– Оставь ненужные эмоции, речь идет о жизни. Твоей в первую очередь. Только его абсолютное молчание может спасти тебя. Я-то свое прожил, мне, в общем, наплевать… насрать, если угодно. А вот у тебя добрая половина жизни еще впереди… Ну, дать оружие?
– Давай… но я еще подумаю…
Скандал в благородном семействе, как оценил для себя Филипп Агеев матерное начало диалога генерала с дочерью, к сожалению, серьезной информации не дал. Спорщики удалились слишком далеко от микрофона, а потом и вообще в доме поднялась какая-то совершенно идиотская музыкальная катавасия, за которой что-либо разобрать было практически невозможно. Но факт оставался фактом: в доме разразился действительно самый неприличный скандал.
В общих чертах причину его представить себе можно было. Денис Андреевич о некоторых деталях информировал своих сотрудников постоянно: должны ведь они знать причины тех или иных поступков людей, за которыми вели наблюдение. Ну а поскольку начальству известно гораздо больше, вот пусть оно само и принимает решения. И Филипп, созвонившись с «Глорией», отправился туда.
Явившись с докладом, он застал в кабинете шефа адвоката Гордеева. Лица у Грязнова и Юрия Петровича почему-то сияли торжеством. Значит, были на то причины?
У Гордеева-то определенно. Он только что вернулся с Лубянки, где был принят заместителем директора ФСБ. Встреча и сам разговор оказались недолгими. Юрий Петрович вкратце изложил свою точку зрения на сложившуюся ситуацию с расследованием дела Рогожина и в этой связи выразил недоумение по поводу позиции полковника Караваева, который не только не высказал даже формального сочувствия семье своего же ушедшего из жизни, скажем пока так, сотрудника, но даже на все просьбы адвоката о встрече реагировал, мягко выражаясь, неадекватно, в то время как семья Рогожина… ну и так далее.
Дмитрий Дмитриевич Коптев был в достаточной степени в курсе этого дела, но хотел, видимо, уяснить для себя позицию адвоката. И понял, что Гордеев не собирался ни мешать как-то следствию, ни вести его в частном порядке самостоятельно, то есть никакой опасности своими действиями не представлял. В то время как его претензии к организации, в которой служил Рогожин, вполне закономерны. И заместитель директора ФСБ пообещал адвокату, что лично проследит за тем, чтобы вопрос с пенсией для ребенка решился максимально быстро и положительно. И уже прощаясь, с легкой усмешкой предположил, что миссия Юрия Петровича, по его мнению, завершилась успешно. О чем он может со всей ответственностью сообщить своей клиентке Нине Васильевне Рогожиной. Ну а следствие – оно пусть идет своим чередом. Оно в настоящее время находится в руках опытных работников.
Гордеев ушел с Лубянки окрыленным. Ах, кабы все дела в конце концов решались с такой завидной простотой…
И вот тут появился Филя со своей записью.
Они с изумлением, иначе и не скажешь, послушали начало «разговора» Попкова с дочерью и крепко задумались.
Ну, что послужило поводом, им было известно. А потом они слушали выступление телекомментатора, и, наконец, уже сегодня с утра только и делали, что размышляли по поводу реакции власти. Особых угрызений совести при этом не чувствовали: тот же Попков ну просто умолял, по сути, чтоб его обвели вокруг пальца, так как же было не пойти ему навстречу? Все логично. Правда, за такую самодеятельность Женьке Осетрову все-таки могло крепко нагореть от начальства, но ведь это же пустяки по сравнению с тем маразмом, в который окунулся весьма самонадеянный олигарх со всеми своими наглыми спецслужбами. Так им всем и надо! Широкая общественность должна наконец узнать в лицо своих, как выражались прежде, героев? Вот и узнала. И нечего теперь воровато косить глазенками всяким там господам тележурналистам. Их истинная цена отныне видна каждому нормальному человеку.
Однако сколько ты свое удовольствие от севших в грязную лужу медиамагнатов ни выражай, а скандал-то, похоже, разгорался нешуточный. Задета честь первого лица! И за это придется расплачиваться. Может, даже и по большому счету. То, что Попкову уже нагорело, было ясно из первых же его реплик, записанных на пленке. То, что он вызвал для объяснений свою дочь, которая и организовала данную утечку, тоже понятно. Но каковы будут их дальнейшие действия? Вот здесь следовало хорошенько подумать.
Вспомнив соображения своего источника Денис Андреевич с ходу предположил, что деза без соответствующего наказания со стороны потерпевших остаться не может. Значит, захотят дотянуться до Женькиной шеи. А дальше что? Душить кинутся?
Пример с Рогожиным куда как впечатлял. Сами нашли возможность выдоить из мужика нужную информацию и сами же убрали, перекинув вину на своего врага. Вскроется это когда-нибудь или нет, неизвестно, но и отрицать такой версии тоже нельзя было. А в данном случае почему же не может возникнуть аналогичная ситуация? Оно даже и лучше: убрали источник – и концы в воду. Получается так, что главная опасность в настоящий момент может подстерегать только Евгения Осетрова. А он, вместо того чтобы срочно убыть в сибирскую командировку, где, кстати, достать его будет много сложнее, возится тут, словно ждет, когда ему кирпич на башку свалится… Кирпич же, известно, без необходимости, без дела никогда не падает.
