Мне пришлось поднять голову, чтобы встретить его взгляд. Морейн был напряжён. Глаза исследовали моё лицо, изучали мимику, пытаясь отыскать то ли следы недовольства, то ли болезни.
Я первой разрушила испытующее молчание.
— Спасибо, — всхлипнула и подалась вперёд, утыкаясь носом ему в грудь.
Морейн словно только этого и ждал. Обхватил меня руками и прижал к груди. Крепко-крепко. Так, что мне с трудом удавалось дышать. Но я не пыталась вырваться. Мне было хорошо в этих объятиях.
В кои-то веки я чувствовала себя в безопасности.
— Ты как? — зашептал он мне в волосы. — Жара нет? Горло не болит?
Я замотала головой.
Некоторое время мы так и стояли. Затем Морейн решительно отстранил меня, продолжая удерживать за плечи, и заглянул мне в лицо.
— Прости меня, — скороговоркой зашептал он, — этой ночью я не должен был…
Я положила пальцы на его губы, запечатывая слова. Он не должен извиняться за то, что спас и вылечил меня. Не уверена, что чувствовала бы себя столь же хорошо, если бы не магия, рождающаяся из нашей близости.
Морейн убрал мои пальцы и поцеловал их, прежде чем произнести:
— Я не должен был. Но я ни о чём не жалею.
— Ты считаешь меня падшей женщиной?
Моей смелости хватило лишь на миг заглянуть в глаза Морейну, а потом я снова уткнулась ему в грудь, ожидая ответа. Если он скажет, что окончательно потерял уважение ко мне, я больше никогда не решусь на него посмотреть.
Но Морейн так вовсе не считал.
— Конечно, нет! — он засмеялся — легко и радостно. — Я считаю тебя самой удивительной женщиной. Самой необыкновенной. И самой желанной.
— А ещё? — мне понравилось всё перечисленное.
— А ещё я хочу тебя поцеловать…
Я улыбнулась. Это была самая счастливая моя улыбка. А потом закрыла глаза и потянулась к Морейну.
Он целовал меня с упоённой нежностью. Гладил моё лицо и волосы, а ещё шептал что-то бессвязное. И этот шёпот сводил с ума.
Одеяло само упало на пол. Морейн опустил меня на него и накрыл своим телом. В этот раз происходящее не казалось мне сном. Напротив, всё было даже слишком реально.
И тяжесть мужского тела. И невесомые поцелуи, похожие на прикосновения летнего ветерка. И властные прикосновения, которые впечатывали наши тела друг в друга, словно ставя клеймо принадлежности.
Я задыхалась и плавилась в объятиях Морейна. Эмоции, сильные, ослепляюще яркие накатывали волнами, заставляя то взмывать выше звёзд, то тонуть в обжигающей лаве ощущений.
А затем, когда силы окончательно покинули меня, я затихла у него на груди. Мне было так хорошо, что хотелось плакать.
И я совсем не удивилась, когда из глаз у меня покатились тёплые прозрачные слезинки. Зато удивился Морейн, ощутив их на своей коже.
— Ты чего? Я сделал тебе больно? — он испуганно подскочил, нависая теперь надо мной.
— Нет.
— Тогда почему ты плачешь?
— От счастья, — я шмыгнула носом и улыбнулась.
Морейн расхохотался.
— Ты невероятная женщина, Оливия, — сообщил он, глядя так, как ни один мужчина прежде на меня не смотрел.
А затем потянул носом. Выражение его лица переменилось. На нём отпечаталось понимание и досада.
— Утка горит! — вскрикнул он и бросился от меня прочь.
52
Утка действительно подгорела, но это никому не испортило аппетит. Напротив. Я набросилась на еду как волк.
— Никогда не ела такой вкусной дичи, — сообщила Морейну, доедая грудку и с благодарностью принимая ножку из его рук.
Хант снисходительно улыбнулся. Он вообще смотрел на меня с затаённой нежностью и теплом. Так смотрят на котёнка, которого достали со дна глубокой лужи, отмыли, обогрели и теперь с умилением наблюдают, как он впервые самостоятельно кушает. С умилением.
А что? Сравнение не так уж далеко от истины. И достал, и обогрел, и вот теперь кормит.
Я улыбнулась своим мыслям.
— Чему ты улыбаешься? — Морейн, срезавший с птицы подгоревшую корочку, отвлёкся от своего занятия и теперь смотрел на меня. И правда, как на котёнка.
— Я похожа на котёнка? — тут же озвучила свою мысль.
— Да.
Он даже на секунду не задумался.
— А чем?
— Ты маленькая, тёплая, спишь, свернувшись в комочек, и шипишь, когда тебе что-то не нравится.
Он улыбался. И я тоже рассмеялась. Не ожидала, что меня можно представлять такой.
Но Морейн уже сделался серьёзен.
— Лив, я хочу растопить баню. Тебе нужно прогреться.
— Но мы же… — я смутилась и не смогла закончить фразу. Мне казалось, то, что произошло между нами, должно излечить любую хворь.
— Да, но я хочу быть уверен, что тебе ничего не грозит.
Я задумалась.
— Ну, чего ты испугалась? Голой я тебя уже видел. Теперь просто попарю веничком, — игривый тон Морейна лишь ещё больше распалял мою настороженность.
— Что ты от меня скрываешь? — чувствуя сильное волнение, я посмотрела ему прямо в глаза. Если Морейн мне лжёт, как я могу ему доверять? А значит, я должна знать точно.
