— В соседнее помещение, там будет оглашена ваша судьба, — голос мага был по-прежнему холоден.
И на меня он взглянул лишь мельком. А вот я, совершенно забывшись, любовалась им. На Морейне был строгий мундир, который изумительно шёл к его синим глазам.
— Почему вы будете решать нашу судьбу? — удивлённый голос подошедшей Стеллы отвлёк меня от мыслей.
— Не я, — так же спокойно возразил Морейн, — опекунский совет, учреждённый над вами и графством. Поскольку ваш брат лишился своих гражданских прав и свобод. Идёмте.
Бывшие золовки злобно взглянули на меня и ушли вслед за Морейном. Но за показной злобой я видела растерянность и страх. Теперь от их желаний мало что зависело. Всё решения будет принимать опекунский совет.
Когда все остальные покинули зал, судья озвучил и мою судьбу.
Мой развод признали законным. А значит, я стала окончательно свободной от брака с Гилбертом. Но не имела больше никаких прав на графский титул, фамилию и имущество Дайнов.
Вот уж насмешили!
Я с радостью вновь стала Оливией Лейн. Вступила в бабушкино наследство и узнала, что все эти годы Гилберт получал проценты с моих денег.
Мне предложили подать иск в опекунский совет и попытаться вернуть деньги. Но я отказалась. И так слишком много времени, сил, нервов, магии и прочих ресурсов было потрачено на это семейство. Хочу забыть Дайнов и всё, что с ними связано, как страшный сон.
И никогда больше не вспоминать.
Я задержалась в столице ещё немного, чтобы нанять людей и привести оба своих дома в порядок. Я решила не продавать их, а сдать в аренду.
То, что мне лучше жить в Дубках, ещё не значит, что мой сын тоже должен укрыться в глуши. Я была уверена, что у меня родится мальчик, и вовсю готовила ему лучшее будущее.
Моя старая няня, узнав, что я жду ребёнка, оставила свою родню в деревне и приехала ко мне.
И только тот, кого я ждала больше всех и из-за кого тянула с возвращением в усадьбу, так меня и не навестил.
Когда тянуть дальше стало невозможно, потому что мой живот рос не по дням, а по часам, я приняла решение больше не ждать.
На рассвете следующего дня карета с зашторенными окнами и несколько телег с провиантом двинулись прочь из столицы.
65
Вырвавшись из душной столицы, я ощутила если и не гармонию с собой, то уже спокойствие. Всё будет, как будет. Нет смысла переживать и нервничать.
Тем более нервничать мне теперь нельзя. Ведь я уже не одна.
Это сказала старая няня Милана, которая принимала меня в этот мир и теперь собиралась принять моего ребёнка.
Не сходились мы только в одном. Милана с порога заявила, что будет девочка. Но я упорно ждала сына с синими как летний полдень глазами.
Ехали мы медленно. На мой вопрос Венс посетовал, что телеги сильно загружены. Но я видела, как они переглянулись с няней. Меня берегут.
Понимала, что правы. Что сроку почти шесть месяцев, и надо беречься. Но медленная монотонная езда на четвёртый день пути выматывала едва ли не сильнее тряски.
На подъезде к последнему городку я не выдержала.
— Хочу прогуляться. Давайте сделаем привал!
Я постучала в крышу кареты, требуя остановиться.
— Барышня, скоро город, там и нагуляетесь, — Милана, как и все по-прежнему звавшая меня «барышней», хотя мой живот уже почти не получалось скрыть, попыталась достучаться до моего разума.
— В городе вы уложите меня в гостиничном номере, потому что нужно отдыхать, — как раз таки разум прекрасно помнил, как было в предыдущую ночёвку. — А я хочу размять ноги, цветочки пособирать, на бабочек посмотреть.
В общем, барышня на сносях капризничала почище младенца. Пришлось подчиняться.
Венс остановил карету. Я кряхтя выбралась наружу. Ступила на споро подставленную скамеечку и дальше в придорожную пыль.
С удовольствием потянулась, разминая затёкшее тело. И огляделась.
По правую сторону от дороги холмистые луга красовались яркими пятнами цветов. А по левую — пологий берег спускался к небольшой речушке.
Отличное место для привала.
— Сколько стоять будем? — поинтересовалась Нютка, чтобы сообщить остальному обозу.
Я видела, как не терпелось ей убежать. Да и ехать в карете с беременной барышней и её старой нянькой Нютке было непросто. То и дело выглядывала она в окно, выискивая кого-то взглядом. Я чувствовала, что скоро придётся мне искать другую горничную, а Нютку отдавать замуж.
— Полчаса-час, думаю, хватит, — ответила ей и пошла направо. По зелёной траве. Очень захотелось ощутить аромат тех синих цветов. С некоторых у меня появилась особая любовь к этому цвету.
Ещё и небо было насыщенно-синим. Лишь редкие облака рассеивали лазурь у самого горизонта.
Я присела в траву у цветочной полянки, наслаждаясь ароматом цветов. Несмотря на браваду в карете и желание размять ноги, долго ходить я уже не могла. Быстро уставала.
— Барышня! Барышня! — донёсся до меня испуганный крик Нютки.
Она бежала из придорожных кустов со стороны реки. А следом за ней быстро шёл внучатый племянник Миланы, на ходу оправляя одежду.
