– У прокурора дела, а у нас – так, по мелочи, – Хохол вопросительно глянул на Марину, но та пожала плечами – сама не могла понять истинную причину этого визита. – Даша, кофе! – крикнул он в открытую дверь.
– А что же только кофе-то? Может, промочим горло, а, Коваль? – Бес кивнул вошедшему вместе с ним телохранителю, и тот достал бутылку текилы.
– Обалдеть! – засмеялась Марина. – Я же не пью, мне нельзя.
– Но нам-то можно, да, Хохол?
Лицо Женьки выражало неземную муку, он и от последнего загула еще не совсем оправился, а тут по новой, но деваться было некуда.
– И по какому поводу банкет? – поинтересовалась Коваль, когда Хохол с Бесом выпили по первой.
– Ну, догадайся, ты ж умная!
– Гадать не буду – не в цирке, захочешь, скажешь сам. – Марина пила чай и изучала Гришкино лицо, надеясь хоть какой-то намек уловить, но оно было непроницаемо.
– Неинтересно с тобой, Наковальня, такая ты вся правильная, – вздохнул он, отправляя в рот лимон с солью и морщась.
– Я-то? – насмешливо протянула Марина, поставив кружку на стол. – Ну, ты первый, кто сказал об этом! В жизни своей никогда не была правильной, это не мое.
– Знаешь, – вдруг совершенно серьезно сказал Бес, прекратив гримасничать и ухмыляться, – а ведь сегодня у Черепа день рождения, и было бы ему всего сорок три года…
Марина ничем не выдала своего состояния, только пальцы, потянувшиеся к пачке сигарет, чуть дрогнули.
– Я этого не знала…
– Я захотел вспомнить о нем с кем-то, кто его знал, а кто, кроме тебя, Наковальня… – Глаза Беса заволокло влагой, и это точно не была текила. Марине даже не по себе стало от этого зрелища.
Ей вдруг вспомнилось лицо Олега, его шрам через левую щеку, белевший всякий раз, когда Череп злился, его глаза…
Рука потянулась к Женькиному стакану. Марина залпом выпила текилу, даже не подумав о том, что ей нельзя этого делать…
Она никогда не любила Черепа, просто привыкла, что он был рядом, что заботился и учил, как выжить в стае волков, готовых вцепиться друг другу в глотки за деньги и власть. Марина всегда была благодарна ему за науку, за то, что научил защищать себя, привил интерес к японской культуре и кухне. Ей очень не хватало его иногда. Она так хотела, чтобы он увидел ее такой, какой она стала благодаря ему. И теперь в этом городе был еще один человек, который тоже помнил его и скучал.
– Бес, а как вышло, что вы с ним не виделись после отсидки?
– Так случилось. Он сюда приехал, осел, тут тетка у него жила, а я в Подмосковье рванул, вот и не виделись. Я не знал даже, что он погиб, ты ведь мне про это сказала. Не пойму только, как он так подставился… – Бес глотнул текилу, поморщился и посмотрел на Марину.
– Это я виновата, Гриш… Не смогла удержаться, его за собой утянула… а Мастиф мне не простил неповиновения и наказал, убив Олега. Он долго умирал, Гриш, долго и страшно, а я смотрела на это и не могла ничем помочь… – При воспоминании о том вечере на поляне в лесу ее передернуло, и это не укрылось от обеспокоенного взгляда Хохла.
– Не вспоминай, не надо…
– Да, Наковальня, дело прошлое, – подхватил и Бес, похлопав по руке. – Думаю, он нас с тобой сейчас видит и радуется, что мы встретились и его не забыли.
– Да…
Словом, посидели плотно и напились в дрова, особенно Марина, просто потому, что потеряла форму. Ночевать Бес остался у них, завалился в гостевой спальне. Марина с Женькой поднялись к себе и тоже рухнули на постель, едва сумев раздеться.
– Киска… мне никогда не стать для тебя единственным… – пробормотал Хохол, обнимая ее, но Марина не ответила ему, засыпая.
…Эти посиделки вывели отношения с Бесом на совершенно новый уровень. Гришка с того вечера никому рта не давал раскрыть в Маринин адрес, постоянно предлагал помощь, от которой та всячески отнекивалась, хотя и зря, наверное. Егор продолжал выдавливать ее со стройплощадки, но Коваль стояла насмерть, запретив своим рабочим покидать территорию стройки и для надежности поставив на объект охрану. И это еще не все – всеми правдами и неправдами Малышев старался бывать там, где бывала его жена, постоянно мозолил ей глаза со своей дамочкой. Марина старалась не реагировать, но терпение было на исходе, и вот-вот ему вообще мог наступить предел. Хохол не раз и не два заговаривал о том, что пора бы поставить зарвавшегося Малыша на место, но Коваль категорически запретила ему приближаться к Егору даже на сто шагов, и Женька нехотя пообещал, хотя в душе явно не был согласен.
Банкет назначили на пятнадцатое ноября, Колька сам проверял список приглашенных, боясь огорчить тетушку присутствием нежелательных людей. Но, как водится, без накладок не обошлось – фамилия Грищенко там значилась, и Колька не обратил на нее внимания, да и с чего бы – никто его не посвятил в Маринины запутанные отношения с этим господином. Сюрприз был не из приятных, когда Коваль нос к носу столкнулась с Егором в холле "Трех сотен". Малыш был, как обычно, безупречен, в отлично сидящем дорогом костюме, благоухающий любимым Мариной "Хьюго"…
"Черт его дери, только скандала мне сейчас не хватало…"
Но и он тоже, видимо, решил соблюсти правила приличия и не затевать ненужных и странных разборок, слегка кивнул Марине, не удостоив вниманием стоящего рядом Хохла, и прошел мимо.
