Разве можно забыть, как темнеют ее глаза, когда он заглядывает в них? Как учащается ее дыхание, розовеет кожа? Он готов целовать пальцы на ее ногах, чтобы она улыбалась, но сейчас ей трудно принять его как мужчину во всей полноте. У них есть еще немного времени, совсем немного…
Повелитель задремал и не видел, что на спинке его кресла сидит девчонка-гора и весело болтает ногами. Нечасто ей дарят эмоции так щедро. Боль, страх, ненависть сильные чувства, но горькие и сухие, а вот боль от переполняющих эмоций, страх потерять любимого и ненависть к тем, кто пытается отобрать… Вот это настоящее лакомство, деликатес! Девчонке надоело болтать ногами и, она спрыгнула со своего места, бесшумно переместилась к неровной каменной стене и втянулась в нее, точно облачко пыли.
Утром Авалон проснулась от великолепного аромата горячей еды. Вспомнив наказ Господина ничего не есть и не пить в своих покоях, она села на постели и протерла глаза, ожидая увидеть горничную с подносом или пару Безликих со столиком, но перед ней сидел Повелитель. Привычно великолепный и отстраненный, с бокалом вина в руке, он расположился в кресле у камина всматриваясь в синеватые языки пламени.
– Доброе утро, Авалон, – не поворачиваясь сказал он.
– Доброе утро, Господин, – почти прошептала девушка, чувствуя внезапно прилив сил.
– У тебя есть полчаса на умывание, потом жду тебя к завтраку, – сказал повелитель, и пригубил вино.
Девушка моментально вскочила, позабыв про горничную, укуталась в халат и оставив комнатные туфли на цыпочках пробежала в купальню. Через минуту дверь мыльни открылась и невозмутимый Безликий поставил перед ней туфли, положил полотенца, гребень, и чистую сорочку. Авалон не знала, сердиться ей или смеяться, в итоге же она поспешила умыться, протереть тело влажным полотенцем и переменить белье.
В комнату она вернулась уже освеженная, причесанная и затянутая поясом халата, словно самым тугим корсетом. По ее задумке не дающая дышать преграда должна была удержать ее от безумных поступков, например, от попытки залезть на колени Господину, от желания расплести его косу и поцеловать крепко сжатые узкие губы.
Девушка собиралась сесть во второе кресло, но Господин покачал головой:
– А утренний поцелуй?
Пришлось вернуться к нему, стараясь деликатно склонится, подставляя губы, но его руки обхватили девичьи плечи, не давая склониться ниже, а губы забрались в соблазнительную ложбинку, приоткрытую вырезами халата и сорочки.
– Мммм, вот это я понимаю, утреннее приветствие, – пробормотал Повелитель, погружая лицо в восхитительные глубины и одновременно перемещая пальцы на проступившие под тонкой тканью соски.
Тугой пояс сдался на первой секунде этого потрясающего поцелуя, а на второй Авалон поняла, что сидит верхом на коленях Господина, трется голой грудью о его лицо, а ее пальцы давно уже заблудились в его волосах, превратив аккуратную косу в подобие рваной сети.
Еда была забыта. Голод плоти сжигал сильнее. Отвечая на жаркие поцелуи повелителя девушка и не заметила, как начала раскачиваться на коленях мужчины, старясь, чтобы тугой бугор под его штанами поглаживал ее чувствительное местечко.
– Вот так, – шептал повелитель, покусывая и облизывая ее соски и снова возвращаясь к губам.
Потом он неприлично облизал свои пальцы, немного отстранился и прижал пальцы к ее открытому, беззащитному и чертовски горячему женскому месту! Авалон застонала вслух, не желая останавливать Господина и в то же время страшась происходящего.
– Времени на страхи не осталось, – усмехнулся повелитель, вновь прочитав ее мечущиеся мысли.
Он глубже запустил пальцы, насаживая Авалон сразу на два, и тут же успокаивающе целуя в губы. Помогая ей удерживаться на нем, Господин дернул шнурок на брюках, освобождая широкий клапан, скрывающий его мужественность и снова вернулся к ласкам. Два пальца, три, девушка уже хныкала и терлась о мужчину так, что кресло ходило ходуном, а от стонов звенела посуда.
– Пора, – выдохнул повелитель ей в губы, жестко ухватил за талию и опустил на свое вздыбленное естество.
Авлон замерла, сжав внезапного покусителя внутренними мышцами. Мужчина не спешил, прижал ее к себе, давая время привыкнуть, но ощущая ее напряжение начал действовать решительнее. Он положил свои прохладные ладони на ее бедра и слегка поладил, снимая нервную дрожь. Затем провел руками снизу-вверх, к тонкой талии, поцеловал напряженную грудь, размял закаменевший затылок:
– Дыши, дыши, Авалон, – прошептал прямо в губы, перед поцелуем.
Едва ушло первое ощущение натяжения и зажатости, как его сменило чувство наполнености и неуемное желание двигаться. Девушка немного шевельнул бедрами, и откинувшись назад застонала от пронзающего ее жара. Господин подставил руки, давая ей возможность самой искать точки опоры, не боясь упасть с его колен, и когда она приникла к нему, сама целуя в губы, понял, что настало его время и двинул бедрами навстречу движению девушки.
