- Нашли? - не вытерпел Тарнов.
- Мы осмотрели все, но пробирок, к сожалению, нет…
Полковник еще некоторое время подержал трубку у своего уха, раздумывая, потом медленно, словно нехотя, положил ее на рычаги…
Утром в кабинет полковнику Тарнову принесли акт дактилоскопического исследования. В лаборатории применили натенение металлическими порошками, рассматривали предметы в различных спектрах излучений и выявили на электронном замке и на посуде несколько отпечатков пальцев, в том числе и совершенно необычных. Во-первых, следы оказались очень слабыми; во-вторых, при многократном увеличении на фотоснимках можно было видеть, как линии дактилоскопического узора обрываются и вместо них появляются скрещенные линейки, похожие на значки умножения.
Полковник пытливо посмотрел на долговязого начальника бюро судебных экспертиз, принесшего материалы.
- У вас есть комментарии, Лев Ильич? Одна бровь Льва Ильича многозначительно подпрыгнула, другая осталась на месте. Это должно было означать согласие.
Полковник давно уже знал начальника бюро и притворно вздохнул:
- Без вас как без глаз, Лев Ильич.
Довольная улыбка появилась на губах Льва Ильича.
- Смейтесь, смейтесь над стариком… Но сначала выслушайте! Слабые отпечатки получились не случайно. У того, кто оставил следы, по всей вероятности, патология кожи. Почти нет жироотделения и потовыделения. Такое явление возможно, например, при высокой температуре. Но, как я понимаю, вряд ли человек с сорокаградусной температурой будет расхаживать по лабораториям…
Полковник согласно кивнул, выражая всем своим видом усиленное внимание.
- Нарушается потоотделение и при зобной болезни, Семен Антонович. Но мы с вами знаем, что тогда отпечатки были бы все же явственнее…
Он еще секунду помедлил, не в силах отказать себе в удовольствии заинтриговать слушателя, а потом, многозначительно морща лоб, проговорил:
- Когда-то я видел точно такие же отпечатки. Это было знаменитое дело Баркасова. Два года преступника не могли обнаружить. В конце концов, отпечатки его пальцев показали одному старому криминалисту…
- И совсем вы не старый, Лев Ильич. Мужчина в расцвете лет.
Как ни делал строгое лицо начальник бюро, как ни подавлял довольную улыбку, она таки проклюнулась.
- Не хочется даже вспоминать, сколько они возились с этим. Да… Так вот, я посмотрел на отпечатки и тихо, заметьте себе, очень тихо, - чтобы, упаси бог, не навязать свою волю и чтобы услышал только тот, кто хочет услышать, - сказал: сдается мне, что у вашего «мокрушника» болезнь кожи. И правильно было бы его назвать не «мокрушником», за которым числится шесть убийств, и не «медвежатником», вскрывшим восемь банковских сейфов, а обыкновенным «ихтиозавром». Потому что он, видимо, болен ихтиозом, и кожа у него похожа на рыбью чешую. Она грубая и утолщенная. А лицо у него должно быть соответственно малоподвижным, маскообразным. В общем с моих слов записали они предполагаемый словесный портрет. А когда наконец с помощью этого же, заметьте себе, предполагаемого портрета поймали преступника и сравнили с моим описанием, все детали сошлись как две капли воды.
- Простите, Лев Ильич, - прервал рассказ полковник. Он знал, что криминалист может часами вспоминать случаи из своей практики. - Я хочу вам показать еще одни отпечатки.
Он вынул из ящика стола несколько фотолистов. На них тоже были увеличенные отпечатки пальцев, снятые с вмятины на бампере автомобиля, в котором погиб Алексей Резанов. Бросался в глаза характерный рисунок линий, похожий на значки умножения.
Лев Ильич тонкими длинными пальцами вынул из кармана лупу и трафаретку, несколько секунд изучал и сравнивал листы, потом нерешительно сказал:
- Можно полагать, что имеется идентичность, представьте себе.
- Значит, и там и здесь предполагается присутствие одного лица, «ихтиозавра», как вы его метко назвали?
- Надо еще сравнить отпечатки в лаборатории, уточнить, - уклончиво ответил Лев Ильич.
- И если ваш прогноз, как всегда, подтвердится…
- Ну, делать выводы - это уж ваше дело, Семен Антонович. Впрочем, на вашем месте я бы составил воображаемый словесный портрет.
- Мы знаем кое-что и о его костюме, - сказал полковник. - Вот заключение товароведческой экспертизы: «шерсть с двадцатипроцентным добавлением лавсана, цвет темно-синий в белую крапинку, артикул семьдесят четыре, состав материала сорок восемь, сорт - первый. Выпущен Черниговским комбинатом, поставлен на швейные фабрики Смирнова-Ласточкина в Киеве и Клары Цеткин в Днепропетровске… Потовых пятен на клочке материала, к сожалению, не вы* явлено»…
- Ну что же, Семен Антонович, общий баланс и так неплохой, - вы можете иметь детали предполагаемого словесного портрета и описание одежды…
- Я позволю еще ненадолго задержать вас, - поспешно сказал полковник. - Посмотрите, пожалуйста, кое-какие расчеты…
Лев Ильич быстро просмотрел бумаги.
- Со мной уже советовались, и я проверял расчеты. Здесь все верно.
