— Например? — перебил меня Шелепин.
— А вы возьмите и покажите мой ролик с летательным аппаратом товарищу Хрущёву, и скажите, что это секретный американский космический корабль, — улыбнулся я, вспомнив какой эффект произвёл полёт «Сокола тысячелетия» на Леонида Брежнева. — Он ведь его ещё не видел?
— Плёнки у нас в КГБ, в спецхране, — криво усмехнулся Семичастный. — Ну, допустим. И что дальше?
— А дальше в назначенный день заседания Президиума ЦК нужно чтобы на Красную площадь вышло полмиллиона москвичей, лучше всего комсомольцев и студентов, — сказал я, уже представив эту толпу в самом центре Москвы. — Милиция обеспечит правопорядок, я обеспечу праздничный несанкционированный концерт. После чего я и ещё несколько самых крепких ребят войдём на заседание Президиума и потребуем, чтобы успокоить толпу, временно на два дня генеральным секретарём ЦК КПСС назначить товарища Александра Николаевича Шелепина. Ну а парни из КГБ нас пропустят и прикроют.
— Ха-ха-ха! — загоготал главный комсомолец страны Сергей Павлов. — Что можно сделать за два дня? Это же просто смешно!
— За два дня можно сделать всё, — совершенно серьёзно кивнул я. — Одним указом весь Президиум ЦК можно отправить послами в Верхнюю Вольту или в Монголию.
— А если члены Президиума начнут сопротивляться? — так же серьёзно спросил Владимир Семичастный.
— Тогда на заседание войдёт бригада специальных санитаров, вот с такими ряхами, — я показал на себе предполагаемый размер голов этих псевдо работников здравоохранения, — и тех, у кого с нервами непорядок, они скрутят, снимут штаны и поставят успокоительный укол. Я думаю, таких ненормальных будет один-два не больше.
— Да, дураков в Президиуме нет, — улыбнулся Шелепин. — План дерзкий, но вполне выполнимый. И самое главное мы теперь не зависим от Брежнева. Народ вышел на улицу, высказал свою волю. И мы, как настоящая демократическая партия, вынуждены были подчиниться воле народа. Примерно так это будет выглядеть в лице мирового сообщества.
— Своих комсомольцев для такого важнейшего дела я обеспечу, — обрадовался авантюрной комбинации розовощёкий Сергей Павлов.
— Я со своей стороны подготовлю лидеров трудовых коллективов, — кивнул хозяин Москвы Николай Егорычев.
— А я всю московскую милицию на уши поставлю, — добавил Вадим Тикунов.
— Это всё конечно хорошо, но нужно взять неделю на размышление и всё ещё раз взвесить, — произнёс председатель КГБ Владимир Семичастный.
— А шашлычки-то уже остыли! — хохотнул заметно повеселевший Александр Шелепин.
— Ничего, подогреем, — проворчал Семичастный, подозрительно покосившись в мою сторону.
Глава 15
После тайного обеда в санатории «Барвиха» меня, по моей же настоятельной просьбе, повезли не на вертолётную площадку в сторону Твери, а в аэропорт «Шереметьево» в сторону Химок. И компанию мне составил не кто иной, как председатель КГБ Владимир Семичастный. Конечно, понять человека отвечающего за всю госбезопасность страны было можно. Вопрос на обеде решался серьёзнейший, а я, как его протеже, почему-то вызывал какие-то опасения. Поэтому часть пути по Московской кольцевой дороге прошёл в тягостном молчании. И лишь когда служебная «Волга» притормозила у речушки с певучим названием Сходня, товарищ Семичастный предложил подышать незагазованным осенним воздухом. Кстати, движение по МКАДу в этот час пик было такое, что эту дорогу можно было беспрепятственно переползти на коленях в полусознательном состоянии.
«Значит так: автобусом до Сходни доезжаем, / А рам — рысцой, и не стонать! / Небось картошку все мы уважаем, / Когда с сальцой ей намять», — пропел я про себя, выйдя из служебного авто.
— Признайся честно, это было твоё письмо? — неожиданно спросил председатель КГБ.
— Если мы с вами разговариваем честно и серьёзно, то признаюсь серьезно и честно, не моё, — пробурчал я.
— Не паясничай, — осадил меня Семичастный.
— Я все эти дни крутился на работе, как белка в колесе, — прошипел я. — Репетиции, концерты, съёмки киножурнала. И на всё нужно время, силы и творческий запал. Да я спал всего по шесть часов в день. И кстати, где находится дача товарища Брежнева, я не помню.
— Ладно-ладно, тогда кто?
— Вопрос, конечно интересный, — кивнул я. — Я думаю, что это сделал человек, который каким-то образом может предвидеть будущее.
— Бред, — криво усмехнулся Владимир Семичастный. — Этого не знает никто, даже Вольф Мессинг.
— Тем не менее, этот странный незнакомец перечислил имена всех, кто был на сегодняшнем обеде, — пробурчал я. — И даже упомянул мою малоизвестную фамилию. Я считаю, что сейчас нужно принять факт чтения будущего, как данность. Нет смысла гадать, как это делается. Может быть, он смотрит в хрустальный шар, может, гадает на картах. Это детали. Наш мистер «Икс» упомянул 30 сентября, значит, мы должны снять Никиту и усадить на его место товарища Шелепина не позднее 20 числа. Брежнев не так глуп, как кажется. Он поднялся из таких народных низов, что находчивости и решительности ему не занимать. Он может легко скооперироваться с маршалом Малиновским и ввести в Москву войска, где арестует и нас, и товарища Хрущёва до кучи.
