— Твой народ пришел из Азира, — сказала Кветка. — Наш всегда обитал в Шаише. Здесь нет укрытия от силы Великого Некроманта. Чтобы выжить, надо признать власть Нагаша. У нас есть поговорка: «Повелителя Неупокоенных нужно приглашать на каждый пир, только стол на этом пиру должен быть очень длинным».
— Нагаш властвует над мертвыми, не над живыми, — возразил Махьяр. — Наш защитник — Зигмар. Сколь бы длинным ни был ваш стол, если вы стремитесь умилостивить Нагаша, значит, вы заигрываете с богохульством и впадаете в заблуждение. Живые его заботят только тогда, когда они способствуют воцарению мертвых. — Он вызывающе посмотрел на Кветку. — Думаешь, какие-либо молитвы или подношения Нагашу заставят его защитить наш народ от Госпожи Печалей? Она — одна из его мортархов. Ее проклятие Нагаш может снять одним движением руки. Но он этого не сделает никогда. Как бы вы ни молили, как бы ни пресмыкались.
— Много поколений наших людей жили здесь до того, как пришли Грозорожденные и были основаны Двойные города.
— Вы выцарапывали жизнь из теней и тряслись в постоянном страхе перед ходячими мертвецами. Только сила Зигмара позволила вам наконец жить достойно, вновь познать радость домашнего очага, радость дома.
Кветка собиралась возразить жрецу, решительно настроенная защищать обычаи и традиции, сохранившие ее предкам жизнь после разрушения Бельвегрода. Но не успела она открыть рот, как почувствовала, что нога ее провалилась в грязевую яму. Женщина пошатнулась, оступилась — и другая ее нога не встретила ничего, кроме грязи. Она попыталась вырваться, но трясина держала крепко. Освободиться не получилось, ее лишь затягивало все глубже. Образ беззубой пасти, упомянутой Махьяром, пришелся как нельзя — и ужасающе! — кстати. Именно такие ощущения она испытывала.
Сорайя кинулась к Кветке, подхватила ученую под мышки и попыталась вытащить. Но Кветка продолжала тонуть. Болото проглотило ее уже по пояс.
— Омид! Ратимир! — крикнул Махьяр. Он хотел развернуться, помочь, но носилки с чародеем напомнили ему о том, что тогда бы он рискнул сразу двумя жизнями. — Сорайя, держи ее! Омид, сними с меня эти веревки и позаботься о Гаевике!
Кветка отчаянно цеплялась за Сорайю. Тщетно пыталась она вырваться из засасывающего ее болота. Сорайя пошатнулась и упала бы, если бы Ратимир не поймал ее за руку. Отстраненная, рациональная часть разума говорила Кветке, что нужно успокоиться, что ее паника подвергает опасности людей, которые пытаются ее спасти, но голос затягивающей трясины звучал гораздо громче. Объятая ужасом Кветка не могла избавиться от кошмарной мысли, что ее вот-вот засосет целиком и она утонет в этой зловонной жиже.
— Накиньте на нее веревку! — скомандовал Венцеслав, бросив Ратимиру длинный шнур.
Сорайя чуть посторонилась, чтобы Ратимир мог обмотать веревку вокруг туловища Кветки. Неумолимая грязь уже добралась ей до подмышек.
— Не бросайте меня! Не бросайте меня! — взвыла Кветка, когда и Ратимир, и Венцеслав вдруг отвернулись от нее. А мужчины поспешили к одному из растущих неподалеку деревьев, волоча за собой свободный конец троса. Опять-таки, ученая знала, что они не собираются бросать ее, что они хотят использовать дерево в качестве блока, — но паника доводов рассудка не признавала.
— Помоги Венцеславу, — бросил Махьяр Сорайе, а сам сменил солдата, подсунув руки под мышки ученой. Азириты поменялись местами мгновенно, но в этот миг Кветку буквально рвануло вниз — и вялая густая жижа сомкнулась вокруг ее шеи.
— Не дай мне утонуть, — взмолилась она, обращаясь к Махьяру.
— Смотри только на меня. — Воин-жрец держал ее, кряхтя от напряжения. — Если болото утянет тебя, оно заберет и меня тоже. Но, именем Зигмара, этого не случится!
Он согнулся почти пополам и каждую секунду, похоже, наклонялся вперед чуть больше, поскольку грязь безжалостно тащила Кветку на дно.
Кветка пыталась контролировать панику, чтобы не усложнять Махьяру задачу, и с решимостью, о которой даже не подозревала, сосредоточилась на глазах жреца: единственном постоянном в неумолимо уходящем из-под нее мире.
— Зигмар, даруй мне силы! — взмолился Махьяр, и Кветке показалось, что хватка его стала крепче. Миг — и ее действительно потянуло вверх, медленно-медленно вырывая из жадной пасти трясины.
— Мы готовы! — крикнула Сорайя.
Веревка, обвившая тело Кветки, туго натянулась, и у женщины перехватило дыхание. Но подъем пошел быстрее. Махьяр качнулся в сторону, чуть переместившись, чтобы самому не провалиться в трясину. Он не ослаблял хватки — и не отрывал от глаз Кветки твердого, решительного взгляда.
Вода вновь оказалась Кветке по пояс. Веревка тащила ее вверх и назад. Кое-как она умудрялась делать короткие резкие вдохи, впуская воздух в стиснутые легкие. Паника отступила, бесстрастное присутствие Махьяра усмирило метавшийся в сознании страх, вернуло способность думать — и поймать тот момент, когда под ногами вместо зыбкой топи вновь оказалась твердая земля.
