— Ты куда, Феллини, ящики потащил? — спросил меня директор киностудии Илья Киселёв, перехватив в длиннющем коридоре первого этажа.
— Через час выезд на концерт, а усилители безбожно трещат, — протараторил я. — Хочу их нашим техникам показать. Может где-то что-то подпаять надо, может что-то заменить.
— Полезное дело, — кивнул директор. — Ну, ты в курсе насчёт вторника?
— В курсе, он наступит сразу после понедельника, — буркнул я, всем видом показав, что мне совершенно некогда разгадывать разные шарады.
— Это я так понимаю — юмор, ха-ха, — усмехнулся Илья Николаевич.
— Юмор — это когда вторник начинается сразу после воскресенья, и куда пропал понедельник, ты совершенно не в курсе, — хмыкнул я.
— Во вторник в семь часов вечера на «Петровском» играем против БДТ в футбол, — совершенно серьезно сообщил он. — Полчаса сам матч, а потом 50 минут общение со зрителями. И я хочу, чтобы ты со своими обормотами спел пару песен. Завтра уже и афиши по всему городу расклеим. Футбольный матч сборная БДТ против сборной «Ленфильма», ВИА «Поющие гитары» и встреча с любимыми артистами театра и кино, — с гордостью произнёс директор. — Ты смотрел «Третий тайм»? Вот и у нас будет свой «матч смерти».
— Не понял? — опешил я, поставив усилители на пол. — Какой футбол? Какой, ёкарный бабай, «матч смерти»? Я же утром просто пошутил.
— Не знаю, о чём и когда ты шутил, но матч состоится в любую погоду, — улыбнулся Илья Киселёв и, ткнув в меня пальцем, добавил. — Кстати, Лёня Быков меня уверил, что ты пять штук забьёшь. Теперь попробуй, только не забей — вылетишь из второго кинопавильона пулей. Давай-давай, лучше тренируйся, футболист, режиссёр и музыкант. Ха-ха, — директор похлопал меня по плечу и с чувством выполненного долга направился в буфет.
— Я не могу во вторник! — крикнул я ему в спину. — У меня во вторник съёмки!
— Такого выражения, как «я не могу», в лексиконе советского кинорежиссера просто нет и быть не может! — весело ответил мне Илья Николаевич. — Запомни это, Феллини, на всю свою дальнейшую жизнь!
«Запомнить то я, запомню, только кто ж знал, что вы шуток не понимаете? — заворчал я про себя. — А с другой стороны в концерте на стадионе что-то есть. Это же перспектива! Это размах! А ещё под такой футбол можно Илью Киселёва немного и подраскулачить. Ибо на киностудии имеется и микшерский пульт, и нормальные микрофоны. Пылятся на складе без дела до лучших времён. Так вот они и пришли: наши лучшие времена. Поэтому мамаша, пожалуйте в закрома».
— Всё что ни делается — всё к лучшему, — усмехнулся я и, схватив самодельные усилители, побежал в каморку техников.
Не хнычь, не плачь, когда не везёт порой.
В стране удач мы будем ещё с тобой.
С тобой!
В седьмой или восьмой раз за этот вечер орал я в микрофон слова новой песни «Страна удач». Трижды я исполнил её в ДК имени 10-летия Октября, и вот сбившись со счета, горланил этот хит уже в ДК «Пищевиков». Пот градом заливал моё лицо, футболка взмокла так, что хоть отжимай, а народ в зале, где не было ни одного кресла и ни одного свободного квадратного метра, всё прыгал и прыгал, отплясывая под заводной гитарный рифф. И эту небольшую музыкальную фразу старательно выводил на электрогитаре Толя Васильев, который напрасно волновался, что такую музыку советская молодёжь не поймёт.
За всех молодых людей, кончено, говорить было нельзя, но ленинградские парни и девчонки приняли «Страну удач» с большим танцевальным энтузиазмом. Поэтому под финал концерта её заказывали снова и снова. И вот сейчас мой взгляд выхватывал отдельные моменты чуть-чуть шаманского и зажигательного танца, которые буквально впечатывались в мозг. Вот девушка около сцены трясёт гривой длинных и светлых волос. Вон парень в очках, по виду студент ВУЗа, дрыгается всем телом, поймав завораживающий ритм музыки. А с другой стороны зала, воздев два кулака вверх, прыгает прыщавый пэтэушник, который прибежал сюда в свитере и в школьном пиджаке. А ещё на бас гитаре, закрыв глаза, тягает толстенные струны наш крепыш и молчун Женя Броневицкий. Он сегодня многие песни на втором микрофоне подпевал мне. И вот сейчас Евгений вдруг затянул второй куплет, начало которого «проспал» я:
Может ты попал в беду?
Фортуна бывает слепа, — ступил я со второй строчки.
Только верь в свою звезду,
И тебе улыбнётся судьба.
И обижаться на жизнь смешно,
Помни всегда одно:
Здесь выдал короткое соло на ударной установке Сергей Лавровский. И я, Броневицкий, а так же Васильев, который тоже иногда вступал на третьем, самом трескучем микрофоне, на три голоса запели:
Не хнычь, не плачь, когда не везёт порой.
В стране удач мы будем ещё с тобой.
Не хнычь, не плачь, когда не везёт порой! — неожиданно заголосил почти весь танцевальный зал:
В стране удач мы будем ещё с тобой.
С тобой!
