— Если чародеи вроде Ивора и прорицатели вроде Байрама способны заглянуть в будущее, возможно, такие могущественные существа, как леди Олиндер, могут направить зло в прошлое, — предположил Яхангир и заметил, как вздрогнула Кветка. — Я не говорю, что это возможно, — в тонкостях магии пусть разбираются те, кто этому обучен, — но я знаю, как опасно недооценивать способности врага.
— Или свои способности, — откликнулась Кветка. — Ты не должен сомневаться в предсказании. Все, извлеченное из могильных песков, тщательно изучено и досконально проверено. Ошибки нет, Яхангир. Ты избран, чтобы победить Госпожу Печалей. Человек двух миров. Знаешь, сколь редкостно такое наследие?
Яхангир сполна прочувствовал горечь, которую нес в себе этот вопрос.
— Ты меня спрашиваешь об этом? Для тебя это вопрос философский. А для меня — жизнь. Моя жизнь. Наполовину азирит, наполовину обретенный. Принадлежащий и тем и другим — и никому. Мне пришлось вдвое усерднее трудиться, чтобы добиться того, чего я достиг, и доказывать, что я лучше тех, кто мог бы встать на моем пути.
— Трудный путь закаляет героя.
— Я не легенда, вышедшая из одной из ваших книг. — Яхангир стукнул себя по груди. — Я человек из плоти и крови. Мои мечты, моя боль связаны с тем, что я видел и чувствовал. Я — человек, пытающийся спасти свой народ — весь свой народ, — потому что я все еще верю, что эти люди стоят спасения.
Кветка запустила руку в сумку, висящую на ее плече, — мешок с книгами и свитками. Она потянула на свет одну из них:
— Тут написано…
Яхангир отмахнулся:
— Если я — избранный, как утверждает ваше пророчество, то ничто из того, что ты хочешь сказать, не имеет значения. Моя судьба — снять проклятие. И если вы ошибаетесь — все равно. Я намерен довести дело до конца. И будь что будет. — Он указал назад, туда, где другие ученые и чародеи только-только приближались к воротам. — Иди к своим. Если нас подстерегает опасность, она ударит в первую очередь по авангарду. Здесь место только для лучших воинов. Прости, но, думаю, ты согласишься, что ваши занятия не включают владение мечом и копьем.
Последнее замечание явно уязвило гордость Кветки. Это была простая констатация факта, но Яхангир подозревал, что ученые еще не полностью осознали положение, взирая на происходящее отвлеченно, как бы со стороны. Кветка и, возможно, другие, пришедшие с маяка, так убеждены в пророчестве, что не способны по-настоящему оценить опасность того, что они делают. Экспедиция направляется на материк, в кишащие призраками земли, где властвует Нагаш. Это уже не теория, которую можно бесконечно обсуждать, но суровая и безжалостная реальность.
Яхангир проследил, как Кветка проталкивается сквозь шеренги солдат к своим товарищам.
— Кажется, ты ее расстроил, — заметил Венцеслав, молчавший в течение всей беседы командующего с ученой.
— Она так уверена, что знает грядущее, что совсем забыла старую пословицу Шаиша. — Взгляд Яхангира стал рассеянным. Он вспоминал детство. Когда отец уходил с Гробовой стражей, мать учила сына традициям обретенных. — «Только прошлое неизменно, — процитировал он. — Только мертвые знают меру своих дней».
Экспедиция растянулась на мосту на полмили, продвигаясь осторожно, чуть ли не ползком — и темп этот казался Яхангиру одновременно и мучительно медленным, и безрассудно поспешным. Со всех сторон их теперь окружало холодное Море Слез. Стена, защищающая Двойные города, растаяла в туманной дали, и лишь дрожащее зарево ее фонарей давало смутное представление о том, как далеко они ушли от острова.
Несмотря на приказы офицеров и увещевания воинов-жрецов, солдаты не могли не озираться по сторонам, разглядывая Утопленный Город. Старый Бельвегрод тоже смотрел на них своими подернутыми туманом улицами и затянутыми слизью зданиями. В волнах сновали маленькие тощие рыбки, выныривая из пустых окон и разрушенных дверных проемов. Побеги сорных водорослей, растений, достаточно упрямых, чтобы противостоять слизи, вырывались из щелей в стенах, и течение колыхало их широкие листья.
Яхангир не знал, какое впечатление произвел Утопленный Город на его воинов, но надеялся, что оно не противоречит его собственным мрачным мыслям. Участь, постигшая Бельвегрод, неизбежно ждет и Двойные города — если леди Олиндер не остановить. Осознание этого укрепляло решимость Яхангира. И его солдат, конечно же, тоже.
— Я чувствую себя червем, ползущим в гробу, — сказал Венцеслав. Он шагал рядом с Яхангиром, сжимая в кулаке веточку волчецвета. — Старое средство против злых духов, — пояснил капитан, заметив взгляд, брошенный Яхангиром на сухой прутик.
— Главное, не позволяй бойцам рассыпать по мосту рис, — заявил командир. — Зерна нам хватит только на еду.
— Это все равно не принесло бы пользы, — ответил Венцеслав. — Если дух следует за тобой, то да, он должен остановиться и пересчитать зернышки. А когда ты сам идешь к привидениям, это правило не действует.
Яхангир повнимательнее присмотрелся к солдатам, идущим с ними в авангарде: двадцать азиритов слева, двадцать обретенных справа. Обе группы, казалось прислушиваются к разговору офицеров. Яхангир шагал в середине — и ощущал всю тяжесть этого положения. Ведь он должен был возглавлять обе фракции.
