Палач сам был отцом, и у него было двое сыновей точно такого же возраста. Ошеломленный этими словами, он бросил на землю свой окровавленный меч и, вне себя от ужаса, пустился бежать.
Христиан послал вдогонку за ним солдат, и они убили его.
II
Мари Каппель говорит в своих мемуарах:
«Моя бабка была дочерью англичанина, полковника Кэмптона. Ей было девять лет и она еще носила траур по отцу, когда Господь Бог отнял у нее мать».[2]
В этом родословии нет ни слова правды; высшие соображения приличия, особенно значимые в ту пору, когда, будучи приговорена к пожизненному заключению, Мари Каппель отбывала наказание в тюрьме города Тюля, так вот, именно высшие соображения приличия заставляли ее скрывать свое происхождение.
А происхождение у нее было королевское.
Госпожа де Жанлис, гувернантка детей Филиппа Эгалите, чьим фаворитом был ее муж, маркиз Силлери де Жанлис, занимала должность придворной дамы герцогини Орлеанской.
Она была молода, красива, кокетлива, и герцог Орлеанский, тогда еще не носивший революционное прозвание, которое он самолично присвоил себе и которым история заклеймила его, сохранив за ним навсегда, так вот, герцог Орлеанский влюбился в нее, сделал ее своей любовницей и имел от нее ребенка, чье рождение было завуалировано поездкой г-жи де Жанлис в Англию, где она родила дочь, получившую имя Эрмина.
По возвращении г-жа де Жанлис заняла свою прежнюю должность при дворе ее королевского высочества, оставив ребенка на чужое попечение, однако вынашивая с этого времени замысел, имевший целью не только привезти малышку Эрмину во Францию, но и растить ее под своим собственным присмотром и на глазах у герцога Орлеанского.
Вот каким образом этот замысел был приведен в исполнение.
Когда мадам Аделаиде, сестре будущего короля Луи Филиппа, исполнилось семь или восемь лет, герцог Орлеанский предложил жене, дабы облегчить мадам Аделаиде усвоение английского языка, привезти из Лондона маленькую девочку, которая без всяких усилий и тягостей, играя с ней, научит ее этому языку.
Герцогиня Орлеанская, святая женщина, воспринимавшая волю мужа как закон и к тому же не знавшая о том, что замыслили герцог и его любовница, с радостью приняла это предложение.
Госпожа де Жанлис, отправленная в Англию на поиски маленькой учительницы, без труда нашла ее и привезла во Францию.
Эрмину поселили в Пале-Рояле, где она занимала почти такое же положение, как и дети герцога.
Возможно, именно потому, что Эрмина была внебрачным ребенком, герцог любил ее больше своих законных детей.
Эрмине было тринадцать или четырнадцать лет, когда разразилась Революция. Все знают, как был арестован Филипп Эгалите, как герцог Шартрский, еще увенчанный лаврами побед при Вальми и Жемаппе, эмигрировал вместе с Дюмурье и как эмигрировали мадам Аделаида, граф де Божоле и герцог де Монпансье. Юную Эрмину, к которой, возможно, остальные дети герцога относились с определенной ревностью, оставили во Франции, и она обрела убежище в доме г-жи де Баланс, старшей дочери г-жи де Жанлис и, следственно, своей сестры.
Но каким образом г-н де Баланс стал мужем мадемуазель Пульхерии де Жанлис?
Это довольно занятная семейная история, рассказать которую я могу благодаря сохранившимся в нашей семье преданиям.
Луи Филипп Орлеанский, отец Филиппа Эгалите, жил преимущественно в своем замке Виллер-Котре; став вдовцом после смерти своей первой жены, знаменитой Луизы Анриетты де Бурбон-Конти, чьи любовные похождения шокировали даже двор Людовика XV, 24 апреля 1775 года он женился вторым браком на Шарлотте Жанне Беро де Ла Э де Риу, маркизе де Монтессон, которой пришла в голову странная мысль отдаться герцогу Орлеанскому лишь после того, как он на ней женится.
Все свершилось так, как она того пожелала.
Госпожа де Монтессон была чрезвычайно красива; не стоит и говорить, что, судя по требованию, выставленному ею как условие обладания ее особой, она была к тому же необычайно благонравна.
Но, при всем своем благонравии, она не могла помешать влюбляться в нее.
Подобное несчастье случилось с генералом де Балансом, который в то время еще имел чин полковника.
Будучи главным конюшим герцога, он имел возможность видеть г-жу де Монтессон в любой час дня. И вот однажды, когда она показалась ему еще прекраснее, чем всегда, он не смог воспротивиться своей страсти и со словами: «Я люблю вас!» пал к ее ногам.
Герцог Орлеанский вошел в комнату как раз в этот миг и, ошеломленный, застыл на пороге; однако маркиза де Монтессон была великосветской дамой, смутить которую было нелегко. Она сознавала, что герцог мог у видеть, но не мог услышать.
И она с улыбкой обернулась к мужу.
— Ах, дорогой герцог, — промолвила она, — помогите мне, избавьте меня от Баланса. Он обожает Пульхерию и непременно хочет на ней жениться.
