Он подхватил свой кусок, перекинул из руки в руку, подул и откусил краешек. Еда явно была слишком горячей. Морейн шумно втягивал воздух, что хоть как-то остудить её.
Глядя, как он бесстрашно поглощает пищу, я тоже отломила краешек медной ложкой и положила в рот. Если это и пирог, то очень необычный. Но вкусный.
— Что это? — спросила снова.
— Нравится? — Морейн белозубо усмехнулся. От его куска осталось меньше половины.
Я кивнула. Бросила ложку и последовала примеру своего гостя. Взяла кусок в руку и начала откусывать сразу от него. Мы не в столовой графского дома, в конце концов. Можно быть проще.
И лишь когда, доев первый кусок, я потянулась за вторым (прямо рукой из сковородки), Морейн пояснил.
— Хотел приготовить мясной хлеб, но из-за ограниченного набора продуктов, пришлось импровизировать.
— И что это в итоге?
— Давай называть это вкусным и полезным завтраком с сушёным мясом, фасолью и грибами, — предложил он.
Я согласилась. Мне нравился такой подход.
А после завтрака мы отправились топить баню.
34
Морейн возмутительно привычным движением сунул ноги в мои валенки, надел мой тулуп, толкнул входную дверь и лишь тогда обернулся.
— Что? — удивился он моему ошарашенному виду.
— Тебе нигде не жмёт? — поинтересовалась я.
Морейн озадаченно повёл плечами, убедился, что тулуп сидит отлично, а потом покачал головой.
— Не жмёт.
— Я имею в виду твою наглость! — а вот моего терпения явно не хватало на этого наглеца. — Это мой тулуп и мои валенки. Снимай! Живо!
— Но я не могу идти на улицу без одежды. Я же замёрзну, — Морейн решил поразить меня наличием логического мышления.
Я и сама понимала, что в своей паркетной бекеше и тонких сапожках, он не продержится на морозе и получаса. Меня возмущала его бесцеремонность. Мог хотя бы спросить. Из вежливости, например.
Но гость отказывался демонстрировать хотя бы зачатки хорошего тона и молча мялся на пороге.
Это возмутило меня ещё больше.
— Ладно, иди уже, — подумала, что пререкаться так мы можем долго, и тогда бани мне не видать. Но наткнувшись на его довольный взгляд, отрезала: — Но чтобы мои вещи брал в последний раз!
— А в чём мне ходить? — моментально скис он, мстительно добавив: — Мои вещи ты разрезала.
Я закатила глаза. Этот человек был совершенно невыносим. Боги решили посмеяться надо мной, послав мне его. Какой же дурой я была, когда просила живую душу для общения. Вот только сожалеть уже было поздно.
— Напротив находится людская, там осталась мужская одежда. Можешь сходить и выбрать себе что-нибудь.
— Тебе что, жалко?
Морейн смотрел так обиженно, что мне даже стало стыдно. На пару мгновений. А потом я разозлилась по-настоящему. Нет, он совсем обнаглел. Сел мне на шею и ножки свесил.
— Знаешь что, я эту одежду стирала, проветривала и приводила в порядок вот этими вот руками! — я продемонстрировала ему ладони с растопыренными пальцами, чтобы сомнений не возникло, какие именно руки тут работали. — И если тебе нужна одежда, иди и сам добудь! А эта моя!
— Хорошо, — это слово, тихо сцеженное сквозь зубы, не сулило ничего хорошего.
Морейн нервными резкими движениями сорвал тулуп. Скинул валенки. Точнее попытался. Один зацепился и отказывался спадать с ноги. Маг тряс ею, ругаясь сквозь зубы. И всё равно пришлось помочь второй ногой, чтобы валенок слетел.
Громко топая босыми ступнями, Морейн подошёл к своей бекеше, висевшей на гвозде у печи. Когда он надел её, стал заметен разрез с коричневой коркой крови. А сквозь него выглядывала рубаха. Не обращая на это внимания, маг застегнул пуговицы. Затем натянул сапоги и вышел за порог, громко хлопнув дверью.
Надо же, какие мы нежные.
Я хотела усмехнуться своей победе, но не получилось. Я чувствовала себя виноватой. Хотя моей вины здесь и не было, но давящее чувство не отпускало.
Я подняла тулуп и… повесила его на гвоздь. Внизу у стены поставила валенки. А сама надела свой плащ и сапожки, в которых приехала. Они серьёзно пострадали, с одной стороны хлябала подошва. Но совесть не позволила мне насладиться своим трофеем.
Это было как-то… неправильно. Может, я и правда переборщила? Ну и пусть бы надел этот дурацкий тулуп. Он всё равно мне велик, и в нём не слишком удобно работать. У меня плащ довольно тёплый, с меховым подбоем. Я не носила его из-за длины, подол волочился по сугробам, собирая снежные комья.
Хотя на морозе в тулупе, конечно, теплее.
На улицу я вышла в смешанных чувствах. Не знала, как себя вести с Морейном. Но и извиняться не собиралась. Вины за мной никакой не было. Не прав он. Тогда почему я чувствую себя виноватой?
Но едва оказалась на крыльце, с губ слетел восхищённый вздох. Усадьба преображалась на глазах.
Тропинки, которые я с таким трудом вытаптывала, мечтая расчистить снег, обнажились до самой земли. Белый двор усадьбы расчертился широкими черными полосами.