Еще секунду Кветка продолжала смотреть в глаза Махьяра. А потом, почти одновременно, двое разорвали зрительный контакт и отвернулись друг от друга.
— Я выбралась, — хриплым шепотом, задыхаясь, выдавила Кветка, отползая от топкого места. Солдаты у дерева перестали тянуть. Махьяр быстро размотал трос и ощупал ребра ученой. Женщина поморщилась: нарезанная веревкой кожа дико болела.
— Ничего вроде не сломано, — пробормотал Махьяр и обеспокоенно взглянул на Кветку. — Идти сможешь?
— Попытаюсь, — ответила она и осторожно попятилась вправо. Взгляд Кветки метался между дырой, едва не засосавшей ее, и тем участком, на который она собиралась ступить. — Да, думаю, смогу.
— Нужно быть осторожнее, — сказал Зорграш. Оставив Гаевика с Омидом, проводник подошел к одному из деревьев и принялся рубить сук одним из своих ножей. Вскоре у него в руках оказался длинный шест, которым он стал тыкать в окружающую его воду. — Будем проверять почву, прежде чем шагнуть. — Он посмотрел на Венцеслава.
— Мог бы предложить это и раньше, — рявкнул капитан. — Мы чуть не потеряли Кветку. И могли потерять остальных, спасая ее.
Зорграш пожал плечами:
— Когда я ходил через Болотные Курганы, у караванов имелись лодки для пересечения каналов, — объяснил он. — Если предпочитаете искать цитадель Оракула под Вуалью самостоятельно — что ж, выбор за вами.
Кветка повернулась к Венцеславу.
— Теперь мы знаем, где таится опасность. — Она подавила дрожь. — Не думаю, что кто-то из нас повторит мою ошибку.
— Боюсь, что в этих болотах могут быть и другие опасности, — вздохнул Венцеслав и с сомнением покосился на Зорграша. — О которых наш проводник тоже «не знал».
— Впереди могут быть всякие неожиданности, — парировал Зорграш. — Я видел цитадель, которую вы ищете, но только издали. И не могу сказать, какие опасности окружают ее. Ни один караван не желал подходить к Оракулу под Вуалью ближе, чем необходимо.
— Почему? — спросила Кветка. — Они так боялись силы оракула?
Зорграш подошел к ней и протянул срезанную им палку.
— Об Оракуле под Вуалью рассказывают много странного. — Голос его упал до мрачного шепота. — Некоторые утверждают, что тут замешана альвийская магия. Другие считают, что хозяйка цитадели — вампир.
Восточнодольцы потянулись к своим оберегам. Махьяр осенил себя знамением Молота, произнес имя Зигмара и повернулся к Кветке.
— Если бы Оракул была вампиром, могильные пески наверняка бы это открыли, верно? Об этом давно бы уже узнали.
В горле Кветки застрял комок. Ей самой не нравились ответы, которые пришлось дать Махьяру:
— Могильные пески показывают лишь то, что непосредственно относится к моментам завтрашнего дня, которые они несут в себе. Что же до Оракула под Вуалью — тут в текстах много расхождений. Определенно одно — она очень стара. Так что либо эта роль переходит от одной провидицы к другой, либо… либо она не вполне смертная.
Чем дальше шел маленький отряд, тем более неприятными и пугающими становились Болотные Курганы — хотя, казалось бы, куда уж больше. Люди брели по тухлой воде, тщательно выверяя каждый шаг, чтобы не провалиться в очередную яму, так что продвигались они очень медленно. Однако, чтобы заставить группу пошевеливаться, Венцеславу достаточно было упомянуть о перспективе провести ночь на болотах. Никому не хотелось тащиться по этому проклятому краю в темноте — при наличии хотя бы малейшего шанса выбраться отсюда до заката.
Венцеслав внимательно следил за Зорграшем. Склепорожденному следовало бы упомянуть о том, что во время его прошлых «визитов» в Болотные Курганы они пользовались лодками. Тревожился капитан не только из-за несчастного случая, едва не погубившего Кветку, просто теперь его одолевали сомнения. Если их проводник утаил одну деталь, то о чем еще он не сообщил им? Возможно, он знает о цитадели и Оракуле под Вуалью гораздо больше, чем говорит. Может, он завел их сюда с какой-нибудь сомнительной целью. Все-таки склепорожденные — выродившаяся порода. Упыри. Скверна у них и в крови, и в мозгах.
Или все не так уж и гнусно? Может, Зорграш просто прагматик. Катастрофа на мосту, конечно, сделала перспективу успеха весьма сомнительной — мягко скажем. И разведчик, возможно, решил, что его шансы получить плату слишком малы, чтобы надрываться. Может, Зорграш думает, что единственная для него польза от всего этого предприятия — освобождение от шадумцев. В таком случае он будет ждать возможности ускользнуть. Что, если он просто хочет добраться до достаточно безопасных земель в вооруженной компании, а достигнув их, бросит отряд, чтобы пуститься в странствия в одиночку?
В конце концов, разум склепорожденного работает совсем не так, как разум настоящего человека.
Сорайя, шагавшая рядом с Венцеславом, заметила, куда все время устремлен его взгляд.
— Ты считаешь, он все-таки ведет нас в ловушку? — прошептала она.
Прекрасно осознавая, насколько остер слух Зорграша, Венцеслав только коротко кивнул. И ответил куда мягче, чем мог бы, — хотя суровое лицо его выдавало истинные чувства: