– Да, знала.
– Откуда?
– От брата.
– А он откуда?
Анфиса смутилась и вся покраснела.
– Я очень прошу вас назвать мне источник информации вашего брата. Вы ведь хотите узнать, кто убил вашего отца?
Молодая женщина утвердительно кивнула, помялась ещё немного и, кусая губы, проговорила:
– Варвара ему наушничала.
«Знакомое имя», – отметила про себя Мирослава, но на всякий случай спросила:
– А Варвара – это кто?
– Да горничная в доме отца! Брат ей приплачивал, и, по-моему, у них даже роман был.
– А как фамилия Варвары?
– Метёлкина. Варвара Валентиновна Метёлкина. Она из местных. Её отец и мать в теплице трудятся. Они там выращивают огурцы, помидоры, зелень.
– Они – это Метёлкины?
– Да что вы! Местные фермеры. А Метёлкины просто там работают.
– Почему же Варвара не пошла туда работать?
– Она говорит, что не любит копаться в земле.
– Понятно. Но Снежана призналась мне, что Варвара Метёлкина рассказала полиции, что подслушала накануне убийства ссору вашего брата с отцом. Как это расценивать?
– Значит, Эдик на такой беспросветной мели, что и Варваре задолжал. Вот она обозлилась и сдала его.
– То есть оболгала вашего брата?
– Почему же оболгала, – пожала плечами Анфиса. – Брат с отцом постоянно ссорились. Так что нет ничего удивительного, что Варя подслушала кусочек их ругани.
– И ещё один вопрос, Анфиса, у вашего брата были друзья?
– Да какие там друзья, одни шалопаи! Такие же, как он, прожигатели жизни!
– Вы кого-нибудь из них знаете?
– Никого. Думаю, такие, как мой брат, в любом ночном клубе тусуются с себе подобными, а потом разбегаются.
– А нормальные друзья у него когда-нибудь были?
– Были, но очень давно.
– Вы кого-нибудь из них помните?
– Если только Саню Алфёрова. Но не думаю, что они сейчас общаются.
– Почему?
– Саня недавно женился, у него ребёнок. Он работает на заводе механиком и никакого отношения к так называемой золотой молодёжи не имеет.
– А ваш брат имеет?
Анфиса пожала плечами:
– По крайней мере, сам он именно так считает.
– Вы не могли бы дать мне адрес или телефон Алфёрова?
– Только адрес, – сказала Анфиса. – Телефона я его не знаю, мы ведь не общаемся, а домой как-то к нему приходила, когда искала брата по просьбе Розалии Павловны. Я вам продиктую, а вы запишете его?
– Говорите, я запомню, – улыбнулась Мирослава.
Анфиса пожала плечами и назвала улицу, номер дома и квартиры бывшего друга своего брата.
– Спасибо вам большое за то, что уделили мне время.
– Не за что. Вас ведь тётя Ида наняла? – спросила Анфиса.
– Ида?
– Ну да, Аделаида Сергеевна Калитовская. Мы её с детства тётей Идой называли.
– И вы хорошо знаете её сына?
– Виталика? – удивилась Анфиса. – Конечно. Росли, можно сказать, вместе, пока мои родители не развелись и мать не увезла меня.
– И вы поверили, что он мог убить вашего отца?
– Да ни на йоту! – воскликнула Анфиса. – Я и полиции об этом говорила. Хотя мотив у него, конечно, был, – добавила она, тихо вздохнув.
Мирослава промолчала.
И тогда женщина сказала:
– Мне тётя Ида звонила, сказала, что Виталика отпустили. Я, наверное, виновата перед ним.
– В чём?
– Что не стала добиваться его освобождения. Но я растерялась, и вот, – она широко развела руками в стороны. И неожиданно слёзы градом полились по её лицу.
– Анфиса, – прикрикнула Мирослава, – теперь-то чего реветь?
– Как чего, – ответила женщина, перчатками вытирая слёзы, – папу убили, Олега избили. И чего ждать дальше?
– Прекратите тереть глаза грязными перчатками, – сердито проговорила Мирослава и, достав из сумки платок, протянула его Анфисе, – возьмите вот!
– Спасибо, не надо, – покачала та головой, – у меня есть свой, – достала из кармана платочек и потрясла им перед Мирославой, – вот!
– Тогда и вытирайтесь им.
– А перчатки у меня не грязные, – обиженно добавила Анфиса.
– Ага, чистые, – передразнила её детектив, – вы при мне ими и за скамейку хватались, и снег трогали, и пальто своё поправляли.
– Ладно, ваша взяла, – сдалась Анфиса. – Я же мать, мне детей надо воспитывать, к чистоте приучать.
Мирослава невольно улыбнулась и хотела уже попрощаться, как Анфиса ухватила её за руку.
– Погодите ещё минутку, – попросила она.
Мирослава кивнула.
– У меня к вам просьба! Я очень прошу вас, найдите того, кто убил моего отца. Мы с Тихоном к деньгам тёти Иды ещё и от себя добавим.
– У вас же, насколько я знаю, сейчас сложности с деньгами, – осторожно проговорила Мирослава.
– Я могу продать серёжки, которые мне папа подарил. Они дорогие.
– Ничего не надо продавать, Анфиса. Тем более что скоро вы получите наследство.
– Ой, я даже и не думаю об этом, – простодушно призналась женщина.
– Отчего же?
– Потому что неизвестно, оставил ли мне отец хоть что-то.
– Вы были в ссоре?
