Он поставил стул возле камина, где был расположен стол, покрытый белой чистой скатертью. На нем уже стояли угощения. В черной твидовой одежде он сейчас казался Меланте высоким и особенно мощным. В камине весело потрескивал огонь. Свежие сосновые поленья давали приятный запах, который совсем устранил ту атмосферу затхлости, которая чувствовалась здесь раньше. Близился вечер, и на столе уже горела свеча.
Она действительно давно не ела, но страх, который испытывала Меланта, делал невозможным даже проглотить еду. Она вытащила булавку из плаща и сбросила его на сундук.
— И что же они тебе сказали обо мне?" — надменно спросила она, решив, что надо сразу самой перейти к делу, чтобы не быть застигнутой потом врасплох.
Он удивленно посмотрел на нее.
— О вас?
Она сполоснула руки в небольшой посудине у двери.
— Предупреждаю, сэр. Тот, кем управляют его слуги, — плохой хозяин. Но, конечно, они будут говорить тебе совсем другое. Скажут, что плохо — находиться под влиянием своей жены.
Он по-прежнему с удивлением смотрел на нее. Между бровей образовалась глубокая морщина. Краем глаза она видела его ладони, резко выделяющиеся на фоне черного материала.
Она попробовала есть, но поняла, что не сможет.
— Я не могу есть, пока не услышу твоего решения.
— Моя госпожа, какого решения?
— Ты отошлешь меня отсюда?
Он отступил на несколько шагов. Меланта следила за ним своим взглядом.
— Отослать вас? — Его голос стал хриплым. — Сейчас, в такое время? Тогда зачем же я вез вас сюда? Не проще ли было бы просто утопить вас в море, как котенка в мешке, чтобы зря не расходовать силы? Уж если вы хотите услышать мое решение, то нет, ни я не вывезу вас отсюда, ни сама вы никуда не уйдете. Я прикажу, чтобы никто не показывал вам дороги. В подходящее время, когда исчезнет опасность, я сам доставлю вас в ваши владения. Но до тех пор вы останетесь здесь, как бы вам это ни казалось неприятным и нежеланным.
Она наклонила голову и крепко сцепила пальцы.
— Нет, я совсем не ощущаю неприятности. Я могу стать любезной со всеми. Это же самое простое. Я не могу благодарить их за то зло, которое они причинили тебе, и за ужасное состояние хозяйства, но я — твоя жена, и я не стану сеять семена раздора между нами. — Она быстро взяла ложку и погрузила ее в кашу. — Я безыскусно скажу тебе, потому что совсем не привыкла говорить это, но я люблю тебя, даже несмотря на то, что не очень обожаю твоих простолюдинов.
Она заставила себя есть, сидя на самом кончике стула и не сгибая спины.
— Так вы сами не желаете уехать?
Она не хотела показывать, как страстно она хотела остаться здесь. Поэтому, избрав шутливый тон, она заявила:
— Я очень не хотела бы снова оказаться на лошади в ближайшее время.
Половицы под коврами заскрипели — он подошел к ней и встал у нее за спиной.
— После обеда надо поспать и отдохнуть, моя госпожа.
Если бы это сказал ей какой-нибудь ухажер при дворе, она бы знала, как это следует понимать. Но в его голосе не слышалось ничего, кроме заботы и осторожной любезности, хотя он теперь стоял очень близко.
— Ты еще совсем не отдыхал сам, — ответила она, глядя, как над чашей, в которой был налит горячий эль, поднимается облачко пара и исчезает под потолком на фоне узора шелков, которыми были обтянуты стены.
— Нет, — пробормотал он, подвинувшись еще ближе к ней. — Нет, леди.
Он не собирался ухаживать и не предлагал любовной игры, и она, привыкшая к дворовым жеманствам, сейчас не могла придумать ничего достойного. Все слова, приходившие ей в голову, казались глупыми. Он присел перед ней на корточки и подал ей запеченное яблоко. Она стала откусывать маленькие кусочки. Он не вставал и, казалось, даже и не собирался.
Она вдруг ощутила его власть над собой. Ее подавляла его мощь, этот тяжелый ремень, опоясывающий Рука. Казалось, что он совсем не замечает изрядной тяжести своего ремня, состоящего из отдельных ячеек плотной кожи, покрытых толстыми листами серебра. Этот ремень был явно тяжелее приличного булыжника. Когда Меланта посмотрела на него, она наткнулась на его взгляд. Он отвел глаза в сторону и быстро встал, словно только теперь заметив, что уже давно стоит на коленях.
Меланта все же не поняла, что он имел в виду, предлагая ей лечь. Следовало это все-таки понимать как желание разделить с ней постель или нет? Она стала есть медленнее, чтобы затянуть свое пребывание здесь. Когда она принялась за услащенный медом эль, Меланта ощутила возбуждение. Что же он хочет? Он не сказал ничего, что говорят, добиваясь женщины, но, кажется, и не выказывал желания, чтобы она удалилась. Она даже не знала, сердится ли он еще на нее. Его любезный тон мог скрывать что угодно. Ей совсем не хотелось спать одной, вдали от него.
Наконец ей пришлось все-таки закончить трапезу. Она поставила на стол чашку и произнесла: — Я покидаю тебя, чтобы ты мог отдохнуть и восстановить свои силы.