— Прости, Лив, — он не отвёл взгляда. — Я очень старался, но целительство никогда не было моей сильной стороной. Я просто хочу подстраховаться.
— Что ты имеешь в виду? — Я не понимала. — Разве мы не излечили друг друга, когда… ну…
— Всё немного сложнее. Твоя магия наполняет мой резерв. Когда он полон, мой организм сам себя исцеляет.
— А мой резерв?
— Ты не маг, ты — Источник. И можешь только отдавать. Самой использовать магию у тебя не выйдет.
— Тогда почему я чувствую себя прекрасно?
— Потому что я лечил тебя. Сам. Используя для этого взятую у тебя магию.
Вот как. Морейн только что этим простым объяснением разбил мою мечту. Значит, я никогда не стану магичкой и не смогу сама за себя постоять…
Эти печальные мысли были сметены другим осознанием. Зачем мне самой стоять за себя, если теперь у меня есть Морейн? Он ведь у меня есть?
Маг взял мою ладонь и поцеловал пальцы. Каждый по отдельности.
Я уже открыла рот, но так и не смогла задать этот вопрос. Не решилась. Что-то во мне, может, память о прошлой жизни и печальном опыте замужества, не позволяло открыться полностью. Довериться ему во всём. Показать свои страхи и сомнения.
Я ведь привыкла всё держать в себе. А от сложившихся привычек очень трудно избавляться.
— Ладно, — с немного наигранным энтузиазмом произнесла я и улыбнулась, — баня, так баня! Идём топить?
Морейн испытующе смотрел на меня, но тоже ничего не спросил. Может, и в его жизни был не слишком удачный опыт, который заставил сомневаться?
Даже после того, как мы стали неимоверно близки этой ночью.
— Ты хочешь со мной? — только и спросил он, подтверждая мои догадки о непростой судьбе.
Я кивнула. Хочу. Хочу достать бабушкино письмо и наконец прочесть его. Я чувствовала, что теперь готова к этому. И больше не боюсь.
Мы убрали со стола. Вымыли посуду. В этих действиях была какая-то уютная близость, словно мы занимались вместе подобными вещами уже очень давно.
Потом Морейн ушёл в людскую за тёплой одеждой. А мне снова пришлось надеть мужской тулуп. Моя шуба, хотя и подсохла за ночь, но после озера выглядела весьма жалко. Я решила позже почитать в книгах по домоводству, как привести её в порядок. А пока поищу ещё что-нибудь в господском доме. Там оставались свёртки с верхней одеждой.
Когда я вышла, Морейна ещё не было. Я решила его не торопить и подождать на улице. Тем более что погода стояла чудесная. Вовсю светило солнце. А на голубом небе не было видно ни одного белого пятнышка облаков.
— Ты быстро, — вышедший из людской Морейн подошёл ко мне.
Я подняла к нему лицо и закрыла глаза, ожидая поцелуя. Определённо, этот маг читает мои мысли. Потому что его губы немедленно накрыли мои.
— Идём, — прошептал он минуту или две спустя, когда смог оторваться от меня. — А то мыться будем уже ночью.
— Идём, — я чувствовала одновременно и смущение, и желание продолжить поцелуи. Это было так неожиданно приятно. Хотелось уже оказаться с Морейном наедине, в теплом флигеле и снова предаться страсти.
И самое главное, что я вовсе не чувствовала себя падшей женщиной. Напротив, я ощущала себя любимой женщиной. И любящей.
И пусть Морейн не сказал ни слова о том, что любит, это было неважно. Гилберт говорил о любви при каждой нашей встрече до свадьбы. Так что я больше не верила этому слову.
Теперь я верила лишь поступкам.
У главного входа в господский дом я потянула руку из ладони Морейна.
— Ты куда? — встрепенулся он.
— Хочу зайти в дом, кое-что забрать.
Старые привычки оказалось непросто изжить. Я не смогла сказать ему о письме. Вместо этого улыбнулась и добавила:
— Ты иди, я тебя догоню.
Морейн странно посмотрел на меня, но так ничего и не сказал. Вместо этого он кивнул и двинулся в сторону бани. А я побежала к боковому входу.
Пустой и мрачный дом меня больше не пугал. Ведь в груди у меня поселилось светлое чувство, оно наполняло меня теплом.
Начать я решила с одежды. Будто подсознательно тянула время. Но успокаивала себя тем, что письмо ждало много лет, подождёт ещё минуточку, а без тёплой одежды я не смогу.
И всё же войти в дверь бабушкиной комнаты во второй раз оказалось легче. А может, это свет внутри меня придавал сил.
Я подошла к секретеру. Коснулась пальцами тёмного дерева и зажмурилась, когда шип вонзился мне в палец. А потом уже без страха сунула руку за письмом.
На ощупь конверт был таким же шершавым и плотным. Похоже, там несколько листов.
Я села в бабушкино кресло, взяла нож для писем и глубоко вдохнула, прежде чем разрезать конверт.
53
Уже при первых строках, написанных бабушкиным почерком, в горле встал комок.
«Милая моя детонька, прости…»
Я отложила листы на колени и с полминуты смотрела в окно, где птичьим клином промелькнуло детство, в котором бабушка всегда была рядом. Дождалась, пока строчки перестанут расплываться от выступивших слёз, и продолжила чтение.