Голос у него какой-то надтреснутый и хриплый, и… он что, пьян? Я раньше никогда не видел своего папу пьяным.
Что я могу сказать?
Я глубоко вдыхаю, подвигаюсь, чтобы сесть в кровати, и говорю ему.
– Прости, – вот что я говорю ему. – Мне очень жаль, Па.
А потом он как-то сползает с моей кровати и оказывается сидящим на полу, держась кончиками пальцев за голову.
– Ох, Итан, – говорит он. – Ох, сынок. – Он глубоко вдыхает через нос, будто прилагает огромные усилия, чтобы не разрыдаться.
Всё, что я хочу, это чтобы папа сказал: «Не волнуйся. Мы всё уладим. Мы найдём Тамми так или иначе, и всё встанет на свои места. Уж поверь своему старику папаше!» И он расплывётся в улыбке и шутливо стукнет меня по руке…
И в тот момент, пока Па валяется на полу, а Ма лежит в больнице с нервным срывом, я понимаю, что этого не произойдёт.
Теперь всё зависит от меня.
Па что-то бормочет, и мне приходится напрячься, чтобы разобрать слова:
– Довольно с меня этого и более чем довольно того… того мальчишки, который думает, будто может влезть своими грязными ботинками на мой свежепочиненный бильярдный стол и выдать целую кучу… ч’пухи людям, которые стараются помочь, бога ради. Какое нахальство, эт’ ж надо! А мой собственный сын тем временем прост’ стоит с глупой улыбочкой на лице…
Но я не улыбался.
– …как будто это всё какой-то проклятый прикол. И… и… – Он обрывает свою тираду и снова принюхивается. – Что, дьявол побери, это за запах? Если ты на что-то наступил, почистись.
Я смаргиваю слёзы, делаю медленный глубокий вдох, задерживаю дыхание на пару секунд, а потом выдаю:
– Па, если ты сейчас пойдёшь в пункт проката, инопланетянка – Эллиэнн – она там. Пожалуйста.
Тогда-то Па и не выдерживает. Он кое-как поднимается на ноги, возвышаясь надо мной, и я вжимаюсь в подушки.
– Ох, прекращай это, Итан! Прекращай немедленно! С меня довольно. Ты что, не видишь? Посмотри на нас! Посмотри на нас!
А потом он уходит. Дверь в спальню хлопает так сильно, что весь дом сотрясается.
Всё, что мне остаётся, это лежать в полумраке своей спальни, стиснув губы, пока я не чувствую, как из глаза скатывается слеза.
Самое ужасное – когда тебе не верят, хоть ты и говоришь правду.
Я достаю куртку из-под кровати и вывешиваю её за окно спальни, оставляя его слегка приоткрытым. От этого в комнате становится прохладно, но мне всё равно.
Потом я слышу, как скрипит половица на лестничной площадке, а луч света, проникающий в комнату через дверь, становится шире. Па что, решил, что не договорил, и возвращается? Я поспешно кидаюсь обратно в постель и натягиваю одеяло на голову.
– Уходи, – говорю я.
– Итан? Это я.
В дверном проёме стоит Ба в халате, в спину ей светит лампа с лестничной площадки. Что, и она меня сейчас станет отчитывать? Моя маленькая милая бабуля, которая никогда не злится и делает горячий шоколад? Я поворачиваю голову и готовлюсь.
Теперь настаёт очередь Ба сидеть на моей кровати. Она берёт мою ладонь в свою, а свободной рукой достаёт из кармана халата салфетку и вытирает мне лицо. Потом она убирает салфетку обратно.
– Я не думаю, что ты врёшь, – говорит она.
Я поражён.
– Ты всё слышала?
– Слышала. Твоему папе сейчас очень нелегко, дружок. Всем нам нелегко. Но если я что-то поняла за свои семьдесят-кхм лет, то это вот что: иногда то, что кажется дичайшей ложью, оказывается правдой.
– З… значит, ты мне веришь?
Ба улыбается.
– Ты забываешь, дружок: у меня ведь тоже есть близняшка.
Она права: я частенько об этом забываю. Сестра-близняшка Ба – пратётушка Ди – переехала в Австралию ещё до моего рождения. Я никогда с ней не встречался.
– Если с Дианой что-то случалось, – говорит Ба, – я всегда об этом знала. А когда у меня родился твой папа, на три недели раньше срока, Ди позвонила мне на следующий же день. Она обо всём узнала, потому что почувствовала схватки.
Боль, которая говорит о том, что ты вот-вот родишь? Я смотрю на Ба озадаченно.
– Как так получается?
– Понятия не имею, дружок. Это свойство близнецов, и такое случается не всегда. Но где-то там, уж не знаю где, есть какая-то связь… вот так, скажу я тебе. Может, это что-то вроде писка летучей мыши, который ты не можешь слышать, но время от времени ловишь его сигнал, как радио в старой машине. Так что если ты говоришь, будто знаешь, что Тамми жива, где-то там, тогда стоит обратить на это внимание, потому что, видит Господь, больше никто не представляет, что делать.
Я повторяю свой предыдущий вопрос:
– Значит, ты веришь мне? Насчёт инопланетянки?
Ба прищуривается и одаривает меня полуулыбкой.
– Я не говорила этого, дружок. Но скажем так: я не думаю, что ты врёшь. – Она снимает свои огромные очки и глядит мне прямо в глаза. – Ты славный парнишка, Итан. И я знаю, что ты не станешь сознательно врать о чём-то вроде этого.
Для меня такое облегчение услышать это, что я чувствую, как дрожит моя нижняя губа, а я не хочу больше плакать, так что радуюсь, когда Ба медленно встаёт с моей кровати и идёт к двери.