— Я и сам уже думал об этом, — закивал головой Семичастный. — Леонида Ильича многие сильно недооценивают. И Никиту он не боится, больше притворяется. Он просто хочет, чтобы мы всю черновую работу сделали за него. Значит так, сегодня 9-е, будь готов к тому, что 16-го мы тебя снова вытащим, — Владимир Ефимович сделал несколько шагов в сторону служебной «Волги» и вдруг снова остановился. — Кстати, в письме упоминается какой-то НЭП, это что по-твоему значит?
— Это значит, что новая экономическая политика, которую в своё время предложил товарищ Ленин, не так уж и плоха, — буркнул я. — А как вы вообще собираетесь решать вечную проблему с товарно-продовольственным дефицитом? Как вы планируете внедрять инновации без частной инициативы? Ведь все прорывные изобретения родились в маленьких частных конторках.
— Для инноваций у нас есть НИИ, — проворчал Семичастный.
«Да-да, НИИ, — усмехнулся я про себя. — Алексей Пажитнов, изобретатель „Тетриса“, тоже в НИИ штаны протирал, получая сущие гроши. Хотя своим изобретением мог для себя и страны заработать сотни миллионов долларов. Между прочим, компании Nintendo эта детская забава принесла до трёх миллиардов зелёных американских рублей».
— НИИ работают по госзаказу, и на инновации у них элементарно нет времени, — возразил я. — И потом мы, творческая интеллигенция, принесём государственной казне гораздо больше денег, если будем давать концерты как частники. Просто нужно внести соответствующие правки в закон.
— По поводу твоих ленинградских концертов, мы ещё поговорим, — хмыкнул Владимир Семичастный. — Или ты думаешь, что мне ничего неизвестно? Ладно, поехали, самолёт ждать не будет.
«Вот это поворот? — подумал я, молча пошагав в машину. — Кстати, а чего я так раздухарился-то? Вмешался в историю, чтобы вместо Лёни Брежнева на кремлёвский трон усадить „Железного Шурика“ Сашу Шелепина, а ради чего? От Брежнева я знаю что ждать. Он благополучно погрузит страну в сонно-алкогольное болото, которое „глубинным народом“ будет восприниматься как рай земной. Ну а чего? Головой же соображать не надо: пришёл в цех — болтов наточил, вышел с проходной — выпил пива с водкой, лёг в кусты и счастлив. За тебя всё решили, всё сделали. Нужна продукция завода кому-то или нет — это дело сотое. Государство большое, богатое, нефти и газа завались, поэтому можно жить на расслабоне. Кстати, тебя и квартирой обеспечат после десятилетней очереди или пятилетней, если предприятие является оборонным. Кроме того летом, коли не все деньги с дружками пропиты, можно и на Чёрное море смотаться, где в пляжный сезон курятники, кладовки и сарайки сдаются как съёмное жильё. Бумажный кулёчек отварных креветок — рубль, стакан вина — 20 копеек. Не жизнь, а лафа. А вот чего ожидать от „Железного Шурика“ я пока не знаю. Как начнёт гайки закручивать, пересажает всех фарцовщиков, перекроет возможность играть „левые концерты“, накроет заведения всех „цеховиков“. Во что тогда люди будут одеваться, когда своя промышленность вся заточена на „военку“? Хуже того он и воевать куда-нибудь в Африку полезет. Ведь если в джунглях реки Лимпопо не построить социализм, то всё, жизнь прожита зря. Влип я, однако, влип».
— Что обиделся из-за концертов? — криво усмехнулся Семичастный, когда служебная «Волга» вырулила к зданию аэровокзала. — Это же противозаконная деятельность?
— Если закон запрещает зарабатывать честным трудом, то с законом что-то не так, — проворчал я.
— Ну и сколько ты выручил за прошедшую неделю? — снова усмехнулся председатель КГБ.
— Полторы тысячи, — буркнул я. — Семь концертов за три дня. И чтобы так пахать здоровье нужно конское.
— И зачем тебе тогда снимать кино? — примирительно хохотнул Семичастный. — Ладно, не обижайся. Давно пора всю вашу артистическую братию как-нибудь грамотно оформить. Есть в этом рациональное зерно, — на этих словах Владимир Ефремович протянул мне ладонь для рукопожатия и добавил, — сейчас подойдёшь к окошку администратора, и тебя посадят на ближайший рейс до Ленинграда. А 16-го будь готов.
— Всегда готов, — сказал я, тяжело вздохнув.
Уже в самолёте под успокаивающий гул двигателя я немного расслабился, прикрыл глаза и мысленно вернулся к загадочному письму. И мучил меня один единственный вопрос: «Как мой странный незнакомец сумел заглянуть в будущее?». Я ведь ни на секунду не сомневался, что это его рук дело, а так же ни капельки не верил, что моего собрата по путешествию в прошлое заботит судьба страны и волнует какой-то там НЭП. Его больше всего заботила возможность половить крупную рыбу в мутной воде лихих 90-х годов. Так как если сейчас в 60-е легализовать частное предпринимательство, то никаких лихих 90-х не будет. В 90-е установится обычная размеренная европейская жизнь: без бандитов, разборок, без стремительного накопления воровского капитала. А если и будут какие-нибудь массовые беспорядки, то они вспыхнут либо вокруг футбола, либо из-за хоккея, чего и в благополучной Европе предостаточно. Даже бастующих шахтёров в 90-е не будет, а совхозы и колхозы постепенно превратятся в большие фермерские хозяйства.