— Рауль, идем, — позвала я.
Тот дернул ухом, поднял голову и оглянулся. Оценил свою спину и бока, облепленные длинными тельцами. Вздохнул. И начал медленно и осторожно вставать на лапы.
Шиветтики соскальзывали с него, словно куски канатов, и начинали беспокойно крутиться, не желая расставаться с таким чудесным пушистым волком.
— Может, им меховую подстилку? — негромко спросила я.
Отель воспринял мои слова за указание, и корзина оказалась устлана толстой шкурой какого-то черного животного.
Малыши такую подстилку оценили и тут же в нее зарылись. А волк, задирая лапы и аккуратно переступая через змеек, выбрался на песок.
Попрощавшись с молодой мамой, мы побрели к двери из пустыни.
Чувствуете, как звучит? «Дверь из пустыни». А ведь в моих нынешних условиях существования — это нормально.
Мы выбрались из пустыни в коридор. Я аккуратно закрыла номер, щелкнул замок, отрезая звуки и яркий солнечный свет. Здесь, в здании, освещение шло от потолочных светильников и бра.
Я повернулась к своим... подельникам, что ли. Соратникам? Компаньонам? Да, пожалуй.
Занятная у нас компания. Управляющая отеля, штатный целитель и двое постояльцев. Оба — духи стихий. Точнее, Леслия дух воздушной стихии, а вот дух чего Рауль, я пока так и не знала.
И вот смотрела я на них, и у меня неудержимо расползались в улыбке губы. Это же невероятно!
— Да! Действительно невероятно! — жарко отозвалась сильфида, и я поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
— Я тоже впервые в жизни принимал роды, — немного растерянно сказал Ориэль и посмотрел на свои ручки. Покрутил их перед собой.
— Ты же говорил, что уже полностью обученный целитель, — поддела я его.
— Да, нас обучили. Но в теории и на тренажерах. А чтобы вот так... Да еще так!
— А какой у нас чудесный нянь получился из Рауля, — хихикнула Леслия. — Конечно, когда он вышел из глубокого обморока.
Мы не выдержали и расхохотались. Напряжение последних часов требовало выхода.
Волк сначала насупился обиженно, обвел нас укоризненным взглядом. А потом подошел ко мне и обошел по кругу, обтираясь боком.
— Вот же ты кобелино! — беззлобно ругнулась я и отпихнула его бедром.
Привыкла уже к этим его шуточкам и нелепым, учитывая звериное обличье, приставаниям и заигрываниям. Уже даже не сердилась.
Он дрогнул, состроил дурашливую морду, вывалив язык, и, привстав на задние лапы, лизнул меня в шею и щеку.
—Фу-у-у!!! — отпихнула я его. — Просила же слюни не распускать!
Ориэль и Леслия, не стесняясь, смеялись над нами. Похоже, все уже давно приняли и смирились с тем, что этот бесстыжий хвостатый тип выбрал меня в качестве объекта для таких своеобразных ухаживаний.
— Предлагаю отметить рождение малюток, — весело сказала сильфида. — Только нужно привести себя в порядок и переодеться.
— Поддерживаю! Я быстро! — поддержал ее цейлин.
— Встречаемся внизу через полчаса! — резюмировала я.
И мы разбрелись по своим комнатам. Все, кроме призрака. Ему не требовались банные процедуры, так как его шкура всегда сама очищалась при переходе из одной формы в другую. Так что волк не пошел в сосновый лес, а проводил меня до зеркальной двери в мои покои. И там улегся, мордой к холлу и открытой двери в небо.
Я помахала рукой Феликсу, смена которого по идее уже закончилась. Ведь даже в пустыне наступило утро, да и в этом странном облачном мире тоже.
Душ я постаралась принять максимально быстро. Даже не стала сушить волосы, оставив их мокрыми. Попрошу кого-нибудь сделать это. Они все волшебники в той или иной степени, умеют.
Рауль меня ждал. И как только я вышла, тут же пристроился рядом и потрусил к нашему портье. Нужно рассказать филиуру новости. Ведь ему тоже интересно.
— Феликс, у нас многочисленное пополнение! — еще издали громко сообщила я.
— Рад я мать за летучую, — поморгав невыносимо длинными ресницами, курлыкнул филиур. — Сколько кутят?
— Четырнадцать... э-э-э... змеят. Они длинненькие, слепенькие и лысенькие. Феликс, а когда у пернатых перья отрастают?
— Разные сроки. Я филиур. Птицы не такие. Шиветта другая, — подумав, выдал этот «капитан Очевидность».
— Ну хоть примерно?
— Птицы пятнадцать через дней начинают примерно. Филиуры иные.
— Рауль, готовимся. Ближайшую пару недель шиветтята будут лысые и мерзлявые, — усмехнулась я, положив руку на голову волка. — Ладно, все собираемся здесь чуть позднее. Феликс, Ориэль и Леслия тоже скоро придут. Они отправились приводить себя в порядок и переодеваться.
Позднее мы все долго сидели сначала в столовой. Потом перебрались в гостиную. Но почему-то опять оказались в холле у камина. Почувствовав мое настроение и неосознанное желание, отель развел камин. И хотя дров не было, а огонь горел магический, пахло настоящим костром и березовым поленом. На меня даже ностальгия накатила.
Дверь на улицу так и оставалась открытой, и там расстилалось безбрежное пространство облаков и небес.
Посидев с нами, Феликс не пошел спать, а улетел на моцион. Он не принимал участия в помощи роженице, не был уставшим. Поэтому мы его отпустили, а сами остались у огня.