- Но получается…
- Получается чепуха. Но расчеты правильные. Лев Ильич протянул руку полковнику. Тарнов пожал ее.
- Спасибо… Думаю, мне еще понадобится ваша помощь.
Автотехническая экспертиза подтвердила расчеты криминалистов. После резкого торможения пятитонный грузовик с вывернутым рулем должно было занести еще минимум на полтора метра вперед. Но человек в темно-синем костюме, выбросив руку вперед, остановил его и при этом сам остался невредимым…
НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ АЛИНЫ ИВАНОВНЫ
После дождя галька была сырой, шатер неба казался выстиранным, а полоса моря у берега потемнела.
Отдыхающие не спешили на пляж, топчаны под навесом были свободны. Аля села на один из них, издали лениво наблюдая за волнами. Ее знакомый вчера уехал, а ее путевка кончалась через неделю.
- Скучаете?
Она повернула голову.
За ее спиной стоял незнакомый мужчина. Ничего особенного - чуть выше среднего роста, худое лицо… Только улыбка какая-то странная - одними глазами. Уже потом она отметила - глаза у него вообще часто и почти неуловимо менялись. То они были серьезными, то веселыми, а по временам в них появлялась грусть, и смотрели они то прямо в душу, будто видели тебя насквозь со всем твоим кокетством и хитростью, а то становились задумчивыми, глядели мимо тебя вдаль.
- Я случайно пришел сюда из-за дождя, - сказал мужчина. - Раньше ходил на другой пляж, а теперь на пути туда - огромная лужа. Вот и свернул. А тут - вы.
- Ну и что же?
- Вы мне не случайно встретились, - ответил мужчина. - Я это точно знаю. И еще… Мне почему-то кажется, вы врач…
- Да, я - врач, - растерянно произнесла Аля.
- Значит, судьба. «Свет дальней звезды и свет судьбы в моем окне…»
Его глаза смотрели на нее и улыбались. Аля обрадовалась, что этот незнакомец знает ее любимые стихи. Вопросительно взглянула на него. Словно защищаясь от ее взгляда, мужчина вытащил из кармана и надел темные очки,
- А если бы я не была врачом?
- В юности я любил женщину, похожую на вас. Она была врачом, работала в Орле. «А случайных совпадений в этой жизни не бывает. Случай и закономерность - это две стороны одной медали».
Аля машинально наклонилась к собеседнику, словно хотела сквозь темные стекла заглянуть в его глаза.
- Я тоже из Орла, - тихо произнесла она.
- Потому я и говорю - судьба, - нисколько не удивившись последнему совпадению, сказал мужчина и поднялся. - Давайте вместе поплаваем!
- Аля, иди к нам! - окликнули ее соседи по столу в доме отдыха, судачившие о чем-то в тени под грибком.
В другое время она бы подошла к ним, отшутилась, а уже потом пошла бы с новым знакомым. Но сейчас она только кивнула головой знакомым и принялась стаскивать через голову сарафан.
Плавала она неважно, быстро уставала. Выплыв за пенную полосу прибоя, хотела было повернуть к берегу, но мужчина предложил:
- Поплыли дальше. Если устали, возьмитесь за мои плечи. Не стесняйтесь. Скажите только: «Юрий, я устала… Стань кораблем моим - я стану им…»
Пожалуй, никому другому она бы вот так сразу не доверилась да еще в воде. А тут как ни в чем не бывало послушно ухватилась за его плечи, и он, словно дельфин, помчал ее в открытое море.
- Довольно! - засмеялась она. - Поворачивайте! Вы же устанете!
Плавали они долго. Плечи Юрия были холодными, пальцы ощущали гладкую кожу, под которой перекатывались мышцы. Аля закрыла глаза, и ей казалось, что и вправду он не человек, а дельфин.
Когда они вышли на берег, под ласкающие лучи солнца, она поймала себя на мысли, что не может поднять глаза и посмотреть прямо в лицо этого прекрасного пловца.
Але было уже двадцать шесть лет. В детстве она два года училась в музыкальной школе, ей прочили будущее пианистки. Потом посещала изостудию Дворца пионеров. Два ее рисунка были отобраны для республиканской выставки и удостоены премий. Но ни пианисткой, ни художницей она не стала. С тех времен осталась только неубывающая любовь к искусству.
Замуж вышла она за коллегу, врача, разделявшего многие ее взгляды и вкусы, живо интересующегося театром и музыкой. Еще совсем недавно - года три назад - она считала себя счастливой: любящий муж, интересная работа, мечты. Вместе строили планы на будущее… Летом путешествовали по реке на байдарке, несколько раз выезжали в дальние туристские поездки.
Муж преуспевал на службе, но со временем у него появлялись новые друзья, он стал все чаще оставлять ее одну дома, уходить в компании. Она чувствовала, что он грубеет и отдаляется от нее, а удержать его не могла. Начались скандалы. Она замечала в муже новые неприятные черты, заново «открывала» его. Пробовала исправлять его, но скоро убедилась, что это непосильное занятие. Тогда она решилась на крайнюю меру - развод. Считала: он испугается, одумается. И когда муж ушел из дому, все ждала, надеялась, что он вернется и начнется новая жизнь. А он женился на другой. Она решила, что это он сделал назло ей, что это ненадолго. Но прошел год, и однажды, встретив его, она поняла, что он совсем чужой, давно уже совсем чужой человек.