— Провокации? — удивился Валерий Золотухин. — Не хотелось бы.
«С Валерием Сергеевичем всё ясно, — подумал я. — Утром в воскресенье у него заболит живот, поднимется температура и так далее по списку. На Красной площади товарища Золотухина можно не ждать. А ты, Владимир Семёнович, что скажешь?». Я выразительно посмотрел на Владимира Высоцкого.
— Да уж, — крякнул Высоцкий, — жизнь она такая, всё предусмотреть нельзя. Но лучше погибнуть так, чем от водки или простуды.
— Хосподи, — проворчала Нонна, вбежав на кухню, — что вы его слушаете? Придёт много народу, мы выступим, никто и не посмеет стрелять по безоружным людям. Я просто уверена, что всё будет замечательно. Мы с Инной ушли по магазинам, — прощебетала моя подруга, чмокнув меня в щёку. — Революционер, — добавила она, хлопнув меня по плечу и помахав напоследок рукой.
— Но пасаран! — ответил я Нонне, а сам подумал, что в Новочеркасске по безоружным людям стреляли только так. Справедливости ради, тех людей не поддерживала местная милиция и комитет госбезопасности.
— Мы вот чего зашли, — замялся Владимир Высоцкий, — хотели посоветоваться, с чем лучше всего выйти к людям?
— Может, прочитать что-нибудь из Маяковского? — робко предложил Валерий Золотухин.
— Можно и из Маяковского, и из Пушкина, главное чтоб от души, — кивнул я.
— Да-да, Пушкин, Маяковский, — пробурчал будущий кумир миллионов. — Слушай, Феллини, подскажи мне какую-нибудь стихотворную строчку? Очень хочется выступить перед сотнями тысяч человек с новой песней.
— Левон Суренович, у тебя есть строчка какая-нибудь⁈ — крикнул я в коридор, обратившись к хозяину квартиры.
— Есть! — хохотнул он, появившись с телефоном в руках, который благодаря длинному проводу можно было перемещать почти по всей жилплощади. — По улицам ходила Большая крокодила, она, она зелёная была. Ха-ха-ха! Через полчаса Окуджава приедет, — сказал он мне. — Какие-то у него появились вопросы и пожелания.
— Ясно, — обиделся Высоцкий, — для Окуджавы у тебя строка есть, а для меня нет. Хорош друг, нечего сказать.
— Ладно, — кашлянул я, взяв в руки гитару. — Пройдут годы, Левон Суренович, снимет документальный фильм об этом историческом событии. Не с «Конями же привередливыми» тебе входить в мировую историю. Требуется какая-то мощная и духоподъёмная песня, верно?
— Да-да, нужно что-то поднимающее дух, — обрадовался Владимир Семёнович.
Я медленно провёл по струнам, перебирая в уме самые известны песни Высоцкого, которые касались военной тематики. Но тут вдруг мне подумалось, что мы на Красную площадь идём не воевать, и не требовать новых казней, посадок или расстрелов. Народ по большому счёту выскажет все, что у него наболело, о вечном дефиците и бытовом неустройстве. А потом Никита Хрущёв спокойно отправится на пенсию, Леонид Брежнев так же спокойно поедет послом куда-нибудь в Европу или в Северную Америку. Пройдёт время, товарищ Брежнев ещё и спасибо скажет, что ему не пришлось тащить на себе бремя лидера огромной страны. И дочь Брежнева не сопьётся от безнаказанности и вседозволенности и не закончит свою жизнь в лечебнице для душевнобольных. Наоборот, в воскресенье произойдёт поворот в сторону нормальной человеческой жизни, к социализму с человеческим лицом. А значит и песня нужна о дружбе и взаимовыручке.
— Не получается? — буркнул Левон Кочарян. — Нет, так нет, Володя, не судьба, — сказал он Высоцкому.
— Есть кое-что, — улыбнулся я и запел:
Если друг оказался вдруг
И не друг и не враг, а так…
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош.
Парня в горы тяни — рискни,
Не бросай одного его,
Пусть он в связке в одной с тобой —
Там поймешь, кто такой.
— Вай-вай-вай, — картинно запричитал Левон Кочарян. — Ты, Феллини, когда это успел настрочить?
— Сегодня утром, как только зубы почистил, так и настрочил, — прорычал я.
Спортзал Московского института физкультуры или ГЦОЛИФК, как институт официально назывался, откровенно потряс моё буйное воображение. Потому что располагался он в усадьбе графа Алексея Разумовского. Причём не на территории, а прямо в зале для бальных танцев. На потолке с лепниной чётко просматривались крепления, куда ещё в начале этого бурного 20-го века подвешивались самые настоящие хрустальные люстры.
Народу на волейбольный мини-турнир тоже пришло не мало. Здесь были представители МГУ, МАИ, МИСИ, МВТУ имени Баумана, Московского института нефтяной и газовой промышленности и многие другие. Кроме того комсомольские ячейки прислали представителей с Автозавода имени Лихачёва, с АЗЛК, с «Москабеля», с Электромеханического завода имени Владимира Ильича, с Московского станкостроительного завода имени Орджоникидзе, с завода «Динамо» и ещё с нескольких предприятий.