Волк дремал, положив морду на лапы. Леслия периодически уходила в себя и глубоко задумывалась. Ориэль был просто счастлив от хорошо сделанной работы, ведь его долг и призвание — лечить. А я... Я просто руководила всем этим местом.
Уже ночью на меня снова накатило. Я, кажется, начала постепенно привыкать к таким прямым подключениям. Они мне по-прежнему не нравились, но уже не вызывали такого панического ужаса, как в первый раз.
Сегодня эфир решил меня ввести в курс жизни сильфиды. Я бы не назвала то, что я видела, сном. Скорее мне загрузили в мозг архивный файл. Леслия с первых секунд жизни после рождения и до момента ее уничтожения, как личности.
Ну, что я могу сказать? У нее красивый мир, красивый дом, красивые родители. Не сказала бы, что любящие. Но, вероятно, это особенности всех монархов. Няньки, компаньонки, ребенка же мама с папой видят пару раз в сутки. Позднее, в старшем возрасте, во время совместных трапез за общим огромным столом. Сидят на противоположных концах муж с женой, по бокам, примерно посередине, дети и близкие. Будь это простые смертные, просьбу передать солонку нужно было бы прокричать. У семейства Леслии таких проблем, конечно же, не было. Сновали слуги, духи воздуха. Порой они даже не были оформлены в человеческий вид, просто потоки газа.
Что касается любовника Леслии... Красивый, холеный, женатый, мерзотный, подлый. Да и сама она... Скажем так, моральными принципами и душевностью сильфида в прошлом не отличалась. Пожалуй, они друг друга стоили. Оба — крайне неприятные, беспринципные и жесткие личности. Но она его действительно любила, до того как возненавидела. Взаимно причем.
Удивительно...
После окончания трансляции я выныривала в реальность медленно, как после обычного сна. Было... мерзко.
Та девушка, которую мы подобрали в мире чудаковатых вампиров и которая жила сейчас в отеле, была иной. Даже не верилось, что это одна и та же личность. Нет, не так. Личности как раз не существовало больше. Одна и та же персона, сущность, существо.
Ту неприятную высокомерную и аморальную девицу стерли подчистую. Сейчас она создавала себя заново, в ином окружении, в иных мирах, с иными ценностями и знаниями.
И я лежала, глядя в потолок, ощущая нежный запах люснежа, и размышляла: имею ли я моральное право рассказать ей о том, какой она была? Или наоборот, имею ли я право промолчать?
Глава 8
Глава 8
Рассказать и вспомнить
К завтраку я вышла мрачная, расстроенная. Молча кивнула поджидающему меня у зеркальной двери волку. Тоже ведь еще один мутный тип. Неизвестно еще, что о нем всплывет...
Когда я вошла в столовую, обнаружила за столом всю компанию. Даже Феликс уже покинул свое место за стойкой портье и сейчас чуть сонно клевал клювом. Странно звучит, но что поделаешь, если у него не нос, а клюв.
— Агата, доброе утро! — радостно поприветствовал меня Ориэль. — А я уже навестил с утра нашу молодую мамочку. Что она мне шипела, я не понял. Но и она, и малыши в полном порядке.
— Это хорошо, — бледно улыбнулась я и села за стол. — Что у нас сегодня на завтрак?
На Леслию я не смотрела. Было... неприятно.
— Барабульки, — флегматично ответил филиур.
Моя рука замерла на секунду, не дотянувшись до чашки.
— Не харапульки? — уточнила, поняв, что слово иное.
— Рыбки. Не овощи.
— А-а-а... — дошло до меня. — Рыбешки! Барабульки! Хм. В этом мире водится этот вид? Это ведь земные. Так. Погодите-ка! Там внизу — море?!
— Отель угощает, — рассмеялся Ориэль. — Мы его попросили что-то из твоего мира. Мы не знали что.
— Даже так? — хмыкнула я. — А у тебя что?
— Момо́рдика[1], — прыснул он от смеха. — Правда смешное слово?
— Батюшки! Это что еще за штука? — Я округлила глаза. — Я, конечно, землянка, но никакую момордику в морду лица ни разу не видела. Кстати, барабульку я тоже ни разу не ела. Как-то не довелось.
— А ты разве пробовала все блюда своего мира? — с живым интересом спросила сильфида, и я внутренне поморщилась.
Послевкусие у сегодняшних видений было пренеприятное, как теперь вести себя с девушкой, я не знала. Она нынешняя — милая, но та, прежняя... Бр-р-р...
— Агата? — позвала она, и я поняла, что несколько затянула паузу. — Что-то случилось?
— Нет, — медленно покачала я головой и все же взглянула ей в глаза.
И вероятно, что-то такое она в них увидела. Вздрогнула всем телом, выпрямилась и застыла.
Ориэль и Феликс ничего не заметили, они обсуждали барабулек и загадочную момордику, похожую на желтый пупырчатый огурец. А вот Этьен своей призрачной душой что-то уловил и тоже выпрямился и уставился на меня нечеловеческими зелеными глазами, за которыми пряталась разумная душа.
Я встретилась с ним взглядом и медленно покачала головой. Нет, про тебя я ничего не знаю пока, дружок. Твоя жизнь — все еще тайна и загадка. Весь завтрак я ела молча, лишь изредка улыбаясь репликам цейлина и филиура. Леслия, как настоящая аристократка, пусть и позабывшая о своем происхождении, сохраняла отрешенный и невозмутимый вид.