— Так вот, раскиданные по твоему дому Динины волоски, после ее ухода в свой мир, и впрямь превратились в золото! — возбужденно объявила Танька.
— В одной только ванной полкило собрали, — буркнул Богдан.
— Ну не полкило, а четыреста двадцать восемь грамм, — заглядывая в блокнот, прокомментировала Танька. — А всего по двору, в пристройке и в кухне получилось килограмм и двести одиннадцать грамм золота. Хотя мы могли что-то и пропустить, поглядывай, вдруг за холодильником блеснет… Но главное даже не вес, а что оно без примесей! Такой чистоты золото только в высоких технологиях используется, да и то… — Танька махнула рукой, показывая, что золото в высокотехнологичных приборах до волосков из Дининой шевелюры недотягивает даже приблизительно!
— Но поэтому его будет труднее продать, — со вздохом продолжила Танька.
— Еще за инопланетных агентов примут, — кивнул Богдан.
— Хотя на самом деле мы всего лишь ведьмы, торгующие волосами драконицы, — пробормотала Ирка.
— Надо проконсультироваться со специалистами, но придется быть очень осторожными, торговля золотом — опасный бизнес, там сплошная мафия, — энергично объявила Танька. — На все встречи ходим только под мороком, кто-то идет, а кто-то прикрывает, чтоб если что — сразу вытащить!
Ирка смутилась:
— Тань… Я, наверное, сейчас помочь не смогу. У меня мама приехала и ее муж… Они так реагируют, когда я ухожу! — жалобно закончила она. — Вот сегодня утром пошла без спроса в супермаркет… Ну как я всегда хожу! Вы видели, что с мамой делалось! Короче, такой свободы, как при бабке, у меня, наверное, уже не будет…
Танька помолчала, переваривала сказанное. Аккуратно закрыла блокнот с записями и уронила его обратно в сумку.
— Наверное, это нормально, — осторожно сказала она. — Все отчитываются родителям. Я вот тоже маме звоню и предупреждаю… И разрешения спрашиваю. И Богдан…
Ирка уныло кивнула. С бабкой все было просто! Скажешь: ушла к Таньке — и бабка даже не думает проверять. Ирка всегда считала, что от равнодушия, и злилась на бабку. Только как ей, привыкшей к полной самостоятельности, теперь привыкнуть к другому: к контролю, необходимости отчитываться, сообщать о каждом своем шаге. Вот леший, даже ночью не смотаешься: раньше она просто улетала из окна своей комнаты, а теперь и комнаты нет!
— Я арендую банковский сейф и золото туда положу, — тем временем решила Танька. — А когда ты разберешься со своими делами… В смысле, как у вас жизнь теперь строиться будет. Тогда и решим — продавать, не продавать! — заключила она. — Многие, наоборот, скупают золото, говорят, надежное вложение, со временем только дорожает.
— Ты в школу-то пойдешь? — берясь за свою куртку, спросил Богдан.
— А… Я не знаю… — беспомощно ответила Ирка, растерянно глядя на друзей. — Я не собиралась сегодня идти, все-таки мама приехала — имею полное право прогулять. Но мне в чатах немецкие ребята писали, что у них на порядке помешаны, и чтоб просто так прогулять школу — такого быть не может! Так что теперь… наверное… Тео будет решать. Идти мне в школу или не идти. — Голос Ирки окончательно упал до шепота. Она вдруг окончательно поняла — впредь вовсе не она будет решать, как ей жить! А совсем чужой, незнакомый человек! И мама, которую на самом деле она тоже толком не знает!
— Ну и как ты себе это представляешь? — грубо спросил Богдан и, подделываясь под тонкий детский голосочек, пропищал: — Дядя Тео, можно я быстренько сбегаю, одному черту морду набью — и сразу домой! — И тут же ответил басом: — А ты уроки сделала, Ирка? Сперва уроки, потом в комнате убери, а если останется время, тогда можешь идти… к черту.
— Его зовут Тео! — рявкнула Ирка. — И я нормально себе это все представляю! Я буду жить как все! Как вы с Танькой живете! Обо мне станут заботиться! Не я о всяких похищенных детях и взрослых… зачарованных, а мама и Тео — обо мне!
— Не кричи, — буркнул Богдан, — а то мама и Тео услышат и примчатся выяснять, чего ты орешь! Ладно, мы пошли, а то в школу опоздаем… — он криво усмехнулся, — родители ругаться будут! — Он двинулся к двери. Остановился — рука наполовину в рукаве куртки, плечо скособочено. — Как хоть этот Тео — ничего или не очень? — не глядя на Ирку, спросил он.
— Не знаю пока, — тихо ответила она. — Разберемся.
— Вот именно, — проворчал Богдан и вышел.
Танька задержалась на пороге, посмотрела на Ирку оценивающе и неприятным голосом сказала:
— Надеюсь, ты понимаешь: даже если ты очень сильно рада маме, не надо ей объяснять, что надпись на заборе «Хортица — ведьма!» — это чистая правда? Есть вещи, о которых даже самым лучшим мамам не рассказывают. Я, например, не рассказываю. И Богдан тоже.
— Моя мама, по-твоему, не самая лучшая? — после недолгой паузы спросила Ирка. Помолчали.
— Я посмотрю, что там с забором и воротами, — примирительно сказала Танька.
