Я буквально жилами ощущал ее желание сблизиться, узнать Киру получше, но, смахивая задумчивость с ресниц, женщина соблюдала договоренность, не приближаясь к девушке без особой на то причины.
Интересно, сколько ей осталось?
Помню, когда хоронил отца, до последнего не мог поверить в то, что его больше нет. Весь мир тогда казался одной огромной глупой шуткой, которая не пришлась мне по вкусу. Это потом взяли свое скорбь и осознание потери, а до этого все было под сумраком неприятия. Главное, чтобы Кира поняла это раньше, чем я, и не теряла времени даром.
— А вы, Сергей, чем занимаетесь? — Спросил прапорщик и по-прапорски косо взглянул на моего друга, который тихонько прокашлялся в кружку с квасом, не проморгав подоплеки во вложенном вопросе.
Неееет, Георгий Алмазов далеко не дурак и правильно понял расстановку сил. Истинный тактик. Пусть Лера привезла Серегу под предлогом благодарности за помощь и возможности повидать старого друга, то бишь меня, но робкую улыбку на губах девушки не заметить было нельзя. Он ей явно понравился.
Я, конечно, далеко не ценитель мужской красоты, но Серега вроде как был симпатичным. Наверное. По мне, так небритый мордоворот. На меня похож, а Кира говорит, что я очень даже ничего, и глаза ее кричат о том же.
— Я занимаюсь юриспруденцией. По большей части страховыми махинациями.
— Думаете, моя Лера махи… Манихи… Обманщица, в общем?
— Что? Нет! Махинации бывают и со стороны страховых, так что моя работа — доказать, что какой-либо случай действительно страховой и требует возмещения. Лера, она… Я смогу ей помочь. В общем, — буркнул он и шумно отхлебнул из своей кружки, тайком взглянув на девушку, смахивающую снег с пушистой шапки.
Ыыыы…. Наблюдать за этим — одно удовольствие! О том, как папа Леры подозрительно щурит глаза, как Серега урывками разглядывает объект внимания, и как странно сама Лера поглядывает в нашу сторону. Ну, все ясно!
Очевидно, как бревно в глазу!
— Чему улыбаешься? — мышка, сцапав меня за руку, заставила наклониться, чтобы чмокнуть в щеку. Так по-домашнему просто, что я вновь разомлел. — Мы что-то пропустили?
— Глянь, — кивнул в сторону троицы и вновь сжал губы, сдерживая улыбку.
Лера шла к нам, чуть отстав от Киры, улыбалась со всей своей фейской силой, заставляя Серегу молча хлопать глазами, уставившись в ее сторону. И за всем этим внимательно наблюдал Алмазов-старший, правильно прикидывая последствия происходящего.
— Пойдем, поболтаем, Сережа, — мрачно, со злобной улыбкой сказал он и кивнул в сторону, призывая Серегу отклеиться взглядом от дочери.
— Оооо, — доходчиво протянула Кира, поймав нужный момент и понимая, что к чему идет. — Только бы не подрались.
— Не, — фыркнул я. — Серега пацифист. Скорее позволит вашему отцу себя отметелить, чем ударит кого-то сам. У него там какой-то боевой сан, зря кулаками не машет.
— Чего это он? — с толикой страха спросила Лера, провожая взглядом удаляющуюся парочку. — Что там папа опять напридумывал?! Мааам!..
Девушка жалобно взглянула в сторону матери, но та только усмехнулась, пожав плечами. Лариса подхватила тазик с новой порцией мяса, переставляя его поближе к опустевшим шампурам.
— Я сейчас, — пискнула мышка и, странно поджав губы, бросилась в дом.
— Кир, все нормально?
— Нормально! Я скоро!
Махнув на прощание ручкой, мышка буквально стремглав бросилась в дом, улепетывая так, что снег подлетал от подошв кроссовок. Подозрительно…
— Миш?
— Что?
— Ты бы сходил за ней. Она позеленела, — тихо протянула Лера, поглядывая на стоящих у стола беседки женщин. Не хочет, чтоб слышали. Почему?
— Иди, говорю! — буркнула фея, раздраженно стреляя глазами.
Не сильно въезжая, за что был послан в дом, поднялся на второй этаж, к спальне, в которой мы провели прошлую ночь.
— Кир, ты ка…
Громкие звуки рвоты и утробный рык заставили меня замереть в нескольких шагах от ванной, упираясь взглядом в приоткрытую створку двери.
— Я… сейчас выйду… Иди, скоро вернусь.
— Ки-и-ир?
Открыл дверь, наблюдая то, что мозг уже давно представил и подсунул как факт. Мышка на коленках перед белым другом, виновато хлопает глазами, сгорая от смущения. Кожа бледная, на лбу выступил пот, пальцы дрожат, и видно по тому, как дышит — новый приступ тошноты не за горами.
— Выйди, блин! Я при тебе не могу!
Отчаянный толчок ладонью в воздух, и я отступаю, выстраивая дверь как перегородку между нами. Слушаю, как ее тошнит, и сам начинаю дышать тяжелее.
— Кир, надо в больницу.
— Это просто… похмелье.
— Какое похмелье? Ты проснулась как огурчик. Не заливай мне, мышка.
— Дай мне пять минут. Мне уже легче, — медленно произносит она и начинает шуршать. Включает воду, умывается. А я все стою. Как дебил. — Просто съела что-то не то. Скоро пройдет.
