Он пожал плечами. Морис уже успел заметить, что многие россияне по-прежнему любят собираться за столом на кухне, даже те из них, кто может себе позволить обедать и ужинать в гостиной за красиво сервированным столом. То, что Мирославе сервировать стол лень, он тоже прекрасно знал, но ведь он и не заставлял её это делать и всю работу брал на себя. Однако что она, что Шура обожали есть на кухне.
Правда, время от времени Морис нарушал установленную ими традицию и накрывал на стол в гостиной. Обычно они не возражали. Вот и теперь Волгина не стала возмущаться. Миндаугас прекрасно видел, что всеми своими мыслями она уже полностью погружена в расследование. Но пока она не поела, он не задавал ей никаких вопросов. Лишь во время чая небрежно спросил:
– Удалось с кем-нибудь поговорить?
– Угу, – ответила она, откусывая маленький кусочек от пирожка с яблоками.
Когда после её «угу» прошло минут шесть, она соизволила сообщить ему:
– Удалось поговорить со Снежаной Твердохлёбовой, вдовой убитого, и с его тёткой Лукерьей Самсоновной. Обе они не верят, что убил Никифора Лаврентьевича сын наших клиентов.
– Может, Снежана просто защищает любовника, – осторожно предположил Морис.
– Какого любовника? – уставилась на него Мирослава.
– А вы не думаете, что Виталий Калитовский и Снежана продолжали оставаться любовниками и после её замужества? – продолжил развивать свою версию Миндаугас.
– Нет, я так не думаю, – покачала она головой. Хотя в одном ты прав.
– В чём? – быстро спросил он.
– У Снежаны есть любовник.
– Откуда вы знаете?
– Она сама мне в этом призналась. И, возможно, её ребёнок вовсе не от мужа, а от любовника.
– И это не Виталий Калитовский?
– Нет.
– Интересно, – задумчиво проговорил Морис.
– Очень, – подтвердила она.
– Так, может, мужа убил любовник?
– Исключать такой вариант, конечно, нельзя. Но я сомневаюсь в этом.
– Почему? Только не говорите мне про интуицию!
– Не буду, – улыбнулась она. – Однако я почти на девяносто девять и девять десятых процента уверена, что убил кто-то из находящихся в тот момент в доме. И никто извне не проникал в особняк Твердохлёбова.
«Надо думать, что и об этом тоже Мирославе сообщила интуиция», – подумал про себя с улыбкой Миндаугас.
– Нечего там лыбиться, – неожиданно для него прозвучал голос Волгиной.
– Что? – встрепенулся он.
– Насколько мне помнится, Гейне называл дьявола логиком. Отсюда следует, что интуиция исходит свыше, от добрых сил.
Морис не удержался и фыркнул.
– Обе женщины исключают причастность к смерти Твердохлёбова Виталия Калитовского, но Снежана не исключает, а скорее даже верит в то, что отца убил Эдуард.
– А тётка?
– Лукерья Самсоновна говорит, что Эдуард мог бы ударить отца в пылу ссоры, но преднамеренно – нет.
– А что думаете вы?
– Исходя из своего жизненного опыта, я думаю, что игрок, обременённый большими долгами, и родную мать не пощадит.
– Должен с вами согласиться. Но полиция почему-то забрала всё-таки Виталия Калитовского.
– Скорее всего, кто-то решил сделать себе карьеру, раскрыв или, вернее, передав дело в суд по горячим следам.
– Но ведь у них не может быть прямых улик против Калитовского.
– Улик у них, скорее всего, нет ни против кого. Но мотив Калитовского, хоть и не доказанный, показался им весомее, чем мотивы кого-то из членов семьи.
– А что, мотив мог быть ещё у кого-то?
– Всё может быть, – отозвалась Мирослава. – По словам Снежаны, у зятя Твердохлёбова Тихона Позднякова серьёзно больна мать. Своих денег на её лечение у семьи Поздняковых нет. Просили они деньги у Твердохлёбова или нет – неизвестно. Хотя и Снежана, и Лукерья Самсоновна утверждают, что нет. Тётка Твердохлёбова вообще заверила меня, что её племяннику не было ничего известно о болезни свахи, иначе он бы точно оказал помощь.
– Откуда же о болезни матери Тихона узнала Снежана?
– Сказала, что слышала от кого-то. От кого именно, говорить не хочет.
– Может, подслушала чужой разговор?
– Не исключено.
– А сами вы думаете, что Анфиса просила деньги у отца и он отказал?
– Исходя из того, что я знаю об Анфисе и её муже, я думаю, что они за помощью к Твердохлёбову не обращались.
– Однако у обоих есть мотив. Муж мог убить тестя ради спасения своей матери. Жена – ради мужа.
– Да. Но мне обе эти версии кажутся надуманными.
– Не скажите…
– Не скажу. Но, как мне кажется, наше внимание мы в первую очередь должны сосредоточить на Эдуарде.
– Неплохо было бы выяснить и то, кто является любовником Снежаны.
– Неплохо, – согласилась Мирослава.
Но Морис не расслышал в её голосе особого энтузиазма.
– Скорее всего, он обитает где-то неподалёку, – заметил он задумчиво.
– Угу, или в самом посёлке богатеев, или в расположенном рядом районе. Хотя я бы сделала ставку на первый вариант.
– Почему?