– Сука, фраер мажорный, – пробормотал вполголоса Хохол, незаметно положив руку на ее бедро. – Опять?! – это относилось к отсутствию даже намека на белье. Коваль невозмутимо улыбалась и делала вид, что не понимает, о чем он. – Я тебя убью когда-нибудь.
– У меня есть другая идея на этот счет…
– Даже не думай! – предупредил он, поглаживая ее по ноге. – Ой, все, хватит, а то точно…
Марина засмеялась, ущипнув его за бок, и повернулась к стоящему рядом Николаю, возле которого улыбалась необыкновенно красивая сегодня Ветка:
– Николай Дмитриевич, как вы себя чувствуете в роли директора весьма успешного клуба?
– Мариш, перестань, пожалуйста! – попросил Коля, смутившись. – Не зови меня так официально, а то я тоже вынужден буду обращаться к тебе на "вы".
– Все, дорогой, молчу. Но ты доволен, скажи? Не жалеешь, что из Москвы пришлось уехать?
Парень возмутился:
– Ты о чем? Кто я был в Москве, и кто – здесь! И потом, деду с отцом спокойнее, что я рядом с тобой.
– Ага, защитник! – фыркнул Хохол. – Занялся бы хоть спортом каким, директор футбольного клуба! Вон пузо-то над ремнем висит – смотреть позорно!
– Не переживай – одним видом спорта он занят плотно и весьма регулярно, – ввернула Веточка, не в силах отказать себе в возможности позлить Хохла, но сегодня он не повелся на ее подначки:
– Отвали, Ветка, не порти праздник.
За столом Марина все время ощущала на себе взгляд Малыша, выбравшего очень удачное место, с которого просматривалось все, а уж центральный стол, за которым сидели они вчетвером, был просто как на ладони. Коваль старалась не обращать внимания, но он просто глаз не сводил с нее, и это напрягало. Наконец он не выдержал и подошел, приглашая Марину на танец, и пришлось согласиться, чтобы не обострять ситуацию. Не то чтобы Хохол был очень доволен ее согласием…
Егор повел Марину на танцпол, чуть обнял за талию, и она почувствовала, как подрагивают его пальцы…
– Почему ты один? – небрежно спросила она, закидывая руки ему на плечи.
– Зачем тебе? Разве ты хотела бы увидеть здесь ее? – Егор прижал ее к себе, медленно двигаясь под музыку. – Слышишь песню? – внезапно спросил он, и Марина прислушалась невольно. – Это про нас, Коваль. – Мальчикпевец исполнял известный шлягер, слова которого и правда были словно списаны с их с Егором жизни…
– Твоя работа? – поинтересовалась она, имея в виду то, что именно в тот момент, когда он пригласил ее танцевать, и исполнялась эта песня.
– Это неважно. Тебе нравится? – он смотрел ей в глаза чуть печально, слегка наклонив голову.
– Да… но все прошло, Егор, больше ничего нет…
– Тебе не бывает жаль?
Что-то нашло на Марину в этот момент, и она вдруг совершенно серьезно сказала, удивившись сама себе:
– Мне и сейчас жаль… Я ведь любила тебя…
– Почему ты говоришь в прошедшем времени? Ведь и сейчас ты любишь меня точно так же, как и я люблю тебя, ведь мы не можем друг без друга, признайся… – Его шепот обволакивал, внутри все плавилось от такого знакомого ощущения близости, от прикосновения его рук, от его дыхания, от запаха туалетной воды… – Я знаю, тебе тяжело признавать, что ты не права, но, детка моя, ведь я твой муж, я всегда понимал тебя и принимал такой, какая ты есть… У меня нет в этой жизни никого роднее тебя, моя девочка, мое счастье… – У Марины было ощущение, что сейчас она просто упадет в обморок, так он действовал на нее.
Но, к счастью, музыка закончилась, и Егор проводил ее обратно за столик, кивнув небрежно Ветке и возвращаясь на свое место.
– На тебе лица нет, – заметила подруга вполголоса, так, чтобы не услышал Хохол, – что он сказал тебе?
– А… что? – не поняла Коваль, не сразу стряхнув оцепенение, навалившееся на нее после танца.
– Выражение лица смени, а то неприятности будут, – незаметно под столом сжав ее руку, пробормотала Веточка. – Господи, что за мужики! Сидят, как наседки на гнездах! – громко произнесла она, с вызовом глянув на Хохла. – Женечка, может, потанцуем, поди, не чужие люди-то? – И выбора у Хохла не осталось.
Они ушли танцевать, а Марина с племянником выпили по стаканчику, и Коваль решила повоспитывать его немного:
– Коля, что ты думаешь насчет Ветки? В смысле, это у тебя серьезно?
– Боюсь, что у нее – нет, – удрученно ответил он, покручивая в пальцах сигарету. – А мне она очень нравится, я уже и не представляю, как жить без нее. Я жениться на ней хочу…
Марина захохотала в голос, обращая на себя внимание окружающих и вызвав бурную реакцию у племянника:
– А что смешного? Я взрослый человек, могу сам решить…
– Го-о-споди, Колька! – простонала она, корчась от смеха. – Это только ты мог такое выдать – жениться на Ветке! Это то же самое, что жениться на мне, ей-богу!