— Романтично… — кивнула Ирка.
— Еще романтичнее, чем ты думаешь! — мама раскраснелась, воспоминания доставляли ей удовольствие. — Он в первый раз как пришел, меня на телефон сфотографировал — так он эту фотографию так в телефоне и носит, говорит, чтоб всегда помнить день нашего знакомства.
— На телефон сфотографировал? — повторила Ирка. Она вдруг почувствовала, что ей некуда девать руки — хорошо, чай принесли, и она схватила ложечку.
— Ну да! — кивнула мама. — Второй раз пришел — в ресторан пригласил. Потом в кино, потом погуляли — и он предложение сделал!
— Вот так быстро?
— Это только кажется, что Тео тихий, а на самом деле он — ух! — мама встряхнула кулачком. — Прямо не немец, а как… как итальянец какой! Или даже грузин… Он говорит, такую, как я, сто лет искал! — улыбнулась мама.
— И, может, даже не врет… — ныряя носом в чашку, пробормотала Ирка. — Он — предложение, а ты что?
— А что я? — пожала плечами мама. — Мне ведь очень тяжело жилось в Германии, Ирочка, — доверительно наклоняясь к дочери, тихо сказала она. — Так тяжело, так тяжело! — На глазах у мамы блеснули слезы. — Магазин проклятый, каждый день, каждый день — богатые старые дуры, капризные, то им не так, то не эдак, загоняют, ног под собой не чуешь! А платят — копейки! Ни на что не хватало! — мама громко всхлипнула. — А тут — Тео! Совсем другая жизнь… Другой уровень! Девчонки все завидовали — даже немки! Хотя я теперь тоже почти немка, мне сразу вид на жительство дали. Ну и славный он… Тео… — довольно равнодушно добавила она и ковырнула ложечкой шоколадное пирожное. — Неплохой шоколад, — кивнула она. — Конечно, не как в Швейцарии.
— Вы с Тео уже в Швейцарию успели съездить? — удивилась Ирка. Они же только месяц, как поженились, а если еще этот самый вид на жительство оформляли — Ирка отлично знала через интернет-приятелей, что это тяжело и долго тянется.
— Нет, мы еще до Тео, с девчонками из нашего магазина на Рождество ездили. А на Пасху — в Италию, папу римского смотреть! — легкомысленно ответила мама.
Ирка снова поглядела удивленно — и это она называет очень тяжелой жизнью? Потом сама себя одернула — всюду свои понятия. У них в балке тяжелая жизнь — когда в холодильнике пусто, зимние сапоги развалились, а до бабкиной пенсии еще неделя. В Европе, наверное, на Пасху в Италию съездить дешевле, чем здесь за квартиру один раз заплатить! Только… Жалко, мама вместо Италии не приехала к ней. Наверное, из-за документов! В Европе границ нет, ничего предъявлять не надо, а сюда б она поехала — обратно б уже не впустили… И вообще, мама сейчас приехала, так чего ныть?
— Я думала, Тео меня куда-нибудь покруче свозит, куда абы кто не ездит… — добираясь до клубничного пирожного, продолжала рассуждать мама. — В Бразилию, например, или на Гавайи. А он, как документы все оформили, сказал, что мы едем сюда! — Мама взмахнула испачканной в креме ложечкой, и в голосе ее явственно прозвучала обида. — Я ведь даже не говорила ему, что у меня дочь есть!
— Почему… не говорила? — едва шевеля губами, спросила Ирка.
— Что я, дура, в таком признаваться? — возмутилась мама. — А если б он не женился?
Она не дура в таком признаваться… Признаваться в ней. В Ирке. Как в краже. Или убийстве.
Мама подняла голову, посмотрела Ирке в лицо — и вдруг растерянно моргнула.
— Ты не думай… Я бы ему потом сказала… Ну, про тебя… Попозже… Когда… Когда он бы ко мне уже привык! Ну не в первый же месяц! И к тебе бы обязательно приехала… Не сразу, конечно… Когда б привык… Но он все сам знал! Сам сказал!
«Интересное кино… — отчужденно подумала Ирка. — И откуда бы ему знать?» Но спросила совсем о другом — о том, что волновало ее больше всего.
— И что теперь? — глухо спросила она. — Как мы дальше будем? Ты… Я…
— Не знаю… — мама растерялась. — Тео решит…
— А ты, значит, ничего не решаешь? — все так же глухо переспросила Ирка.
— Ну конечно! — пожала плечами мама. — Деньги все у него, я за ним только месяц замужем! Так что мы полностью от него зависим — я… ну и ты!
— Я от него совершенно не завишу! — отчеканила Ирка, поднимая на маму глаза, полыхающие таким мрачным, темным жаром, что та невольно отпрянула, едва не опрокинувшись назад вместе со стулом. — Я жила до его приезда и дальше вполне могу прожить.
— Ты… не понимаешь, — пробормотала мама, испытывая отчаянное желание отодвинуться еще дальше… а лучше сбежать из кафе, от этого столика и сидящей напротив странно взрослой, совсем незнакомой девчонки. И тут же сама на себя разозлилась — куда бежать? Чего она испугалась? Ведь это ее дочь, Ирка, ребенок… Ничего не понимающий в жизни глупый маленький ребенок! — Ты ничего не понимаешь! — старательно выказывая уверенность, повторила мама. — Это все твоя бабушка виновата, ее дурацкое воспитание! Разве можно жить, как вы живете? — страстно спросила мама. — Разве это — жизнь? Ну ничего… Теперь, раз уж мы тут, ты поймешь, как нужно!