Это была безумная песня двух тел изучающих друг друга. Быстрее и резче, или тягуче и плавно? А если слегка приподняться, позволяя девушке соскользнуть ниже под тяжестью своего тела? А если откинуться назад бесстыдно подставляя обнаженную грудь жарким поцелуям и при этом стиснуть бедрами его бедра? Интересно, а если укусить его шею, вот тут у самого основания, там, где он сам любит оставлять свою метку?
Когда девичьи зубы отыскали чувствительную точку, повелитель едва сумел сдержаться, чтобы не пролить семя в горячее, жаждущее тело девушки. Со стоном он поднял ее выше, усадил на свой живот и помогая себе рукой в несколько движений достиг пика. Авалон обиделась, замерла в неловкой позе, но Господин не дал ее обиде разрастись в нечто большее, тут же смахнул следы собственной страсти салфеткой и вернул девушку назад:
– Прости, шепнул в маленькое ушко, – ты слишком хороша, и я не хочу покидать тебя раньше времени.
Увы, женское наслаждение тонкий и чувствительный инструмент – одна фальшивая нота и мелодия обрывается… Осознав с каким бесстыдством она выпрашивала ласки, Авалон сжалась, и попыталась прикрыть свою прекрасную грудь от жаркого взора Господина.
– Тссс, – повелитель перехватил ее руки, – признаюсь, я сглупил, но мы можем начать с начала. Позволь мне показать тебе, как ты красива…
Мужчина целовал ее гладил, шептал нежные слова, но девушка чувствовала лишь, что плотная стеганная ткань неудобно давит на ноги, а между бедер мокро и неловко. Поняв, что сейчас все бесполезно Господин оставил попытки вновь разжечь ее пламя, просто помог встать, поправил сорочку, халат, прижал к себе:
– Прости, я слишком эгоистичен, чтобы оставить тебя сейчас. Можешь освежиться, но возвращайся скорее, завтрак стынет.
Авалон рванула в купальню со всей возможной скоростью. Там она долго рыдала над серебряным тазом с ароматной водой, потом приложила к глазам холодный компресс, снова протерла тело влажной салфеткой и немного успокоившись вернулась в комнату.
Господин терпеливо ждал. Так же сидел в кресле, только вместо бокала вина в руках была книга. Он тут же отложил ее, встал, подошел ближе и заглянул в теплые карие глаза:
– Лучше? Будешь есть?
Авалон неуверенно кивнула. Повелитель вел себя иначе, даже слишком иначе и это тоже пугало.
Ей позволили сесть в кресло, и даже съесть суп, поданный Безликим, потом Господин отодвинул тарелку и пояснил:
– Стоит мне выплеснуть семя в твое тело, как гора потребует замены. Месяц еще не истек, я не хочу уходить так рано, ты вернула мне вкус к жизни, Авалон, и было бы жестоко в награду бросить тебя здесь одну так быстро.
Девушка промолчала. Умом она понимала почему Господин поступил так, но тело возмущалось и стонало. Они быстро пообедали, и повелитель распорядился подать ей одежду для верховой езды:
– Сегодня мы совершим небольшую прогулку вокруг замка, – небрежно сказал он, – и заодно увидим кое-что интересное.
Служанка быстро упаковала девушку в платье с очень широкой юбкой и плащ. Амазонки в замке не нашлось, а сшить ее просто не успели. Во дворе уже ждали оседланные кони. Повелитель сам посадил Авалон в седло и только убедившись, что она села верно, расправил складки ее плаща и вскочил на своего коня. Ехали шагом. Девушке хотелось пришпорить свою кобылку, и растворить в дыхании ветра свои печали, но ей давно не приходилось ездить верхом, да и незнакомая лошадь внушала опасения, так что поездка проходила в ритме удобном Господину.
Они проехали немного по дороге, полюбовались высокими скалами, и головокружительными обрывами, послушали вой ветра над замершей рекой и вновь повернули к замку. Лошадей приняли, но повелитель потянул Авалон в конюшню, поясняя по дороге:
– У меня есть конюх, бывший солдат сбежавший от войны. Он дезертир, и в любом другом месте его казнят, так что он живет в замке и смотрит за лошадьми. А недавно нашел себе жену. Подобрал в горах и теперь они живут здесь. Смотри.
Господин за руку завел девушку в широкий проход между денниками, и довел до конца, туда, где располагались комнаты для хранения сбруи и седел, напротив было жилье конюха. Одно движение пальца и каменная перегородка превращается в прозрачное окно. Авалон вздрогнула, но повелитель ее успокоил:
– Они нас не видят и не слышат, зато став Госпожой ты сможешь видеть и слышать все, что происходит в этом замке. Сейчас обед, и Джон пришел к своей жене за кусочком сладкого.
За перегородкой была небольшая комната, устроенная очень странно. Вместо постели плотно лежали тюки овса, но их покрывал толстый матрас, укрытый тонким вышитым бельем. В углу стоял изящный позолоченный туалетный столик с круглым зеркалом в резной раме. Пол был толсто присыпан опилками и накрыт ковром, каменные стены украшали картины, а окна прятались за занавесями из плотной дорогой ткани.
Среди этой странной обстановки стояла молодая девушка невероятной красоты. Ее длинные светлые волосы прижимал на лбу золотой обруч, а тонкую рубашку украшала золотая тесьма. Огромные голубые глаза, маленькие руки и ноги, белоснежная кожа… Авалон просто задохнулась от восторга, так хороша была незнакомка.