– Совсем беспонтовый, да?! На хрен иди тогда, специалист! Как можно отдать пистолет в руки женщине, у которой в голове три дыры, а? А если бы она действительно шмальнула в кого-то?
– Да не смогла бы она…
– Она?! Она еще не такое может, уж мне поверь, баклан! Она с "калашом" на такое "ты" общается, что тебе и не снилось, это я тебе говорю! В другой раз что хочешь делай, хоть бей ее, но ствол в руки не давай, усек? Вот посидели мы с тобой, киска, – заметив, что Марина очнулась, совершенно другим тоном сказал Хохол, помогая ей встать на ноги. – Поедем домой, моя родная, поспишь, отдохнешь… – Он подхватил ее и понес к машине.
– Что у тебя с лицом? – Марина провела пальцем по разбитым губам, по правой скуле, наливавшейся синяком, по рассеченной брови. – Больно?
– Нет, киска, нормально. Но кувалда у Малыша – дай бог! – поморщился Хохол. – Думал – башку оторвет.
– Зачем ты связался с ним? Ведь не было нужды, он ушел бы и так.
– Да он ведь и хотел, чтобы ты увидела, как он мне навинтит, – возмутился Женька, прикладывая к кровоточащей брови платок.
– Зачем повелся, раз понял? Доказать хотел, что и сам можешь? – Она смотрела ему в глаза внимательно и серьезно. – Поверь, меня эти петушиные бои никогда ни в чем не убеждали, это глупо и противно. Я ведь все равно осталась с тобой, я так решила, и пусть он говорит и думает все, что хочет, – по-другому не будет.
Хохол помолчал, точно прикидывая что-то в уме, а потом вдруг выдал:
– Киска, дело не в том. Он задел меня за живое, я ведь и сам все время думаю о том, что в любой момент он вернется и заберет тебя. Скажи честно – тогда, после продажи "МБК", ведь ты с ним была?
– С ним, – не стала отпираться Марина, да и зачем – дело прошлое.
– А я понял. Только после него у тебя так светятся глаза, только после него ты спишь почти сутки, я давно заметил.
– Почему не сказал?
– Не хотел выглядеть ревнивым мужем, – криво усмехнулся Женька, трогая разбитую губу, из которой опять засочилась кровь. – Ждал, что сама расскажешь, а потом догадался, в чем дело.
– Жень, а ведь это ему я продала "МБК", ты понял? Он нашел фирму и предложил ей провести сделку, вложив в нее свои деньги. Я даже не знала. – Они сидели в машине, вернее, сидел Хохол, а Марина лежала у него на коленях, глядя в глаза снизу вверх. – Так что теперь он снова будет жить здесь.
– Только теперь я не подпущу его к тебе ни на шаг, хватит!
В Женькином голосе было столько решительности, что Марина не усомнилась в его словах. Жека Хохол всегда делал то, о чем говорил, а уж если речь заходила о чем-то, связанном с Коваль, вариантов не было.
– Он и сам больше не подойдет. Он, скорее всего, женится на этой девочке, дождется рождения ребенка и отстанет от меня со временем, на что я от всей души надеюсь.
– Киска, а давай с тобой тоже поженимся? – предложил Хохол, наклоняясь к ее лицу и касаясь губ.
– Нет, Женя, мы с тобой не поженимся. У меня был один муж, и это так и останется, не обижайся. Разве нам плохо так, как есть? – Марина подняла руку и погладила его по щеке. – Знаешь, я поняла, что тоже тебя люблю, пусть не так, как его, но ведь и невозможно одинаково, правда?
– Правда, киска… поцеловал бы тебя, да не могу – кровь идет…
– Хочешь, я поцелую тебя сама? Так, как только я могу, хочешь? – Но он отказался, не любил, что ее всегда искренне удивляло – ни один мужик не отказывался от подобного предложения.
Дома они сразу пошли в ванную, завалились в джакузи и провели в ней больше часа, лаская друг друга и расслабляясь в пузырящейся воде. Женька задумчиво гладил ее грудь, заставляя Марину вздрагивать и прижиматься к нему.
– Жень, перестань… ты меня разводишь, что ли?..
– Так вот он я, – шепнул он на ухо. – Возьми…
Идиллии помешала Ветка, о присутствии которой в доме ни Марина, ни Хохол даже не подозревали. Она ввалилась в спальню, даже не удосужившись постучать, и Женька заорал было, но Марина, заметив на хорошеньком Веткином личике слезы, велела ему замолчать.
– Покурю пойду, – буркнул раздосадованный Хохол, а Ветка присела на краешек кровати и закрыла руками лицо.
– Маринка, я влюбилась… – всхлипнула подруга, когда за Женькой закрылась балконная дверь.
– В Кольку, что ли? – удивилась Марина, но она покачала головой:
– Нет… в его отца… – и уткнулась ей в шею, зарыдав еще громче.
– В Димку?! Спятила, бестолочь? – зашипела Марина, хватая подругу за плечо и сильно встряхивая. – Он женат, Люську любит до одури! Выкинь из головы моего брата, поняла?
– Любит, говоришь? А спал со мной все три ночи, что здесь провел! – выдала Веточка, размазывая по лицу слезы, и Коваль обалдела от такого признания.
– Врешь, сучка!
– Сама у него спроси! Мне ни с кем так хорошо не было… он… он просто потрясающий мужик…
Коваль потрясла головой, отгоняя кошмар, но он не исчезал. Материальное воплощение его сидело сейчас перед ней, вытирая катящиеся из глаз слезы, всхлипывало и вздыхало. Ветка смотрела жалобно и ждала помощи, поддержки, но у Марины все внутри разрывалось. Будучи человеком, не особо утруждавшим себя морализаторством, она все же понимала, что сейчас имеет место некий беспредел, и в этом виновата исключительно ее подруга.