Мышка выходит из своего укрытия, все еще красная как помидор, а мне хочется ее встряхнуть, убеждаясь, что она в порядке. Бегло вытирает рот тыльной стороной ладони и заправляет выпавшую прядку за ухо.
Боже, мышка, какая ты залипательная! За каждым жестом слежу, как нездоровый, цепляясь взглядом за мельчайшие детали, которых раньше не замечал. Какие ресницы пушистые — черной полоской подчеркивают глаза, губы словно нарисованные, розовые. А на носу россыпь едва заметных веснушек. Блин… Веснушки. Как я раньше не видел?
— В машину шагай.
— Что?
— В машину. Мы едем в больницу, хочешь ты того или нет.
Нет уж, мышка, ты мне здоровая нужна.
Глава 50
— А кровь вам зачем?
— Для проверки, — хмыкает врач, перетягивая мне руку жгутом. — Всякое бывает.
— Вы на что намекаете?
Не люблю больницы. Вот прям до трясучки. Хочется сжаться на огромном, противно признавать — максимально удобном кресле, и сжаться до размеров атома. Насытиться всеми прелестями больниц я успела еще лет в девятнадцать, когда, накупавшись с друзьями в озере, простыла до серьезных осложнений. Собственно, после того случая и выяснилось, что детей я больше иметь не смогу: организм не справился с затяжной болезнью, и все это вылилось в неразрешимые проблемы по женской части.
— На беременность, девушка. На беременность я намекаю.
— Я не могу иметь детей.
— Проверить не помешает. Вы, знаете ли, не одна такая, кто «не может», — бубнила она, аккуратно сцеживая кровь в пробирку. — Каждая вторая.
Решив не вступать с медиком в бессмысленный спор, постаралась отвлечься от неприятного давления на руке и разглядывала разноцветные стикеры, расклеенные по рабочему месту. «Позвонить Лобановой». «Отправить письмо Мельниковой». «Не забыть провести анализ Ереминой!» Всякая ерунда, ничего, на что можно было бы отвлечься на подольше.
— Мы закончили. Анализы будут готовы завтра, а сегодня рекомендую вам воздержаться от алкоголя и жирной пищи. Пропишу вам лекарство для желудка, выпейте сегодня вечером и завтра утром. Если будет хуже — возвращайтесь.
— Хорошо.
— И е-мейл оставьте, я вам результаты завтра пришлю, — добавила женщина и потеряла ко мне всякий интерес, рукой придвинув бланк с пустыми полями.
— Ну что?
Миша все это время ждал меня в приемной. Судя по подрагивающим ноздрям — нервничал. Такой большой и сильный переживает из-за моей тошноты — милота!
— Все нормально, просто что-то съела. Говорила же.
— Точно?
— Да, вот лекарства, — показала ему рецепт, который он тут же выхватил из моих рук, вчитываясь в корявый почерк врача.
— Заедем — купим. Ладно, домой?
— Домой. Там, наверное, все на нервах, — невесело хмыкнула, вспоминая кавалькаду родственников, провожающих нас, как будто на плаху. Еще бабушка порывалась поехать, слава богу, уговорили женщину остаться и проследить за порядком, не то одна бабушка плавно бы перетекла в семейную поездку до ближайшего медцентра.
— Переживут. Лера уже знает, где прячут текилу.
— Ну тогда точно все будет в порядке!
Заехав в аптеку, помчались назад в коттедж по заснеженной трассе. На улице уже прилично стемнело, желтый свет фар разбивал воздух на пушистые хлопья. Снова играла тихая музыка, которой Миша подпевал, мурлыкая себе под нос, а мне почему-то было неспокойно.
Да нет, совсем не «почему-то», а по очень даже явной причине. Слова врача посеяли зерна сомнений, и чем больше времени проходило, тем сильнее эти зернышки разрастались, превращаясь в пышущий здоровьем куст моих переживаний.
А что, если… Да нет! Быть не может! Еще и так быстро, что граничит с фантастикой! Я просто перенервничала, последние дни были, мягко говоря, не самыми обычными, так что накручивать себя было множество причин. Это просто последствия. Правда же? У многих же бывало такое, что вот немного попсихуешь, расстроишься, напугаешься и тошнит? Уверена, что бывает! У меня, конечно, такого не было… До сегодняшнего дня! Да! Это просто нервы, и ничего более!
Оттого, что убедительно соврать себе не могу даже в такой мелочи, захотелось протяжно, тоненько заскулить.
— Ты думаешь так громко, что я отсюда слышу, — хрипло сказал Миша, разворачивая руль вправо. — О чем думаешь, мышка?
«О тебе и твоих сперматозоидах!» — кричало сознание, бешено стуча лбом о стену.
— Миш?
— Что?
— Я кровь сдала.
— Я понял, — качнул головой Громов, не отводя взгляда от дороги.
— На ХГЧ.
— Мм?
Недосказанность повисла в воздухе.
Нет, я не собиралась скрывать такой щепетильный момент. В конце концов, почему я должна одна тут переживать?! Если этот чертов анализ подтвердит мои опасения — его вина в этом ровно такая же, как и моей глупой бабской уверенности!
— На беременность, — пояснила, слыша, как жалобно скрипнул кожаный чехол на руле под сильными пальцами. — Думаю, он ничего не значит, но решила рассказать. Просто, чтобы ты знал.
За мгновение стало неуютно. В салоне сразу же стало прохладнее, кончики пальцев укусил морозец, а плечи захотелось втянуть как можно сильнее.