Зря. Очень зря я решила вывалить на него эту информацию. Что мешало мне промолчать, получить анализ, узнать, что результат отрицательный, и забыть, как страшный сон? Кто за язык тянул?!
Мысль об отсутствии беременности неожиданно больно резанула глаза, выбивая слезы. Нужно успокоиться, выдохнуть. Ты же уже решила все, Кира! Смирилась, приняла себя такой, какая есть! Почему сейчас опять щиплет нос и легкие судорожно сокращаются, словно я на грани истерики?
— Аборт делать не будем. — Нарушенная тишина стеклянными крошками посыпалась под ноги.
— Не будем? — выделив окончание, переспросила сиплым срывающимся голосом.
— Да, не будем. Решать это мы будем оба.
— Ты, кажется, все уже за меня решил, — сказала и сама поймала себя на злобной интонации, одергивая. — Хотя неважно. Нет никакой беременности, это просто недомогание.
— Опять себя успокаиваешь?
— Нет, тебя.
— Да я-то спокоен, мышка. Пусть случайненько вышло, но я даже рад.
— Да о чем ты говоришь?! Нет никакой беременности!
— А я говорю — есть.
— Нет!
— Да.
— Неееет…
— Даааа…
Препирательства длились бы еще вечность, но мы уже подъезжали к таунхаусу, где в беседке горел свет и весело проводила время семья Алмазовых с Сергеем и мамой.
— Слушай, мышка, — не дав мне выйти, Миша в воздухе перехватил мои пальцы, заставляя повернуться в его сторону и сесть обратно на сидение. — Я жопой чую, что ты беременна.
— С каких пор жопа метод определения беременности?
— Не единственная функция, — криво усмехнулся он. — Еще погоду определяет и надвигающийся шторм люлей. Многофункциональная штука.
Шумно выдохнула через нос, намекая на то, что Лерка уже направляет локатор в нашу сторону, явно любопытствуя, почему мы не выходим из машины.
— Короче, ты беременна, я уже понял.
— Я не беременна.
— Мышка, — подцепив костяшками мой подбородок, заставил склониться ближе к своему лицу, от которого так сладко пахло мятой. — Все нормально. Харэ храбриться, признайся, что трусишь.
— Трушу, — губы задрожали вместе с подбородком.
Ну блин! Нет, только не реветь!
Поздно…
Горячие слезинки сорвались так некстати на мужские руки. Стыдливо опустив глаза, я хлюпнула носом. Собраться просто не получалось, и чем сильнее я уговаривала себя не рыдать, тем крупнее и чаще слезы срывались вниз, разбиваясь о кожаные сидения с подогревом и мужскую ладонь.
— Мышка моя, — вздохнул Миша и одним движением пересадил мое бренное тело на свои колени, укладывая голову на плечо и тяжелой, горячей рукой поглаживая волосы. — Не переживай, тебе нельзя.
— Да замолчи ты! — сквозь рев провыла ему в ухо, несдержанно обнимая крепкую шею. — Накаркаешь.
— А я что, по-твоему, делаю?
— Блииин!..
Глава 51. Михаил
Михаил
Сжимал хлюпающую носом мышку и тягуче уплывал в свои мысли.
Предположение о возможной беременности до хруста треснуло в затылок, заставляя бегущую строку перед глазами запестреть огоньками: «Рано! Дети — это серьезно, Громов!» А потом… Потом посмотрел на мышку, и все внутри рухнуло.
Это же она! Та женщина, что я искал! Вся целиком от едва заметных веснушек на носу до маленьких ступней! Смешливая, умная, красивая, с характером и просто охренительно сексуальная. Что еще нужно? Ничего. В том-то и дело, что мне больше ничего не нужно! Я готов к семье, готов к детям, готов целовать по утрам ее сонное личико, готов дышать чертовой малиной до полуобморока!
Я просто хочу. Дико хочу семью с ней.
Только это ее упрямое «нет»… Почву из-под ног выбило, под дых треснуло. Что не так? Я не такой? До сих пор не воспринимает меня всерьез? Что сделать, чтобы до нее донести свое желание так убедительно, чтоб проняло?
Нет. Губы дрожат. Смотрит на меня, пытаясь скрыть слезы в глазах, и жуткое открытие добивает меня в пучине моих сомнений. Она боится. Вон, трясется как осиновый лист, слезы срываются с пушистых ресниц мне на ладонь, и в них замирает самое скорбное женское чувство — одиночество.
Бедная моя мышка. Сладкая моя женщина.
Обнять ее стало необходимостью. Пересадив девушку к себе на колени, позволил уткнуться носом себе в шею и выплакаться. Гладил, не зная, как успокоить и надо ли вообще? Пусть ревет. Пусть рыдает так, чтобы в последний раз, больше не надо.
— Когда анализ придет?
— Завтра, — всхлипывает и пальцами за мою куртку хватается. — Сказали, на почту пришлют результат.
— Надеюсь, не Почтой России.
— Шутки шутишь, — приподымается, рукавом вытирая мокрые щеки и хлюпая носом. — Есть салфетки?
— Держи.
Смущаясь, вытерла нос и сжала сморщенный бумажный платочек в ладошке, вновь закрываясь, переживая без повода.
— Кир?
— Что?
— Неважно, что в результатах будет.
— Я поняла, — криво хмыкнула и зашевелилась на моих коленях в нерешительной попытке сползти.
— Нет, нихера ты не поняла.
Остановил мышку, возвращая на место. Заставил на себя посмотреть, разворачивая горящее лицо ладонями.
— Если результат отрицательный — попробуем еще и еще раз. К врачам походим, я лучших найду, обещаю.
— Да что ты с этими детьми ко мне пристал?