– Твой Па взял на завтра выходной, чтобы съездить повидать твою Ма. Так что, может, мы с тобой сможем разобраться с этим делом?
Ого. Кто бы мог подумать? Моя маленькая, безобидная Ба – любительница горячего шоколада – может оказаться именно тем взрослым, в котором мы так нуждаемся.
Глава 49
Уже полночь, а я до сих пор не сплю. Прошлой ночью я вообще не спал, так что я вымотан. Совершенно обессилен. Но заснуть всё равно не могу.
Что происходит?
Что Эллиэнн там делает в пункте проката?
Как мне вернуть Тамми?
Сон не приходит часов до пяти утра, а когда я просыпаюсь, в комнате настолько холодно, что изо рта у меня идёт пар, но по крайней мере хоть вонь выветрилась.
Сквозь стекло пробивается слабый свет цвета чая с молоком, и когда я выглядываю, то вижу, что опять идёт снег. Снаружи Па очищает лобовое стекло нашей машины ото льда, а вдали, за парковкой, сквозь белую мглу едва проглядываются силуэты холмов. Ещё мне из окна видно крышу Пункта Проката Психа Мика, и я спрашиваю себя – как спрашивал всю ночь – как Эллиэнн там справляется.
– А, ты встал – замечательно! – В дверях стоит Ба. – У нас полно дел – помнишь?
Я помню и киваю.
Ещё и восьми нет, а я уже устал до смерти.
Несколько минут спустя Па входит на кухню, потирая от холода руки.
– Ого! Там настоящая холодрыга. – Он прикладывает ладони к щекам Ба, и она пищит, а потом он ерошит мне волосы и говорит: – Нормалёк, чемпион? – Это способ Па сказать, что он больше не злится, но я знаю по опыту, что он не захочет, чтобы тема Игги или кораблей пришельцев всплыла снова.
Ба протягивает ему термос с чаем и пакет с сэндвичами.
– Телефон зарядил?
– Да, Ма.
– Лопату взял?
– Да, Ма.
– Смотри не застрянь в сугробе, хорошо?
– Постараюсь, Ма. – Он кладёт руку мне на плечо и говорит: – С твоей ма всё будет хорошо, – а потом выходит через переднюю дверь.
Как только дверь захлопывается, Ба подкладывает мне на тарелку ещё одно жареное яйцо и складывает руки на груди.
– Ну и где же оно? – спрашивает она. – Это твоё инопланетное существо?
– Это «она», а не «оно», – говорю я с набитым яичницей ртом.
Ба отмахивается от моего уточнения.
– Значит, вот чем пахнет у тебя в комнате? Инопланетянами? Это напомнило мне тот случай, когда твой па и дядя Алан две недели хранили у себя в комнате дохлую лягушку и…
– Не так уж и сильно пахнет, – перебиваю я. Да я никак начинаю защищать запах Эллиэнн.
– Стало получше, когда ты вывесил куртку за окно.
– Откуда ты это знаешь?
Ба смотрит на меня с сочувствием, прямо как Тамми постоянно делала. Удивительно, как моя бабушка иногда кажется в четыре раза моложе своего возраста.
– Потому что я посмотрела, умник. А теперь доедай и идём.
Глава 50
Мы с Ба не очень-то переговариваемся. Я хватаю из холодильника упаковку сыра (я знаю, что Эллиэнн он нравится) и пару бананов на случай, если она голодна, а Ба просто наблюдает, очевидно, считая, что я знаю что делаю – это весьма мило с её стороны.
А может, она просто потакает мне, как иногда поступают взрослые. Ну, знаете: «Пусть развлекается – пусть наиграется с той фантазией, которая в данный момент занимает его беспокойную маленькую голову, храни его Господь, и скоро он образумится».
Она одета в свою обычную одежду: плотные подбитые флисом спортивные штаны, двухслойная куртка на молнии и огромные кроссовки с шерстяными носками. Она натягивает на свои короткие седые волосы шапку, поправляет очки и вместе мы пробираемся сквозь снег вверх по холму, к Пункту Проката Психа Мика.
К металлической входной двери по снегу ведёт цепочка следов, и я немедленно ощущаю укол беспокойства. А вдруг…
На самом деле я не знаю, что вдруг. Просто чужие следы заставляют меня нервничать. Я приглядываюсь. Это следы не от резиновых сапог, значит, здесь ходила не Эллиэнн. Они другие, и есть кое-что ещё: рядом с ними виднеется вторая цепочка отпечатков.
Сьюзи!
Я улыбаюсь сам себе, а металлическая дверь приоткрывается, и из неё высовывается спутанная копна рыжих кудряшек.
– Не торопился ты, – говорит Игги.
Он открывает дверь шире и меняется в лице, увидев Ба.
Я поднимаю руки в защитном жесте.
– Всё нормально. Всё нормально. Это моя бабушка.
– Ты говоришь так, будто это всё объясняет, – говорит Игги.
Однако Эллиэнн нигде не видно.
– …так что, – заключает Игги, – мы привели её сюда.
Его история звучит в точности так, как и та, что я рассказал Ба – она внимательно всё выслушала, готовая поймать нас на какой-нибудь неувязке, которая означала бы, что мы врём.
Мы садимся – я, Игги со Сьюзи на коленках и Ба – на скамейки в фойе Психа Мика. Из крохотной колонки, подсоединённой к лежащему на столе между нами древнему айподу, играет оркестровая музыка. Эллиэнн, объяснил Игги, принимает горячий душ в малюсенькой ванной, но я до сих пор не уверен, что Ба верит нам.