Хант собрал последние крохи силы, ещё подчиняющейся ему. Этого не хватало, и он зачерпнул из неприкосновенного резерва. Из своей жизни. Даже на секунду не задумавшись. Ну и пусть он сократит себе несколько лет. Сейчас не время торговаться.
Морейн снова подхватил потоки, связал и ударил в грудь Оливии. Что было силы.
Она распахнула глаза и хрипло вдохнула. А потом резко села на льду.
Морейн подхватил её, не позволяя упасть назад, и прижал к себе.
— Лив, ты не представляешь, как меня напугала, — он тяжело дышал, будто катил в гору полную бочку. И докатил.
— Очень холодно, — просипела Оливия, прижимаясь к нему в бесполезных поисках тепла.
Если бы у Морейна оставались силы, он бы бил кулаками по льду и кричал в надрыв, чтобы выплеснуть весь ужас и отчаяние, что скопились в душе.
Но сил у него не оставалось. Поэтому Хант молча прижимал Оливию к себе. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации.
Необходимо тепло. Срочно. Немедленно! Но сами они не доберутся, замёрзнут по пути. Магии у него нет. Он и так зачерпнул собственной жизни.
Что же делать?
Решение было единственно возможным. Пусть он дал слово так не делать, но выбор был невелик. Или нарушить данное Оливии обещание, или погибнуть обоим.
Морейн выбрал первое. Он попросит прощения. Позже. Когда они выберутся. Когда этот ледяной кошмар останется позади.
— Лив, — он слегка отстранил девушку, так, чтобы её лицо было ровно напротив его. И повторил громче: — Лив.
Ресницы Оливии дрогнули. Она открыла глаза и посмотрела на него мутным, расфокусированным взглядом.
А потом просипела:
— Холодно, — и попыталась снова прижаться к нему.
— Подожди, Лив, — он удержал её, заставляя смотреть на себя, — послушай. Ты должна меня поцеловать. Слышишь? Прямо сейчас. Это очень важно!
— Важно? — шёпот был тихим, едва различимым. Да и осмысленности во взгляде не прибавилось, но Оливия послушно разомкнула бледные губы и потянулась к нему. Сколько смогла.
Но ей и не нужно было далеко тянуться. Губы Морейна с готовностью двинулись навстречу. Он жадно поцеловал её. Так, будто от этого зависела его жизнь.
Почему «будто»? Она и зависела. Жизни их обоих зависели оттого, сколько магии Морейн сумеет зачерпнуть из Источника.
Поэтому он не целовал. Он пил. Алчно, ненасытно, страстно.
Его затопили ощущения и запахи. Летнего полуденного луга, аромата полевых цветов, лёгкого ветерка — то, что сопровождало магию Оливии.
А затем он почувствовал, как потекла в него сила. Будто весенний полноводный ручей.
Не отрываясь от её губ, Морейн сплёл потоки и создал арку. Затем подхватил Оливию на руки и шагнул в сияющее марево.
50
Повезло.
Он не промахнулся. Вышел из портала ровно посреди кухни. Отнёс Оливию на лежанку, которую когда-то занимал, и начал раздевать. Она не сопротивлялась. Да и вообще вряд ли понимала, что сейчас происходит.
Морейну не нравилось, что она была очень слабой и ещё холодной. Слишком холодной.
Он снял с неё всю одежду, прежде чем уложить на печь и закутать в одеяло. А потом накрыть сверху всеми тряпками, что нашёл.
И лишь после Морейн сам скинул мокрые вещи. Поискав, натянул мужскую одежду, которую носила Оливия, и которая так забавно на ней смотрелась.
Печь была едва тёплой. Пришлось бежать на крыльцо за дровами, потом высекать искры из старого огнива. Ставить на плиту отвар из сосновых игл.
Каждые несколько минут он подходил к Оливии, проверить её самочувствие. Из-под одеял торчала лишь макушка и верхняя часть лица, но она по-прежнему тряслась мелкой дрожью, свернувшись клубочком. Совсем как котёнок. Маленький замёрзший котёнок.
Лишь на третий или четвёртый раз, подойдя, он увидел, что её глаза открыты. Оливия смотрела прямо на него.
— Как ты, малышка? — спросил Хант, кладя ладонь ей на лоб. Он ждал прихода жара, хотя и страшился этого.
— Холодно, — пожаловалась Оливия. Её зубы клацали друг о друга, выбивая дробный ритм.
Печь нагревалась медленно. Вода в чугунке даже и не думала закипать.
И Морейн решился. Пусть потом она его возненавидит, пусть никогда не заговорит с ним или даже вовсе выгонит из усадьбы. Но иного способа согреть её сейчас он не видел.
Морейн решительно приподнял одеяла и забрался внутрь.
— Лив, я сейчас попробую согреть тебя, — попытался объяснить свои действия. — Обещаю, что не перейду грань. Просто согрею.
Но Оливия не слушала. Она сама прижалась к нему, в поисках благословенного тепла. Обхватила руками. Закинула ногу. Но и этого ей показалось мало. Она задрала рубаху на его груди и снова прижалась с блаженным стоном.
— Лив… — начал Морейн, но тут же забыл, что хотел сказать.
В него полноводным ручьём хлынула сила Источника. Свежая, душистая, будто он оказался посреди летнего луга.