– Н-да… Ты пропустила хоть кого-нибудь в моем окружении, а? – изумилась Марина.
– Только отца… – захлопала глазами Веточка, и они зашлись таким смехом, что Женька выскочил с балкона и уставился на них:
– Вы чего, девки?
– Женя, эта сучка переспала со всей моей родней, включая тебя, меня саму и минуя только отца, но все впереди! – простонала Марина, валясь на постель. – Предлагаю это отметить! Неси что-нибудь выпить!
Хохол тоже захохотал, ложась рядом с ней и обнимая за талию.
– Жень, а чего у тебя все лицо разбито? – спросила Ветка.
– С Малышом итоги подвели.
– Да ты что?! И?
– Что – и? Сама видишь.
– Жень, принеси мне чайку, а? – попросила Коваль, чтобы сплавить его хоть ненадолго.
– Зеленого?
– Да, с розой, там еще оставался.
Чмокнув ее в макушку, Хохол пошел вниз заваривать чай, а Марина удовлетворила Веточкино любопытство, рассказав обо всем, что произошло сегодня.
– Кошмар… Как ты решилась-то, а?
– Ветуля, тут нечего было решать – он перегорел уже, ему ничего от меня больше не надо. У него ребенок будет, которого я никогда не смогу родить. И не хотел он за меня больше бороться, иначе давно бы все выяснил. – Коваль потянулась к тумбочке и взяла сигарету. – Понимаешь, кончилось все, нет смысла цепляться за прошлое, самое разумное в этой ситуации – отпустить друг друга.
– Жалеть ведь будешь…
– Наверное. Но недолго.
– Хохол счастлив? – Ветка взяла из пальцев подруги сигарету и, затянувшись, вернула ее Марине.
– А ты не видишь? Сожрать меня готов. – Марина выпустила в потолок облачко дыма, рассеянно уставилась на тлеющий кончик сигареты. – А вообще – шла бы ты спать, а то у меня от ваших проблем голова раскалывается.
Ветка обиженно поджала губы, но ушла. Вернувшийся с подносом Хохол удивленно вздернул брови, обнаружив Марину в одиночестве, однако промолчал и улегся, обняв ее сзади. Коваль провалилась в сон, убаюканная, и проспала так, в его объятиях, до самого обеда, не отпустив бедолагу даже на его обязательную пробежку:
– Не уходи… – пробормотала она, почувствовав, как он собирается встать, и Женька подчинился:
– Все. Я с тобой. Спи, моя киска, спи, я никуда не пойду, буду с тобой, моя родная, только с тобой.
Отец собрался улетать в Москву, поняв, что с Мариной все в порядке. Но перед отъездом он настоятельно попросил о возможности поговорить наедине, без лишних ушей и глаз, и дочь согласилась, повезла его в "Шар", куда без нее он так и не съездил. Оставив всю охрану в общем зале, они сидели в татами-рум, и отец восхищался интерьером:
– Мариша, ты такая умница, я так тобой горжусь.
– Ерунда, пап, у меня ведь повар – настоящий японец, это он помогал и консультировал. О чем ты хотел поговорить? – Она подхватила ролл с семгой и обмакнула его в соус.
Отец немного помолчал, выбирая слова, которыми начать разговор со своей очень уж непредсказуемой и вспыльчивой девочкой.
– Марина, ты взрослая, самостоятельная женщина, но послушай меня, пожалуйста. В твоей жизни происходит что-то такое, в чем ты пока не можешь разобраться. Я понял из обрывков ваших разговоров с Евгением, что ты окончательно рассталась с Егором?
Марина моментально ощетинилась, сузила глаза:
– Да. И что?
– Не забирайся в раковину, как улитка, я ведь просто спросил.
– Пап, прости меня… Просто… так навалилось все, так стало невыносимо и тяжело… – Марина опустила глаза и смотрела на тарелку с роллами. – Я запуталась, мне очень плохо… Папа, Егор… у него женщина, она беременна, он, наверное, женится на ней рано или поздно, потому что так должно произойти. Он слишком долго был несчастлив со мной, а ведь он очень хороший человек, очень… Мне так трудно сейчас… Да, я сама решила порвать с ним отношения, но от этого мне не легче, потому что… не знаю…
Марина уронила голову на руки и заплакала навзрыд. Отец не мешал, терпеливо пережидая истерику. Когда дочь немного успокоилась, он дотронулся до ее руки и спросил тихо:
– Мариша, а ты не ошиблась? Может, не стоило так резко, так бескомпромиссно?
– Не знаю… – вытирая глаза салфеткой, пробормотала Марина, недовольная тем, что снова не смогла сдержаться и расплакалась при отце.
– В любом случае, если вдруг он захочет вернуться, не отталкивай его, пожалей, он действительно тебя любит, дочка.
– Откуда ты это знаешь?
– Перед тем как приехать сюда, он заезжал ко мне в Москву, ночевал две ночи, и мы о многом с ним говорили. Он рассказал мне кое-какие подробности о вашей жизни, и я ужаснулся тому, что ты пережила, деточка моя… И Егор ни разу ни в чем тебя не обвинил, не сказал, что ты что-то сделала не так. Даже то, что происходит между тобой и Евгением, Егор постарался оправдать твоим одиночеством и растерянностью в тот момент, когда ему пришлось исчезнуть.