И еще один вопрос возник – попутный. Заговорили об «Асторе». В этой конторе, как было широко оповещено в средствах массовой информации, также произвели обыски и выемки. Причем все на абсолютно законных основаниях. Грязнов-старший уже сообщил Денису, что постановление на все необходимые действия спецназу ФСБ и СОБРу РУБОПа лично подписывал заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов. И значит, там все по закону. Ну а коли это именно так, то получается, что ребятишкам-"шкафам" из пресловутого «Астора» сейчас, как говорится, недосуг. Им свои зады лопушками бы прикрыть, куда там до новых спецзаданий! Вопрос ставится не о том, бояться ли Евгению или нет, а шире – существует для него вообще опасность или таковой нет. И вот, куда ни кинь, получалось, что существует. Так что ж, может, временную охрану предоставить? Пока он не улетел в свою командировку? А он согласится? В том-то и дело, что ни за что… Какой же офицер ФСБ попросит себе охрану! Да его куры засмеют.
Однако рассуждения рассуждениями, а Евгению и в самом деле следовало растолковать существо ситуации, если он станет и дальше демонстрировать свою беспечность. Ведь, поди, и Рогожин с Машковым не глупее его были – а где они? Вот то-то и оно, что были…
И Денис не стал дальше раздумывать, а поднял трубку телефона.
– Привет, – сказал он, услышав голос Евгения, – это Грязнов. Что у вас слышно?
– Отдельная тема…
– А реакция?
– По-разному. Между прочим, уже звонили. Жаждут встречи.
– Когда изъявишь согласие, заскочи ко мне. Есть для тебя кое-что.
– Хорошо, обязательно.
– Ну вот, заедет, – вздохнул Денис, кладя трубку. – Постараемся его вооружить техникой… – Он отодвинул ящик своего письменного стола и достал оттуда миниатюрный магнитофон фирмы «Перкордер». Повертел в руках, показал Гордееву и сказал: – Этот подойдет…
После отвратительного разговора с Попковым – если его вообще можно было назвать разговором – Алена отправилась к себе домой, чтобы теперь уже наедине с собой обдумать происшедшее и принять для себя самое ответственное решение. Это ведь гребаному папуле было довольно просто приказать ей убрать человека. Ему конечно все просто, тем более – чужими руками. Но особенно поразило ее сказанное им в тот момент, когда она уже вскочила, чтобы хлопнуть дверью и навсегда оставить и этот дом, ставший ей омерзительным после кухонного скандала, и этих ненавистных ей людей – перепуганную, выжившую из ума, близорукую идиотку Регину и озверевшего от собственного хамства ее супруга, так называемого папулю.
Попков вышел за ней, чтобы по привычке уже, что ли, проводить до подъезда, хотя ей это совершенно не требовалось. И вот, спускаясь следом за ней по лестнице, он вдруг заговорил, причем совершенно мирным и даже доброжелательным тоном. Что особенно поразило.
– Ты знаешь, многие дела, даже самые, казалось бы, обычные, простенькие, на первый взгляд представляются невыполнимыми. Но это только сперва. Надо сесть, подумать, успокоиться, выяснить для себя причины, прикинуть следствия, и тогда тебе становится ясно, что никаких особых трудностей дело не несет. Я знаю, такой анализ, как правило, хорошо помогает. А потом ведь ко всякому, даже и неприятному, делу надо стараться относиться именно как к делу, и не больше. Убрать из этого процесса эмоции. И тогда получится, что одно может быть сложнее, а другое проще, причем исключительно в одном пункте – в исполнении. Ты подумай… Я в тебя верю. Во-первых, ты умница, хоть и бываешь порой несдержанна, во-вторых, у тебя есть хороший кураж. Желание сделать то, чего не могут другие. А в-третьих, ты сильный человек, а потому и умеешь не только желать, но и делать. Я знал очень немногих людей, у которых эти три главных качества характера были выражены так четко, как у тебя. И еще… Пожалуйста, извини мою резкость. Искренне и твердо обещаю, что ничего подобного у нас больше не случится никогда. Да, прости старика…
Он остановился на очередной лестничной площадке и легонько помахал ей ладонью. Не стал опускаться к подъезду. Повернулся и тяжко, опираясь на перила лестницы, потащился – вот, именно это слово ей и пришло на ум при виде поднимающегося бывшего генерала – в свою квартиру.
Нет, она не почувствовала к нему никакой жалости. Даже сожаления не было в душе. Еще слишком силен был накал ее ненависти ко всему, что ее окружало. Она и услышала как бы заново его слова на лестнице, находясь уже за рулем своей «тойоты». И, прокрутив в голове сказанное еще раз, неожиданно нашла свою логику.
Ну конечно, она всегда знала, что характером резко отличается от других. В первую очередь от своих подруг. И тут Попков кинул, если так можно выразиться, свой дротик точно в мишень ее души, будто играя в психологический дартс. Попал, попал, конечно! Чем подтвердил определенную исключительность ее натуры. И чем, кстати, он не раз уже пользовался, причем с одинаковым успехом. Так, значит, что же? Оставалось действительно сесть, отрешиться от эмоций, подумать и вычислить для себя необходимые причины и следствия? Пожалуй, этот старый сукин сын, греховодник, провокатор и убийца, одним словом, негодяй, каких мало, но мужик… да, мужик, никуда не денешься… все-таки опять оказался прав. Дьявол-искуситель, своевременная похвала которого дорогого стоит…