Она поднялась. Опустив глаза, она подошла к нему, положила руки на его плечи и, встав на цыпочки, слегка прикоснулась к его щекам. Все это было обставлено ею с некоторой торжественностью, словно она прощалась с каким-то почетным уважаемым гостем или близким родственником.
— Позволь пожелать тебе доброй ночи, достойный рыцарь, — пробормотала она.
Он стоял совершенно неподвижно, слегка опустив лицо. Ее руки соскользнули с его плеч. Он взял их было в свои, но затем разжал пальцы.
Меланта быстро повернулась и, взяв плащ, направилась к двери. В этот момент она с радостью бы отдала все свое достояние, все замки только за то, чтобы не уходить отсюда в холод и роскошь дамских покоев. Но, как бы там ни было, спать там, в пыли, она не будет: она поднимет всех этих никчемных менестрелей и заставит их развести огонь и навести там порядок, нравится им это или нет. Может быть, ей удастся найти среди женщин одну или двоих, которые сумеют вымыть и вычистить там все, не сдвигая ничего со своего священного места. А затем, она пригласит его завтра к себе, когда он… — Меланта.
Она застыла у двери с протянутой рукой. Он еще никогда не называл ее по имени.
Он, весь в черном, стоял посреди комнаты, широко расставив ноги, словно ожидая какого-то врага и готовясь сразиться с ним.
— Ты очень утомилась? — Он сделал едва заметное движение рукой. — Я никогда не сплю, пока не село солнце.
Ей стало вдруг весело и спокойно.
— Как, почему же? — Она снова пересекла ковер в обратном направлении и дотронулась до его лба. — Ты занемог? Я слышала, как ты сегодня днем чихал, и очень долго.
— Я не хотел бы, чтобы ты ушла так скоро от меня. Если тебе не очень тяжело быть вместе со мной…
— Тяжело быть вместе с тобой? Значит, мне придется пожертвовать холодным камином и пустыми пыльными покоями только затем, чтобы удовлетворить твои стремления? Да ты тиран, мой муж!
Он обеими руками обхватил ее талию. Она всегда опасалась зеркал и комплиментов, но сейчас на его лице отразилась такая страсть, такое желание, что ей захотелось взглянуть на себя. Неужели она может внушать это жуткое вдохновение мужчине? Сейчас он стал похожим на Грин — голета во время охоты — молчаливая ярость, сдерживаемая сила, мощные потоки желания под маской покоя.
— Ты хочешь быть со мной?
— Да, — ответила она. — Очень.
Она почувствовала, что он крепче прижал ее.
— Тогда скажи, что мне следует делать, чтобы тебе было приятнее.
— Мне все очень приятно, — ответила она неуверенно. Он напрягся.
— Может статься, я не очень нежен или безыскусен, и не умею сделать то, что тебе нравится.
Весь ее опыт общения с мужчинами состоял в том, чтобы отвергать их ухаживания и домогательства. В отношении удовольствий, она знала только кое-что о поцелуях. Кроме этого, она знала только то, что лежала несколько раз под мужем и один раз под ним. Больше ничего она не знала и не умела, так что теперь ее охватил страх — он ждет чего-то большего от нее. По крайней мере, ожидает, что она кое в чем умеет разбираться.
Она слегка повела плечами и игриво произнесла:
— Ты должен сам узнать, что я люблю.
Он посмотрел на нее сверху. Затем поднял руку и провел пальцем по ее губам. В ее зеленых глазах застыл огонек веселья.
— Тогда я устрою испытания и пробы для тебя, леди. Я изучил ряд трактатов, посвященных вожделению.
Она пробормотала:
— Я думала, что ты ведешь жизнь воздержания и целомудрия, рыцарь-монах.
— Да, вел до сих пор. — Он закрыл глаза. — Но я совсем не воздержан в своих мыслях, да простит меня Бог за это. — Он ближе придвинулся к ней. — Мой духовник часто задавал вопросы, чтобы я мог полнее искупить свои грехи. Поэтому, — он поцеловал ее, и от его губ в нее словно ударила молния желания, — я многое узнал.
Глава 17
Меланта глубоко вздохнула.
— И какие же познания в этом деле ты приобрел, мой ученый муж?
Ей показалось, что он смутился.
— Моя госпожа, это все пустое. Лучше ты расскажи мне о том, как следует мне доставлять тебе удовольствие. Совсем не изощрен я в любовных утехах.
Она провела рукой по мягкому бархату на его груди.
— Я лучше послушаю, чему обучился из книг ты. Для моего удовольствия.
Она сделала легкое движение рукой, расстегнув верхнюю пуговицу его камзола. Он грустно усмехнулся.
— Я знаю, что ты лучше изучила это искусство, чем я.
Она отошла на один шаг. Сейчас в этом полуосвещенном месте он совсем не производил впечатления невинности и целомудрия. Скорее, наоборот, перед нею стоял смелый и решительный мужчина, не более склонный к воздержанию, чем здоровый конь. Он был красив и полон сил и энергии — дышащий страстью мужчина для полнокровной жизни.
— Я всего лишь дитя в этом деле, — легко сказала она. — Ты должен быть моим учителем и господином.
Он продолжал стоять, молча разглядывая ее. Его золотистый ремень блестел на свету. Она подняла бровь.
— Или ты смел и решителен только на войне, а в покоях наедине с дамой труслив и застенчив, мой отважный рыцарь?