Морейн задохнулся от наполняющей его энергии, ощущения могущества, но тут же опомнился. Сейчас это нужнее Лив, а не ему. Развернул потоки и направил обратно, окружив Оливию коконом сияющей силы.
Спустя несколько минут она перестала дрожать. Морейн провёл ладонями по её спине и с облегчением отметил, что кожа стала тёплее. Если всё получится, и силы хватит, то и жара, возможно, удастся избежать.
Главное, чтобы Оливия, очнувшись, не прогнала его. Им нужен контакт, как можно более плотный. По крайней мере, пока организм Лив не сможет функционировать без его помощи.
Морейн надеялся, что это случится скоро. Потому что его выдержка начала давать трещину. Стоило однажды провести широкой ладонью по нежной коже, и Хант уже не мог остановиться. Он убеждал себя, что следит, чтобы не случилось жара.
Но это была неправда.
Ему нравилось касаться её кожи. Ощущать острые выступы лопаток и округлости ягодиц.
Моральные принципы и воспитание были забыты. Тем более что они никогда не являлись его сильной стороной.
Он всё сильнее прижимал Оливию к своему телу. Из горла вырывалось хриплое, сдавленное дыхание. И всё же ему удавалось сдерживаться. Хант балансировал на грани и из последних сил не позволял себе переступить черту.
Оливия этого не простит.
Она открыла глаза. И вдруг посмотрела на него взглядом, наполненным той же страстью, что сейчас сжигала его.
— Морейн… — выдохнула она.
Это стало последней каплей, прорвавшей плотину его терпения. Разум померк, его смёл поток неистовой страсти.
Губы Морейна накрыли её рот. Руки ещё крепче обхватили и прижали к себе. Казалось, весь организм действовал синхронно и слаженно, не затрагивая лишь одну часть — разум.
Его заставили заснуть крепким сном, чтобы не остановил. Не разъяснил, почему так нельзя поступать. Не сейчас. Ещё слишком рано. Оливия не привыкла к нему, не привязалась, а значит, он рискует потерять её насовсем.
Но разум спал и не мог остановить того, что творилось на печи в маленьком флигеле на краю занесённой снегом усадьбы.
Оливия отвечала на его ласки с не меньшим пылом. Её прежняя настороженность растворилась без следа. Каждое прикосновение, каждый поцелуй она встречала с ненасытной жадностью, словно ей было мало. Словно она хотела большего.
Больше поцелуев. Больше ласк. Больше жара и страсти.
Она плавилась в его руках, будто воск. Сгорала и возрождалась, хрипло шепча его имя.
И прежде чем взорваться за нею следом, Морейн подумал, что за такое не жалко и умереть.
А потом долго любовался ею, спящей, баюкая в своих объятиях. Стремился продлить эти мгновения близости и тишины, почти наверняка зная, что уже завтра всё изменится. Что Оливия не простит ему того, что он сделал. И будет права. Он был обязан сдержаться. Он дал ей слово. Но снова не сумел его сдержать.
51
Я проснулась от чудесного аромата, заполнившего ноздри. Открыла глаза.
Я лежала под ворохом одеял на своей постели на печи, с другой стороны которой возился Морейн и что-то негромко напевал.
Судя по запаху, он готовил нечто вкусное. Мой желудок отозвался на это открытие радостным гулом, напоминая, что уже сутки не ел. А может, и больше.
Я вспомнила свой последний день. Поход на рыбалку. И ледяной ужас, которым всё закончилось.
Даже сейчас, лёжа в теплой постели, я содрогнулась от этих воспоминаний. Никогда в жизни мне не было так страшно, как когда меня поглотила ледяная озёрная вода.
Дальше был только ужас, безмерный и безграничный. А за ним пришла темнота.
Не знаю, что случилось потом. Но более чем уверена — то, что я нахожусь сейчас здесь, в тепле и безопасности, это всецело заслуга Морейна. Даже не представляю, как ему удалось меня вытащить. Но это и неважно.
Он спас мне жизнь.
Я откинула одеяло и обнаружила, что лежу обнажённой. Воспоминания минувшей ночи тоже были отрывистыми и больше похожими на сон. Но тело ещё помнило мужские ласки, отголоски которых до сих пор блуждали по коже.
И мне это… нравилось?
Я смутилась от своих ощущений. Это было неправильно. Я провела ночь с посторонним мужчиной и, кажется, совсем об этом не жалела.
После двух лет супружества я даже не подозревала, что близость с мужчиной может приносить удовольствие, а не боль и страх. И пусть пропадут все, кто меня осудит. Впрочем, судить здесь было некому. Если только сам Морейн теперь не станет считать меня падшей женщиной.
Эта мысль заставила сердце замереть на миг. Но я тут же отбросила сомнения. Хватит трусить! Сейчас пойду и спрошу у него. И если он скажет что-то подобное, я ему никогда не прощу.
Я легко спрыгнула с лежанки, отметив, что прекрасно себя чувствую. И добавила ещё один вопрос к тем, что собиралась задать Морейну. Затем накинула на плечи одно из одеял, глубоко вдохнула, набираясь смелости, и вышла из-за печи.
Хант как раз доставал из духовки жаровню. Заметив меня, он поставил её на плиту и подошёл. Остановился рядом. Очень близко. Так, что между нами смогла бы проскочить разве что мышь.