– Нет, никогда. Просто папе мой Тихон был не по душе. Так что мог и не оставить ничего.
– А внуков он любил?
– Вроде любил.
– Так разве он мог их обделить?
Анфиса пожала плечами, а потом призналась:
– У Тихона мама заболела, так он запретил мне деньги у отца просить. Деньги Тихону дал его крёстный. Но он их семье даже и не родственник.
– Как же не родственники, если крёстный?
– Я имею в виду, не кровный родственник. Ещё часть денег сотрудники на работе у Тихона собрали. Его там все любят. Но мы уже выставили на продажу дом, что матери Тихона от её троюродной бабушки по наследству достался. Мы сначала там хотели хорошую дачу отстроить, чтобы летом на ней с детьми жить. Но, видно, не судьба.
– Анфиса, – Мирослава осторожно погладила руку женщины, – я бы на вашем месте посоветовала мужу повременить с продажей дома, у меня нет сомнения, что отец ваш разделил своё добро между наследниками и вас он точно не обделил.
– Я попробую сказать мужу, – нерешительно проговорила женщина, – но мой Тихон, он очень щепетильный и ранимый.
– Ничего, – улыбнулась Мирослава, – пора вашему Тихону шкуркой потолще обрастать.
Волгина уже вышла из сквера, а молодая женщина всё сидела и смотрела ей вслед, а потом спохватилась.
– Ой, чего же я сижу? Мне же к Олегу в больницу бежать надо, – и её как вихрем снесло со скамейки.
Сама Мирослава после общения с Анфисой испытала облегчение. Всё это время где-то в глубине души у неё оставались смутные сомнения относительно нее и Тихона. Но теперь они растворились без остатка.
Глава 20
Мирослава решила, что раз она уже в городе, то лучше поговорить сначала с Александром Алфёровым, а потом уже ехать в посёлок и вытрясать информацию из Варвары Метёлкиной.
Дома у Алфёрова оказалась только его мать, которая приходила по будням сидеть с ребёнком. Когда Мирослава рассказала ей, что интересуется Эдуардом Твердохлёбовым в связи с убийством его отца, пожилая женщина долго охала и сокрушалась. Она подтвердила, что её сын в подростковом возрасте и даже позднее общался с Эдиком. Сначала, по словам матери Александра, у Твердохлёбовых была замечательная семья, вот только Розалия Павловна сильно баловала сына, чем и испортила его. Потом семью оставил отец, и Эдик совсем с катушек слетел. Тут-то Саша и перестал с ним общаться. Общих интересов у них к этому времени уже не было. Саша учился, работал, потом нашёл себе хорошую девушку и женился.
– Теперь я им с Оленькой помогаю за детьми присматривать, – проговорила женщина. – Но если вы непременно хотите поговорить с Сашей, я могу дать вам его телефон. Не сомневаюсь, что он согласится поговорить с вами.
– Буду вам очень благодарна, – сказала Мирослава.
Александру Алфёрову она позвонила из машины, объяснила, кто она и зачем он ей нужен.
– Мы, конечно, можем встретиться, – удивлённо проговорил Александр, – но я так давно не видел Эдика, что даже и не знаю, чем могу вам помочь, а дядю Никифора мне жаль. Моя мать считает, что это он виноват, что судьба Эдика пошла под откос, но я с ней не согласен.
– Почему?
– Потому что Розалия Павловна с самого детства во всём потакала сыну, вот он и вырос таким.
– Каким?
– Считающим, что ему все всё должны. А жизнь устроена совсем иначе. Я пытался образумить Эдика, говорил ему, что он уже большой мальчик и пора думать своей головой и самому строить свою жизнь. Но он разозлился, заявил, что не желает горбатиться всю жизнь на чужого дядю, как некоторые идиоты, имея, конечно, в виду меня. Я тоже обиделся и сказал, что стыдно такому лоботрясу сидеть на шее у отца с матерью, ноги-то уже по полу возятся. Тогда Эдик послал меня куда подальше, и больше мы с ним не виделись.
– Что ж, спасибо вам, Александр, – сказала Мирослава.
– Не за что, если понадоблюсь ещё зачем-нибудь, звоните.
И они распрощались, вполне довольные друг другом.
Мирослава решила отложить разговор с Метёлкиной на завтра. Начиналась метель, и она решила вернуться домой, пока совсем не распогодилось. Пока она ехала по дороге в направлении из города, ветер ударял в бок автомобиля, а когда выехала на шоссе, он принялся бросать пригоршни снега на лобовое стекло. Мирослава смотрела на непрерывную работу дворников и думала о том, что к вечеру шоссе завалит снегом. Если метель прекратится хотя бы к середине ночи, то техника к утру расчистит дорогу. А если нет, то, пожалуй, она и завтра не доберётся до Варвары Метёлкиной.
Въехав на свою территорию, Волгина заметила следы от шин, уже полузанесённые снегом. «Кого это принесло, – подумала она, – в такую погоду». Новых клиентов они не ждали, так как не брались за новое дело, пока полностью не раскрывали прежнее. Тётя с дядей и друзья о своём приезде предупреждали заранее. Даже если они не могли дозвониться до неё, Морис всегда был в курсе и умудрялся найти возможность предупредить её. Только войдя в дом, она поняла, почему он ей не позвонил – потому, что приехал Шура Наполеонов. А Шура был не просто другом, а почти что частью их странного семейного союза. Так что предупреждать о его появлении было не принято так же, как оповещать о заходе или восходе солнца.