Шипит кошкой, а у самой вновь слезы в глазах застывают блестящими каплями.
— Потому что ты хочешь. А я в лепешку расшибусь, но дам тебе то, о чем мечтаешь. Всех своих сперматозоидов подговорю, к шаманам пойду на окуривание, врачей забодаю, но сделаю.
— Не бросайся словами.
— Я не бросаюсь. Я говорю то, что будет, перед фактом тебя ставлю, мышка. Хочешь ребенка — сделаем. Слепим по всем стандартам качества.
— Смешно слышать от контрацептивного магната, — фыркнула, но дышать стала чаще. — Ты вроде на другой стороне баррикад.
— Угу, только вот я тут жениться надумал и детей пилить, всякое бывает. Жизнь идет — человек живет. Все, не реви больше, мне в печенке больно, когда ты плачешь.
— Миш?
— Что?
Молчит. Смотрит, ресницами хлопает и молчит. Только губы чуть распахнулись, стянутая курткой грудь приподнимается выше с каждым вдохом, а черные как омуты зрачки расширяются до невероятных размеров. Как обдолбанная. И я, уверен сейчас ничем не лучше, такой же наркоман, подвисший на малиновой эссенции ее тела.
Стоило подумать об этом, представить, как она стонет, и член в штанах упрямо дернулся. В ушах зазвенело эхо ее откровенных стонов, перед глазами запестрели картинки стройного тела и раскрытых в крике губ.
Бляха-муха… Виагры не надо.
— Я сейчас глупость скажу, — прошептала тихонько, проваливаясь со мной в грязные фантазии. — Только ты не ругайся.
— И не подумаю. Говори.
— Я, кажется, тебя люблю.
Сорвалась на последнем слове, пробубнила себе под нос, но я услышал. Мне даже уши не нужны были, я кожей почувствовал, жилами, натянувшимися до скрипа.
— Замуж выйдешь?
— Да что ты пристал с этим замужеством?!
— Окольцевать тебя хочу, что тут непонятного? — нырнул рукой в карман куртки и вытащил коробочку, что таскал с собой еще с обеда.
Сразу как его увидел — в глаза бросилось. Аккуратное, тонкое, с россыпью бриллиантов. То, с какой скоростью я его купил, заставило растеряться даже продавщицу, явно вдохновившуюся таким неожиданным клиентом. Времени мало было, Кира с Лерой где-то поблизости бродили, надо было торопиться.
— Твою мать…
— Это «да»?
— Даааа! — заверещала Лера, распахнувшая дверь авто. — Даааа! Скажи ему «да»!
Кира тихо рассмеялась, прижимая ладони к покрасневшим щекам, и кивнула. Слабенько так, неубедительно.
— Выйдешь или нет?
— Да, выйду.
— Не расслышал!
— Я выйду за тебя, Громов. Попозже, — сверкнула глазами и позволила надеть колечко на тонкий пальчик. — Мы же не торопимся.
— Нет, мышка, не торопимся. До завтра, — намекнул ей на тест и притянул к себе, глядя на бегущий к нам экспресс из друзей и родственников, которые тоже хотели свою порцию зрелищ.
Глава 52
Миша еще спал, обхватив меня тяжелой рукой и жаря своим телом, словно огромная ядерная печь. Боже, какой же он жаркий! С трудом сдвинув мужскую руку с ребер на бедра, тяжело, но тихо вздохнула. Рядом с ним можно свариться заживо, ошпарившись о раскаленную кожу. Еще шерстяной ворс на его груди щекочет мне спину, и мысли невольно спускаются по темной поросли под резинку боксеров…
Так, стоп!
Проморгавшись, вновь упираюсь взглядом в телефон, где открыта электронная почта. Я жду. Выжидаю, как зверь в укрытии, который готов сорваться с места в любой момент. Пальцы покалывает от напряжения, глаза сохнут от очень редкого моргания, а голову клонит в сон. Не выспалась. Видимо, со всеми этими нервяками окончательно сбила себе режим баллистической ракетой. Все перемешалось — день с ночью, сон с явью.
Полночи пугалась храпящего рядом тела, подскакивая на постели, спросонок светя телефоном в мужское лицо. Нет, я не привыкла спать с кем-то, даже с Колей мы часто проводили отдых раздельно из-за несовпадающих режимов сна. А вытолкать Мишу из постели не представлялось возможным. Да и не хотелось, пора уже хотя бы самой это признать! Ведь, убирая телефон в сторону, я прижималась к нему, сонно терлась носом о щетинистые щеки и только тогда засыпала, перехваченная тяжелой рукой. Но беспокойная ночь не помешала мне открыть глаза с первыми лучами солнца.
Не могла уснуть. Внутри скручивалась тугая пружина переживаний, ожидания и затаенного страха. Воздух густел до желе, мешая нормально функционировать легким и закрывая глаза темной пеленой. Я так сознание потеряю, ей-богу…
Вибрация мобильного в руке все равно напугала, несмотря на мое ожидание, и желтый конвертик моргнул, оповещая о новом письме. Таааак…. Да, адрес клиники… Боже, как же страшно.
Волосы на затылке в момент намокли и прилипли к спине, где и без того было влажно и жарко.
Вот, ждала-ждала, а сейчас трушу. Гляжу на значок непрочитанного сообщения и не могу набраться смелости, чтобы открыть его. Не могу, нет ее. Стоит только пробежаться взглядом по тексту, и моя жизнь разделится на «до» и «после» независимо от результата. Или я действительно беременна и совершенно не знаю, что с этим делать, или мои надежды, мои тайные мечтания рассыплются в пепел, возвращая привычную маску независимого одиночки, которая вросла в мою кожу. Нет, Миша не сможет с этим смириться… Ему не нужна такая, как я.