– Потому что Снежана дала мне понять, что её любовник человек обеспеченный.
– Тогда её не могла пугать перспектива установления отцовства.
– Думаю, нет.
– Почему же в таком случае она всё-таки отдала сына своим родителям?
– Скорее её, как в большинство женщин, пугала огласка.
– Но ведь вы сами сказали, что и так все или знают, или догадываются.
– Однако это всё на неофициальном уровне, просто-напросто сплетни кумушек.
– Если отцом ребёнка окажется её любовник, то разве Снежане было бы не лучше разойтись по-хорошему с человеком, который годится ей в отцы, и соединиться с любимым, который, наверное, молод?
Мирослава пожала плечами:
– Если следовать правилам столь любимой тобою логики, то Снежане, как девушке, выросшей в многодетной и бедной семье, трудно было отказаться от денег пусть и нелюбимого мужа.
– Но не могла же она всю жизнь сидеть на двух стульях! – не выдержал Морис.
– Не могла, – согласилась Мирослава, – но добровольно слезть с них она не хотела, поэтому ждала.
– Чего ждала? Смерти мужа?
– Нет; того, что судьба выбьет из-под неё один из стульев.
– С такими рассуждениями она вообще могла оказаться у разбитого корыта!
– То есть?
– Всё просто как дважды два – муж, удостоверившись в её измене, подаёт на развод. Любовник, уставший к этому времени ждать, находит себе другую, более сговорчивую.
– Вот она, мужская логика в действии, – весело рассмеялась Мирослава.
– Разве я не прав? – спросил Морис.
– Ну почему же, – продолжая улыбаться, ответила Мирослава, – очень даже прав. Снежана в этом случае могла бы что-то отсудить у мужа и подать на алименты на отца ребёнка. Но суммы, которые могли бы в этом случае достаться ей, были бы смехотворно малы по сравнению с тем, что она имеет сейчас.
– Я одного не могу понять, – проговорил Морис.
– Чего?
– Снежана вышла замуж за Твердохлёбова из-за денег?
– Естественно.
– И она их получила!
– Ну и?
– Зачем она изменяла мужу?
Мирослава расхохоталась.
– Не вижу ничего смешного, – насупился Морис.
– Ты потрясающе наивный для своего возраста, – ответила она.
– То есть?!
– Даже если женщина выходит замуж из-за денег, природа берёт своё!
– Вы хотите сказать, что мужа ей было мало?
– Скорее всего, – пожала плечами Волгина, – мужчина в возрасте Никифора Лаврентьевича Твердохлёбова редко обладает темпераментом, соответствующим потребностям молодой девушки.
– Но есть же какие-то специальные средства, – неуверенно проговорил он.
Мирослава хмыкнула и высказала свою точку зрения.
– Я думаю, что Твердохлёбов изначально обманулся в Снежане, приняв её за холодную красавицу – Снегурочку. А когда ему открылась истина, он вместо того, чтобы предпринять что-то для решения возникшей проблемы, просто отмахнулся от неё. Я подозреваю, что бизнес интересовал его гораздо больше, чем молодая жена.
– Зачем же он тогда вообще на ней женился?
– Это вопрос престижа, – отозвалась Мирослава невозмутимо, – многие бизнесмены берут в жёны молоденьких красавиц.
На этот раз фыркнул Морис:
– И кончают свою жизнь красиво – инфарктом в постели с предметом престижа.
– Тут уж как кому повезёт, – отозвалась Мирослава не без иронии.
– Твердохлёбову не надо было даже разводиться, чтобы жениться на Снежане. Ведь он был холост. Только и всего, что испортить отношения со своим лучшим другом.
– Скорее всего, Никифор Лаврентьевич, как человек опытный, сначала прощупал почву.
– То есть?
– Исследовал обстановку и убедился в том, что его друг и жена друга не то что не обидятся на него за то, что он увёл Снежану у их сына, но ещё и благодарить будут. Да и Виталий, перестрадав, сделает правильные выводы.
– Тоже мне стратег! – воскликнул Морис.
– Не забывай, что Твердохлёбов много лет был кадровым военным.
– Я помню об этом.
– И как видишь, его расчёты оправдались.
– Только ему самому это счастья не принесло.
– Увы.
– Ладно, оставим это. Я так понял, что сама Снежана обвиняет в убийстве мужа пасынка?
Мирослава кивнула.
– А на кого грешит Лукерья Самсоновна?
– Она туманно намекнула мне на возможность того, что её племянника мог убить проникнувший в дом неизвестный.
– То есть она имела в виду любовника его жены?
– Думаю, что нет, – покачала головой Мирослава.
– Тогда кого же? Ведь для того, чтобы убить хозяина дома, нужен мотив. Я бы ещё понял, если бы Твердохлёбовых ограбили. Но ведь у них ничего не взяли?
– Ничего, – подтвердила Мирослава, – если это только не были какие-то документы, хранящиеся где-то у хозяина в тайнике, так как никто не тронул ни его ноутбук, ни телефон. Однако эта версия кажется мне весьма хлипкой, ведь никаких следов неизвестного не замечено, а уж тем более учинённого им в доме или хотя бы в кабинете Твердохлёбова беспорядка обнаружено не было.
– И всё-таки побывать в конторе Твердохлёбова и поговорить с его сотрудниками, наверное, не будет лишним.