Пульхерия была второй дочерью г-жи де Жанлис, приходившейся маркизе де Монтессон племянницей; старшую дочь звали Каролиной, и она была замужем за г-ном Ла Вустине.
Застигнутая врасплох, г-жа де Монтессон наобум назвала Пульхерию, которая, по счастью, была очаровательна во всех отношениях.
Герцог пережил ужасный страх, застав г-на де Баланса у ног своей жены, ибо г-н де Баланс был одним из самых красивых и элегантных армейских офицеров; так что герцог был счастлив выдать за него Пульхерию, ну а поскольку никакого приданого у нее не было, он подарил новобрачным шестьсот тысяч франков. Однако Революция, не пощадившая Пале-Рояль, добралась и до особняка на улице Берри. Господин де Баланс, который, естественно, встал на сторону герцога Орлеанского, после битвы при Неервиндене, где он выказал чудеса храбрости и получил тяжелое ранение в голову, был вынужден покинуть Францию вместе с Дюмурье, и Конвент объявил его вне закона.
В это же самое время арестовали г-жу де Баланс.
Эрмина осталась в особняке г-жи де Баланс вместе с мадемуазель Фелицией де Баланс, будущей женой г-на де Селя, и мадемуазель Розмондой де Баланс, будущей женой генерала Жерара, впоследствии маршала.
Над бедными девочками, уже осиротевшими наполовину после изгнания отца, нависла угроза сделаться полными сиротами в случае смерти г-жи де Баланс, как вдруг ее спасло чудо.
Некий каретник по имени Гарнье, живший на Новой улице Матюринцев, влюбился в г-жу де Баланс — в те дни всеобщего равенства сословные несуразицы подобного рода случались. Гарнье был муниципальным гвардейцем; с риском для собственной жизни он дважды сжигал тетради с записями, которые начальник тюрьмы отсылал в революционный трибунал и в которых г-жа де Баланс изобличалась как самая большая аристократка среди всех арестанток.
Благодаря его преданности г-жа де Баланс дотянула до 9 термидора.
Когда переворот 9 термидора свершился, достойный человек оказался в весьма затруднительном положении. Как ему поступить? Предать забвению то, что он сделал? Или, напротив, похваляться этим? Он вспомнил, что видел в доме г-жи де Баланс г-на де Талейрана, слывшего хорошим советчиком.
Гарнье разыскал г-на де Талейрана и рассказал ему все.
Господин де Талейран вступился за г-жу де Баланс, и ее беспрепятственно освободили, поскольку никаких обвинений против нее выдвинуто не было.
Он рассказал ей, каким странным обстоятельствам обязана она своим спасением и что красота, которая, вообще говоря, даруется женщинам лишь для того, чтобы сделать их жизнь приятнее, ей была дана для того, чтобы уберечь ее от смерти.
Однако любовь славного каретника, любовь, которую он не счел нужным скрывать от г-на де Талейрана, ибо она служила побудительной причиной его поступков, осложнила ситуацию.
Приглашенный к г-же де Баланс, где его намеревались поблагодарить так, как он того заслуживал, каретник признался ей в корыстной стороне своей преданности: славный малый, обладавший весьма значительным состоянием и полагавший, что он не лишен определенных личных достоинств, надеялся, что г-жа де Баланс воспользуется законом о разводе, действовавшим в полную силу, и согласится стать г-жой Гарнье.
Но вот тут он ошибся. Госпожа де Баланс как можно деликатнее объяснила ему, что, хотя муж ее находится в изгнании, она нежно привязана к нему и ничто на свете не сможет побудить ее разорвать узы, которые религия, а тем более сердце заставляют ее воспринимать как священные; однако, дабы утешить славного каретника, было решено, что каждый год, в день ее освобождения из тюрьмы, г-жа де Баланс, дабы праздновать годовщину этого события, будет устраивать торжественный обед, на котором во главе стола будет восседать папаша Гарнье и по окончании которого, в память о том, что именно ему все обязаны сохранением этой драгоценной жизни, он будет получать поцелуй вначале от г-жи де Баланс, а затем от ее очаровательных дочерей, как того и заслуживает спаситель.
Так что единственной сиротой в этом доме, вновь ставшем счастливым, оказалась Эрмина.
Как-то раз г-н де Талейран встретил в Пале-Рояле одного из своих приятелей, сельского дворянина с приличным состоянием, то есть владеющего примерно полутора тысячами арпанов земли и недавно купившего у графа Риббинга небольшой замок в окрестностях Виллер-Котре.
Дворянина звали г-н Коллар де Монжуи. Господин Талейран испытывал в те дни прилив человеколюбия; вместе с приятелем он дважды прошелся под аркадами и на третьем круге, после минутного размышления, произнес:
— Послушай, Коллар, тебе следует сделать доброе дело.
Господин Коллар остановился и удивленно посмотрел на него.
— Добрые дела не всегда приносят несчастье, — продолжал г-н де Талейран. — Ты должен жениться.
— И почему, черт побери, я сделаю доброе дело, если женюсь?
— Да потому, что эта девушка, восхитительно красивая, изящная и образованная, — сирота и бесприданница, и я добавлю, что, наверняка сделав тем самым доброе дело, ты, возможно, провернешь еще и выгодное дельце.