Ребята протопали через коридор, в молчании миновали двор и вышли за калитку. Ирка прислонилась к стене, прикрыла глаза. Острые собачьи уши словно сами, собственной волей лезли из-под волос…
— Не нравится мне это! — голос Богдана прозвучал громко и отчетливо, точно мальчишка все еще был в комнате.
Ирка сто раз порывалась ребятам сказать, что может их слышать даже на таком расстоянии. И не говорила. Как не сказала маме и Тео, что знает немецкий. Последнее время с ней это часто случалось — пытаешься сказать, а словно заслонка встает поперек горла, не выпуская информацию. Пару раз Ирка даже боялась, что на нее наложили заклятье, но скоро поняла — если кто ее и заклял, то она сама. И прав дядька Мыкола, глава хортицкой богатырской стражи, — в ней действительно все меньше остается от девочки Ирки, а все больше проявляется хортицкая ведьма, повелительница наднепрянской магии. Скрытная. Осторожная. Безжалостная. Та, кто бережет свои секреты не только от долго пропадавшей мамы, но и от друзей, которые всегда рядом.
Может, хоть мамино возвращение это остановит? Снова сделает ее девчонкой, обычной школьницей… Ребенком. Ну хоть ненадолго!
— Что за неожиданный поток визитов к Ирке? — тем временем за забором продолжал выступать Богдан. — Айт, Дина, теперь мама с немцем… Неспроста…
— Ты смотрел — у них тени есть? — напряженно спросила Танька.
Ирка не могла видеть друга, но и так знала: он трет переносицу, где скрывается вживленный Танькой огненный глаз демона засухи, позволяющий Богдану в облике здухача всегда находить оставленное тело, а в человеческом — видеть очень особенные тени у существ, наделенных магией.
— У мамы — точно нет, — ответил Богдан. — Насчет немца не знаю, он из дверей не выходил, какие там тени…
— По-моему, ты просто боишься! — легкомысленно бросила Танька. — Ну раз Иркина мама вернулась, да еще с мужем, не получится, как раньше, — ходить с Иркой, куда хотим, оставаться у нее, если захотим! — Танькины ладони шуршали по доскам забора — она выполняла обещание, разбиралась с надписями. — Имей совесть — надо же и об Ирке думать! Она маму так ждала, мама приехала, теперь Ирка счастлива — значит, и мы должны быть счастливы!
— Никому я ничего не должен — я ни у кого не занимал! — отрезал Богдан. — Честно говоря, в Ирке я тоже особого счастья не заметил.
— Это из-за бабки. Из-за ее скандалов, — вступилась Танька, но голос у нее звучал неуверенно.
— Не нравится мне все это! — упрямо повторил Богдан.
— Нравится, не нравится… Тебе, вон, и Айт не нравился, а он ого-го какой оказался!
— Иго-го! — передразнил Богдан. — Зато ты от него в восторге.
— Странно, если б мне не нравился человек… то есть змей… который мне жизнь спас! К тому же такой крутой! И красавчик!
— А я, значит, лох и страшнее атомной войны! — голос Богдана немедленно стал напряженным.
— Ты-ы? — задумчиво протянула Танька, словно только сейчас задалась вопросом, а какой он, Богдан.
Молчание с каждой секундой становилось все мрачнее и мрачнее… Достигло накала грозовой тучи…
— Ты… — повторила Танька. — Ты — лучше всех, — невинно сообщила она… и захохотала.
— Прикалываешься, — после недолгой паузы буркнул Богдан, и непонятно было — обижен он или, наоборот, доволен.
Ребята снова помолчали, только слышен был шорох Танькиных ладошек по забору.
— А если… — сказал Богдан так тихо, что Ирка его еле расслышала. — Если они захотят в Германию ее увезти? Ну ладно — мы с тобой действительно переживем как-то… Но она же хортицкая ведьма! Она должна быть здесь! И как это ее маме объяснить? Или ты не знаешь, как взрослые себя ведут в таких случаях? Скажут, что Ирка ребенок, и пусть делает, что велено!
— Вот когда скажут, тогда и будем решать! — ответила Танька с такой резкостью, что отлично знавшая ее Ирка сразу поняла — подруга сама все время об этом думает. И боится. — Богдан, помолчи, пожалуйста! Тут, на заборе, кажется… что-то есть… точно, есть! — И уже напряженным тоном добавила: — Надписи по-прежнему здесь! Просто кто-то сделал их невидимыми!
— Ведьма? — настороженно спросил Богдан.
— Ну а кто? — огрызнулась Танька. — Причем очень высокого уровня! Даже не знаю, какого высокого! Сделано — мастерски! Просто штришок подправлен здесь и здесь, и пожалуйста, руна невидимости — надписи исчезают! У нас в городе никто так изящно не умеет — ни Оксана Тарасовна, ни Стелла. Это незнакомая ведьма. Надо Ирке позвонить.
В доме Ирка засуетилась в поисках своей мобилки.
В дверь деликатно постучали… и в комнату заглянула мама.
Глава 4Коза-агрессор
— Заходи! — обрадовалась Ирка и прижала кнопку, отключая телефон. Сейчас ей не до ребят и даже не до неведомой ведьмы, так изящно (и так не вовремя!) ликвидировавшей плоды Ладиного творчества. Мама пришла! Вот теперь они, наконец, поговорят наедине…
Вслед за мамой в комнату влез улыбающийся Тео.
В душе у Ирки что-то кольнуло. Так колют высохшие иголки на новогодней елке: вроде и радость, и праздник, и елка красивая, а царапнет по голой коже жесткой лапой — неприятно. Совсем чуть-чуть…