существование казалось тягостной ношей, да что там, буквально месяц прошел с его моления Горе об освобождении! А теперь… Время, отпущенное ему, вдруг понеслось с невиданной скоростью, и каждый час дарил новые восхитительные эмоции, чувства, ощущения!