«Значит, осенью будем играть свадьбу», — отрешённо подумала я, вдруг замечая, что за парочкой идёт кто-то ещё.
Мужчина был одет по-дорожному и вёл в поводу лошадь. Я пристально следила за каждым его движением, потому что глаза отказывались верить тому, что видели.
Вот мужчина дошёл до кареты, перекинулся парой слов с Венсом и няней, которая махнула рукой в мою сторону.
Сердце забилось часто-часто, когда мужчина оставил коня на дороге и направился ко мне. Прямо по луговой траве, приминая её сапогами. Он подходил всё ближе, а я дышала через раз, то и дело вообще забывая, зачем это нужно.
Наконец он подошёл ко мне и опустился на траву в нескольких шагах от меня. Аккурат по другую сторону цветочной полянки.
— Здравствуй, Оливия, — произнёс он до боли знакомым голосом.
— Здравствуй, Морейн, — ответила я, изо всех сил стараясь остаться спокойной. Не показать, как взволновала меня эта встреча.
Он смотрел на меня. А я смотрела перед собой. На цветы, своих людей, рассредоточившихся вдоль телег. И тоже то и дело поглядывающих на меня. Никто из них не решился нарушить наше с Морейном уединение, хотя за последние недели я ни разу не упомянула вслух его имя. И никто не упоминал.
Пауза длилась с минуту. Я уже думала, что он так и не решится что-либо сказать. И мы просто разойдёмся в разные стороны. Лишь случайные путники, чьи дороги пересеклись по воле богов.
Но Морейн спросил:
— Ты сердишься?
Я могла бы многое ответить на этот вопрос. Как ждала его. Как плакала в подушку. Как надеялась, что на суде он хотя бы посмотрит на меня, ободрит. А потом снова плакала.
— Нет, — и это была правда. Всё уже перегорело. Почти. — У тебя своя жизнь, и ты имеешь право жить её, как хочешь сам.
Именно эта свобода была для меня самой важной, потому что далась тяжелее всего.
— Прости, что не пытался с тобой поговорить раньше. Я не мог.
— Хорошо, — просто ответила я, размышляя, сумею ли подняться так, чтобы мой живот не было заметно.
Желание рассказать Морейну о ребёнке пропало. Но двигалась я с грацией осёдланной коровы. И вряд ли Хант это не заметил бы. Поэтому я осталась сидеть. Надеясь только, что у меня хватит терпения выслушать его объяснения. И что он уйдёт до того, как я расплачусь.
Хант словно почувствовал, как я ощетинилась бронёй из колючек. Он резким движением поднялся на ноги, за мгновение преодолел разделяющее нас расстояние и бухнулся передо мной на колени, склонив голову. При этом он схватил мои руки и начал их целовать с горячечным жаром.
Я вяло сопротивлялась, но недолго. Прикосновения Морейна были столь обжигающе острыми. Что по коже у меня побежали мурашки. Я задрожала, не в силах больше изображать из себя бесчувственную недотрогу.
По щекам потекли слёзы. В последнее время я плакала много и часто, причём безо всякой причины.
Но Морейн тут же выпрямился, испугавшись. Он начал целовать моё лицо, стирая слёзы губами. И надо признаться, это был отличный способ. Спустя полминуты мы уже целовались, позабыв обо всём на свете.
И лишь когда Морейн наконец отстранился, я вспомнила, что мне нужны объяснения и потребовала их.
— Расскажи мне всё. С самого начала. И подробно. Все детали. Ты слишком долго лгал мне, скрывал правду, недоговаривал. Я хочу знать всё, — и добавила, выделив голосом: — На этот раз совсем всё!
Я столько раз обжигалась. В том числе и с Морейном. Что сейчас мне необходима была вся истина целиком, чтобы решить — смогу я простить его или нет.
Морейн кивнул. Несколько секунд он молчал, собираясь с мыслями, а затем начал говорить.
— Как я уже говорил, я работал дознавателем Ордена. Жандармом, — пояснил он на мой вопросительный взгляд, — но по магическим делам. Граф Дайн привлёк моё внимание пару лет назад. Слабый маг и малоприятный человек, если уж честно, он вдруг начал сочиться энергией. Поправил свои дела, изрядно пошатнувшиеся с тех пор, как он стал главой рода. Я решил к нему присмотреться и понял, что Дайн нашёл Источник магии. Он начал быстро подниматься по карьерной лестнице в Ордене. Занимал высокие должности, на которые у него не хватало ни сил, ни умений. Он торговал магическими накопителями из-под полы, заставляя голосовать за себя на заседаниях.
— Неужели маги готовы продаться за крупицу силы? — удивилась я.
— Не крупицы, — возразил Морейн, — эти накопители были до краёв заполнены чистейшей магией. Я стал выяснять, откуда он черпает силу. И накопал очень много грязи. У Дайна оказались далеко идущие планы. Он желал сместить главу Ордена и заменить Совет верными себе людьми, которые были готовы на измену ради нескончаемого запаса магии. По крайней мере, именно это Дайн и обещал своим соратникам.
— А мне Гилберт сказал, что я перестала приносить пользу, потому что научилась закрываться от него.
Морейн посмотрел на меня с удивлением, за которым скрывалось уважение.