И тут случилось то, чего я опасался ещё вчера. На сцену вскарабкались четверо подвыпивших парней и одна девчонка. В ДК конечно же дежурил наряд милиции из трёх сотрудников МВД и десяток участников добровольной народной дружины. Но три милиционера с десятком заводчан, у которых из оружия имелся только свисток и красная повязка на рукаве, и толпа в две с половиной тысячи человек — это несоизмеримые величины.
— Музыка стоп! — рявкнул я в микрофон. — Большая просьба посторонним покинуть сцену! Иначе концерт продолжен не будет!
— Это кто тут посторонний? — ухмыльнулась широкая харя пьяного гопника. — Да меня тут каждая собака знает. Давай, играй, пока я добрый. Не хнычь, не плачь. Ха-ха.
— Сегодня не твой день, «добрый», — криво усмехнулся я.
И так как до этого «местного авторитета» оставалось всего каких-то три метра, а злости и адреналина в моей крови было с избытком, то я даже не успел сообразить, как сделав шаг навстречу, крутанул «вертушку» через левое плечо и левой же пяткой влепил смачную «пощёчину» этому хулигану. Зал восторженно охнул, «местный авторитет» полетел плашмя на головы зрителей, которые толпились около сцены. И тут снизу несколько мужских голосов хором заорали: «Наших бьют!». И с этим криком, известным с очаковских времён, к сцене стали протискиваться новые «местные добряки». Кроме того на меня бросился ещё один парень, который уже стоял совсем рядом.
— Шаа! — рявкнул я, пробив правой ногой точно в живот.
И ещё один «добряк», согнувшись пополам, рухнул на пол. С двумя другими гопниками успели схватиться Женя Броневицкий и Лёва Вильдавский, развязав мне руки. И я тут же начал раздавать удары ногами по харям тех, кто лез в драку снизу. Эти омерзительные, опухшие от пьянки морды находились на очень удобной футбольной высоте, поэтому спустя десять секунд, желающих потолкаться со мной на подмостках ДК «Пищевиков» не осталось. В эти тревожные мгновенья очень умно поступил Толя Васильев, как только началась заваруха, он быстро стал оттаскивать дорогущие ГэДээРовские инструменты вглубь сцены. Точно так же сделал и Сергей Лавровский, который туда же стал сдвигать усилители и ударную установку.
И когда, наконец-то, прибежал наряд милиции потасовка с местным пьяным хулиганьём полностью сошла на нет. Сами гопники моментально растворились в толпе, словно их не было. Однако один из сотрудников милиции, коротко козырнув, произнёс:
— Пройдёмте в отделение, товарищи музыканты. Нарушаем, общественный порядок.
— Не согласен, товарищ старший лейтенант, — усмехнулся я, тоже козырнув. — Мы не нарушаем, мы наоборот восстанавливаем нашу социалистическую законность.
— Разговорчики, — грозно прошипел он.
Глава 10
«Моя милиция меня бережёт, когда поймает, стережёт», — думал я, пока товарищ старший лейтенант белыми нитками шил статью за мелкое хулиганство в общественном месте.
— Ничего подписывать не буду, никого не видел, никого не знаю, никого ногами по лицу не бил, — проворчал я, сидя за столиком в кафе «Восток», где уже естественно было прекращено всякое обслуживание, тем более неугомонный товарищ милиционер заставил всех покинуть помещение.
И вообще у меня создалось такое впечатление, что этот 25-летний шустрый молодой парень в погонах либо первый день на службе, либо слишком продуманный и, не имея серьёзных раскрытых дел, выполняет план за счёт разной бытовой мелочухи. Это очень удобно: пришёл на танцы, выпил чашечку кофе, съел бутерброд и взял по горячим следам шайку юных хулиганов, которые дерутся, потому что выпили лишнего, потому что гормоны в крови бурлят и потому что красивые и умные девчонки от таких идиотов шарахаются. А сегодня у этого товарища старшего лейтенанта вышел облом, так как народ собрался в ДК послушать хорошую музыку и потанцевать. Но на его удачу не выдержали нервы у меня. Зря я начал махать ногами при всех, нужно было просто уйти со сцены и всё.
— Ничего-ничего, — хмыкнул он, строча протокол задержания, — свидетелей найдём, докажем, раскроем. Я и не таких раскалывал. Ха-ха. Посадить тебя, конечно, не посадят, но пятнадцать суток я тебе гарантирую. Это что такое на сцене было? Ты же пяткой ударил человека по лицу! И где ты так научился бить? — прошептал он, хитро прищурившись.
«В американской разведывательной школе, — усмехнулся я про себя. — Меня специально закинули в Союз, чтобы снять господина Хрущёва с занимаемой должности. Так как Никита Сергеевич на заседании ООН грозил всему миру „Кузькиной матерью“. Дурак ты, лейтенант, и не лечишься».
— Бить пяткой в лоб я учился на срочной службе в Германской Демократической Республике, — пробурчал я. — Вы газеты читаете? Знаете, какая в мире обстановка? Поэтому предлагаю разойтись по домам пока по-хорошему, — прошипел я, посмотрев на часы, которые показали первый час ночи, и теперь до 3-х часов мне требовалось где-то погулять и дождаться того, как на двадцать минут будут сведены Дворцовый и Биржевой мосты, иначе домой раньше 5-и было не попасть. — Я защищал своих ребят и точка.
— Угрожаешь? — проскрежетал старший лейтенант, играя желваками.