Центральная начиналась от кухни и шла по всей территории, огибая подъездной круг. От неё к каждому флигелю шли полоски поуже. Я заглянула за угол и отметила, что Морейн не забыл даже о деревянной будочке. До неё теперь бежать — одно удовольствие.
Ну какой же замечательный постоялец мне попался. И чего я на него постоянно сержусь? Золотой ведь человек.
Когда молчит и делом занимается.
Я пошла по тропинке. Земля была влажной и липла к подошвам. Морейн тут же был понижен с золотого уровня до серебряного. Не мог, что ли, немного снега оставить, чтоб ноги не пачкались?
Сам он уже добрался до бани. Я поспешила к нему, чтобы успеть увидеть, как творится магия.
И успела, но только чтобы подхватить покачнувшегося мага и прислонить к стене.
— Ты что, сбрендил⁈ — уровень Морейна скатился до деревянного чурбана, и поднимать его я больше не планировала. — Ты что здесь устроил?
— Тропинки, — просипел он, с моей помощью опускаясь на лавку у стены. — Хотел тебя порадовать.
— Порадовал, — процедила я сквозь зубы, стараясь, чтобы этот самонадеянный болван прочувствовал всю степень моего негодования. А потом подумала, на что он мог рассчитывать, так масштабно растрачивая резерв, и отрезала: — Целоваться с тобой не буду! И не проси!
Мне показалось, Морейн усмехнулся, но так тихо, что я засомневалась.
— А руку дашь подержать? — спросил негромко.
Я посмотрела на его ладонь, лежащую на колене. Потом перевела взгляд на идеально ровные тропинки. Тяжело вздохнула, чтобы не надумал себе чего лишнего, и накрыла его руку своей.
Чуть помедлив, Морейн переплёл наши пальцы. Я не стала возражать, но только потому, что залюбовалась едва заметным сиянием, исходившим от наших рук.
35
Сидели мы так не слишком долго. Всё же наша одежда не подходила для длительного пребывания на морозе.
Наверное, со стороны мы с Морейном забавно смотрелись. Типичные жители столицы, непривычные к таким холодам, вдруг оказались посреди занесённой снегом заброшенной усадьбы.
— Я замёрзла, — пояснила, забирая руку из его ладони.
Если честно, делать этого мне совсем не хотелось. Когда мы сидели вот так, держась за руки, внутри было хорошо и спокойно. Но именно это мне и не понравилось.
Морейн — посторонний человек. Сейчас мы вынужденно находимся вместе и даже зависим друг от друга. Но, судя по тому, что он сделал с тропинками, его состояние намного улучшилось. Значит, скоро мой гость сможет покинуть Дубки.
А я опять останусь одна.
Поэтому не стоит к нему привязываться. Ведь, несмотря на то, что Морейн меня часто злил, я испытывала к нему симпатию. Вот и сидеть так рядышком на лавочке мне очень нравилось. Слишком нравилось. А значит, пора уже это прекращать.
— Идём, посмотрим баню, — я подошла к двери и потянула на себя ручку.
Морейн тоже поднялся и встал рядом со мной. Словно не заметив мою ладонь, он накрыл её своей и потянул ручку на себя.
Прикосновение прохладных пальцев дарило успокоение и желание, чтобы он продолжал ко мне прикасаться. Но ведь так не должно быть.
Кажется, до меня наконец начало доходить. Я толкнула дверь вперёд, снова захлопывая её, и развернулась к Морейну. И тут же оказалась в его объятиях. Он стоял слишком близко, чтобы этого избежать.
Я оказалась в ловушке, окружённая со всех сторон. Но это не вызывало у меня страха. Напротив, мне это нравилось.
Я подняла голову и наткнулась на потемневший взгляд. Ясное полуденное небо исчезло, его сменила ночная тьма. Морейн жадно смотрел на мои губы, словно желал испепелить взглядом.
Они тут же пересохли. И я рефлекторно облизала их языком.
Дальше всё произошло так быстро, что я едва успела отпрянуть, когда Морейн склонился к моему лицу. Его губы мазнули по щеке. А ухо обжёг разочарованный выдох.
— Я же сказала — никаких поцелуев! — произнесла чужим низким голосом.
Неужели успела простудиться? Всё-таки надо было надевать тулуп, а не испытывать несуществующую вину.
— Тогда зачем ты кинулась на меня? — и маг тоже простыл.
— Мне нужно спросить.
— Спрашивай, — Морейн всё ещё продолжал стоять слишком близко ко мне. Его руки, сжимающие мои плечи, отвлекали. Сбивали с мысли. А наши голоса превратились в хриплый, сбивчивый шёпот.
И всё же мне нужно было узнать.
— Мои эмоции… — выдохнула я, стараясь сохранить мысль, которая так и норовила улизнуть, раствориться, оставить меня наедине с затопившей радужку тьмой. Никогда ещё мои мысли не были такими тяжёлыми и неповоротливыми.
Я закрыла глаза, но стало только хуже. Обострившиеся осязание и слух сообщали, что Морейн слишком близко. Что его кожа горяча. А пульс частит.
И ещё, что меня тянет к этому мужчине, которого я о чём-то хотела спросить. Это чувство было странным и неожиданным. К Гилберту меня никогда не тянуло. Напротив, я панически боялась супружеских встреч за дверями спальни.
И теперь растерялась.
Во мне смешался целый коктейль эмоций. Будоражащий интерес. Недоверие. Страх… Он всё же никуда не делся, лишь сменил форму.