— Некоторые обычаи более чем верны, — сказал Яхангир Венцеславу. — И отмахиваться от них было бы неправильно. — Он украдкой окинул взглядом солдат вокруг, стараясь, чтобы его услышали все. — Но некоторым я так и не нашел подтверждения. Много раз мои патрули Гробовой стражи рассыпали рис или песок, пытаясь отвлечь ночных охотников. И я никогда не видел, чтобы этот прием задержал неупокоенных. Зато я видел талисман из волчецвета, высекавший искры из когтей Гремящих цепями, когда они пытались схватить того, кто носил его. И слышал, как духи воют в ужасе от старого стишка. — Рука его легла на эфес меча, висящего на поясе. — Лучшими способами справиться со злыми духами остаются клинок из благословенной стали и сердце, преисполненное отваги. Страх — нектар, которого жаждут обитатели ночи. Откажите им в пище — и, считайте, вы уже наполовину победили. Но вера и обычаи не помогут, если ты уже съежился внутри собственной шкуры.
Венцеслав кивнул. Он тоже заметил внимание солдат к их беседе.
— Думаю, эта маленькая речь внушит им мужество, — сказал он вполголоса. — Твоим и моим людям.
— Нашим людям, — подчеркнул Яхангир. — Чтобы у нашего похода был шанс на успех, нужно отринуть различия между Восточным Долом и Западным Пределом. Лишь вместе мы можем выступить против врага. Иначе леди Олиндер просто уничтожит нас одного за другим.
— Ты ждешь ее нападения, — понял Венцеслав. — Когда?
— Когда мы будем меньше всего готовы к нему, — ответил Яхангир. — Когда мы меньше всего будем его ожидать. — Он крепче стиснул рукоять меча. — Уверен я лишь в одном. Та ловушка, из которой вызволил нас твой патруль, была не случайной. А такое жестокое существо, как леди Олиндер, не остановится лишь потому, что первая попытка не удалась. Она попробует снова, причем в благоприятствующих ей условиях.
Яхангир окинул взглядом унылое Море Слез и торчащие над волнами крыши. Темная масса за туманом на юге вполне могла быть берегом. По крайней мере, мост сворачивал туда. Если так, значит, они одолели уже половину пути — и сейчас равноудалены от острова и материка.
Пока Яхангир смотрел на затопленные развалины, его внимание привлекли порхающие над водой мерцающие пятнышки. Если бы не их яркость, если бы не тревога, которую они вызывали, он бы решил, что это просто мухи-огневки. Но все больше и больше светящихся пылинок неслось над волнами, и командира охватил нарастающий страх.
— Венцеслав, предупреди колонну, — велел он капитану. — Пусть будут готовы к нападению.
Одного взгляда на лицо Яхангира Венцеславу хватило, чтобы отбить желание задавать вопросы. Развернувшись, он поспешил назад по мосту, предупредить колонну и подготовить экспедицию к обороне.
— Сомкнуть ряды, — приказал Яхангир авангарду. — Дадим бой на следующем повороте.
Мрачность его тона не предполагала колебаний. Азириты и обретенные сошлись, сомкнули щиты, образовав бронированный клин, и быстро зашагали к повороту, до которого оставалось всего двадцать ярдов.
Яхангир следовал за солдатами, не отрывая глаз от призрачных хлопьев. Их стало еще больше. Каждое пятнышко легко поместилось бы на его ногте, но крупицы сливались в сияющие потоки, закручивающиеся спиралями над Морем Слез, над Утопленным Городом, разрастаясь, становясь все ярче и ярче. Призрачные потоки стекались к шпилю погруженного под воду храма, с колокольней, покрытой коростой засохшей пены, с проржавевшим до бесформенности колоколом. Остальная часть здания темнела в глубине неподвижной массой.
Сливающиеся потоки вдруг ослепительно полыхнули, и холод этой вспышки обрушился на Яхангира, как мощный удар, от которого оцепенело тело, а разум наполнился унылыми мыслями, полными отчаяния. Он увидел родителей, отказавшихся от обычаев своих народов ради любви — любви, из-за сына превратившейся в горечь и обиду. Потому что они не могли решить, как растить и воспитывать ребенка, к какому народу он должен принадлежать. Сияние, отзываясь на горестные мысли, сделалось отчетливее. Из света соткалась гигантская, ужасающая фигура — фигура изможденной женщины, облаченной в колеблющуюся паутину, с лицом, скрытым струящейся вуалью. Глаз ее не было видно, но Яхангир чувствовал ее напряженный взгляд: тоскливая неприязнь была в нем, злобная и усталая одновременно, беспощадная ненависть, ничуть не притупившаяся со временем, пускай даже стоящая за ней причина исчезла. Из-под вуали скатывались и падали на белесое одеяние алые слезы, сияя рубинами сквозь зыбкий туман.
Леди Олиндер. Мортарх Скорби, явившаяся самолично. Решившая не перепоручать больше уничтожение Яхангира своим приспешникам. Пожелавшая убить его лично, гарантируя смерть.
На несколько минут воцарилась полнейшая тишина. Благоговейный ужас объял воинов и чародеев, следующих за Яхангиром, ужас, задушивший подкатывающие к горлу крики. Враг разом лишил людей самой тонкой брони — отваги. Готовившаяся к бою с легионами нежити экспедиция опешила, столкнувшись с самой Госпожой Печалей буквально на границе Двойных городов.