По самым приблизительным подсчётам сюда приехало около двух сотен комсомольцев. Кое-кто предусмотрительно привёз с собой и настоящих действующих спортсменов. Так как по телефону сложно было разобрать, ради чего организован сегодняшний внеплановый сбор.
— Ну, как? — с гордостью произнёс Сергей Павлов, дыхнув на меня, вполне заметным перегаром. — Между прочим, у нас в Союзе почти 20 миллионов комсомольцев.
— Да, — кивнул я, — комсомол — это страшная сила.
— По каким правилам будем играть? — спросил он.
— Играем одну партию до 10 очков, кто проиграл, тот вылетел, — отчеканил я. — Все команды сделаем сборной солянкой. И пусть твои комсомольцы сами разобьются на отдельные коллективы. Поэтому пред началом соревнования нужно сделать небольшое объявление.
— Делай, — усмехнулся Павлов и, громко захлопав в ладоши, предложил всем собравшимся подойти к центру волейбольной площадки.
«Вот ведь жук, всё перекинул на мои плечи», — прошипел я про себя и, когда комсомольцы немного угомонились и уставились на меня своими лучезарными глазами, сказал:
— Здравствуйте, товарищи. Сегодня мы собрались не просто так, а по поводу. И повод этот более чем значимый. В воскресенье в 10 часов утра на Красной площади состоится студенческий день знаний.
— Мероприятие согласовано с облисполкомом? — спросила какая-то бойкая девчонка. — А то тут слух прошёл, что завтра планируется чуть ли не политическая акция.
— Любой сбор молодёжи, — отчеканил я каждое слово, — а я думаю, что завтра придёт не менее ста тысяч человек, это уже политическая акция. Или вы думаете, что коммунизм сам собой построится?
— Всё-таки хотелось бы знать, — забубнил какой-то очкастый паренёк, — что конкретно завтра планируется? И почему сбор именно на Красной площади?
— Во-первых, сбор согласован с облисполкомом, — снова с небольшой толикой агрессии произнёс я. — Во-вторых, на митинг-концерт приедут первые лица страны. А на Красную площадь приехать для них проще всего. Кстати, мы получим возможность задать им свои вопросы.
— Какие? — пискнула ещё одна деловая пигалица.
— Насущные, — прорычал я, начиная заводиться. — Вас всё устраивает в жизни? Вам нравятся километровые очереди за иностранными шмотками? Многие из вас имеют холодильник, магнитофон, телевизор, стиральную машину и пылесос?
— Значит, мы на Красной площади пылесосы будем требовать? — хохотнул какой-то комсомольский вожак. — Это какое-то мещанство получается. Я так думаю.
— На Красной площади мы будем разговаривать, а не требовать, — улыбнулся я, решив сбавить обороты. — Если большинство молодых людей, которым жить и создавать свои семьи в будущем, выскажутся, что им ничего не надо, и они готовы ходить в калошах и в рубище и обходиться без бытовой техники, которая ни разу не роскошь, то так тому и быть. Только вот вы, осуждаете мещанство, а пришли сюда в иностранных ботинках и в американских джинсах. Как это понимать?
— Одел, что получше, — смутился этот комсомольский вожак.
«Интересно, почему люди облачённые властью, надев на себя дорогущие вещи, очень любят порассуждать о том, что все остальным надо быть скромнее? — подумалось мне. — По их мнению, надо иметь поменьше запросов и жить на одних макарошках. А ещё они любят поговорить о том, что запад загнивает. Однако покупают дома на лазурном берегу, и пользуются всем иностранным, начиная от носков и заканчивая автомобилями премиум класса. Вроде я и в прошлом, но люди почти не поменялись. Разве, что у комсомольских вожаков пока возможности намного пожиже».
— Если наша советская промышленность перестанет клепать пушки и снаряды в несоразмерных количествах, как будто всё ещё идёт война, и повернётся лицом к народу, то кому от этого будет плохо? — сказал я, в образовавшейся паузе. — Вот об этом мы и поговорим в воскресенье с первыми лицами государства.
— А кто выступит на концерте? — спросил чей-то весёлый голос с задних рядов.
— Выступят известные советские поэты, барды, а ещё будет сольный концерт ансамбля «Поющие гитары», — ответил я, облегчённо вздохнув, так как народ вокруг заулыбался. По всей видимости, слава о «Поющих гитарах» докатилась уже и до Москвы.
— А они точно прилетят? — спросили уже с другой стороны. — У меня друг недавно из Ленинграда вернулся, говорит, что там от их музыки все на ушах стоят.
— Точнее некуда, — улыбнулся я. — Потому что я — лидер этого ансамбля, автор музыки и текстов песен. А моя замечательная подруга, актриса Нонна Новосядлова — солистка «Поющих гитар».
Я помахал в сторону балкончика, где было три ряда зрительских мест, и где расположились немногочисленные болельщики. И все комсомольцы разом повернулись туда. А Нонна, весело помахав в ответ, крикнула:
— Привет, участникам соревнований!
После чего напряжение первых минут разом испарилось. Народ одобрительно загудел и, узнав правила сегодняшний спонтанных соревнований, комсомольцы стали быстро организовывать свои сборные волейбольные команды.
— Здравствуйте, — дёрнул меня за рукав высокий и худой парень в больших круглых очках, — можно я сыграю в вашей команде? А то я приехал из Свердловска и пока здесь никого не знаю.