— Нужно слушаться Тео?
Честное слово, Ирка вовсе не хотела иронизировать! Но словно сам собой вопрос прозвучал издевкой!
— Почему бы и нет? — Маму Иркин тон, кажется, вовсе не смутил. Или она не поняла? — По-моему, справедливый обмен: ты делаешь, что он хочет, а он дает все для человеческой жизни! Одежду, машину, украшения, путешествия… Дом! Настоящий, хороший, а не бабкину развалюху! Только не ври, что тебе это не нужно!
— Почему не нужно? Нужно! — пожала плечами Ирка. — Мне нужно, понимаешь, мам, мне! Чтоб было — мое! Вот такая я собственница! Не люблю, когда мне кто-то говорит: «Ты всем обязана мне!» — и может забрать, что дал, когда захочет! Поэтому лучше я все, что захочу, заработаю сама, — закончила Ирка и гордо посмотрела на маму. Может, немножко скомканно, но вполне понятно все объяснила — теперь мама ее непременно поймет. И наверняка зауважает — сама Ирка даже первоклашек самостоятельных уважает, а уж мама Ирку обязательно…
— Какие глупости ты говоришь! — усталым тоном взрослого, которому надоело слушать младенческий лепет, обронила мама и пригубила свой кофе. — Заработает она… Если даже я не могу заработать… Вон, за то, в чем ты завтра на улицу выйдешь, Тео сейчас расплачивается! — жестко усмехнулась мама. Но прежде чем Ирка сумела даже не ответить, а просто переварить сказанное, мамин тон изменился, и она успокаивающе коснулась тонкими пальцами Иркиной ладони. — Ты не волнуйся, малыш! Вряд ли, конечно, Тео возьмет тебя с нами в Германию, но он обязательно что-нибудь для тебя придумает…
— Кто придумать? Что придумать? — весело грянуло у Ирки над ухом, и Тео, обвешанный свертками, краснощекий и улыбающийся, как маленький кривоногий Дед Мороз в кургузом пиджаке и кирпичных штанах вместо шубы, возник рядом с их столиком. — Девушка в магазин так медленно считать, как будто их мозг считать, а не калькулятор! Но даже они, наконец, закончить! — И с радостным «ух» он свалил бесчисленные пакеты рядом с Иркой. И плюхнулся на свободный стул. — Мне почему-то казаться, мои милый дама говорить обо мне! — лукаво склоняя голову к плечу, спросил он.
— Ирочка беспокоится, что будет с ней, когда мы уедем домой! — стараясь не глядеть на него, тихо сказала мама.
— Домой? Какой домой? — удивился Тео и тут же сообразил. — Ах, в Германий! Разве я не объяснить тебе, милая? У меня есть маленький деловой интерес Россия, а теперь есть большой, очень большой интерес прямо здесь. — Он даже подпрыгнул на стуле, точно его деловой интерес находился тут, в кафе. — И очень слабый интерес Германий. Германский бизнес — старый бизнес, сильно поделенный бизнес. Здесь — молодой бизнес, место для энергичный делатель. Наш бизнес быть здесь! Мы дома, дорогая! Ты быть рада? — спросил он. Непонятно только, кого — Ирку или маму.
Кофейная ложечка вывалилась из маминой руки и со звоном ударила в кафельный пол.
— Ты хочешь сказать… — страшным шепотом выдохнула мама. — Мы приехали — насовсем? Мы не вернемся в Германию? Мы будем жить… в этой кошмарной стране? — срываясь на визг, закричала она. И не обращая внимания на переполошившихся официанток, завопила: — Я не хочу! Я не согласна, не согласна! Я хочу домой, хочу в Германию!
— Езжай, если хочешь, — равнодушно обронил по-немецки Тео. — Правда, основные мои активы я уже перевел сюда, в Германии остались такие крохи. — Он небрежно прищелкнул пальцами. — Но ты свободная, самостоятельная женщина — я ничего не собираюсь тебе запрещать.
Мама посмотрела на него широко открытыми, остановившимися глазами… и по щекам ее покатились слезы.
— Пойдем домой, — глухо сказала Ирка, вставая. — На сегодня уже хватит сюрпризов.
— С удовольствием идти в твой прекрасный дом, — согласился Тео, с готовностью вставая. — Только не знать, как быть со страшный коза. Очень грозный зверь! — серьезно заверил он. — Очень могучий — один удар рог пробивать целый туалет насквозь. Просто невероятно, фантастика сильный зверь-коза! И очень активный женщина ваш бабушка, кажется, не очень сильно меня любить…
— Он ветхий совсем был, доски сгнили… — рассеянно пояснила Ирка. И тут же уточнила: — Я имею в виду туалет. Грозного зверя-козу я возьму на себя. — Обещать взять на себя бабку она не стала — она старалась не давать невыполнимых обещаний.
Они сидели дома, за ужином — и молчали. Все молчали. Мама, словно застывшая в глубоком, непреодолимом горе, тыкала вилкой в тарелку, то и дело промахиваясь мимо макарон. Добытая Иркой из глубин буфета та самая, любовно сохраненная мамина чашка четырехлетней давности стояла возле ее локтя и не вызывала у мамы никаких воспоминаний. Мама на нее и не глядела. Мрачная Ирка ковырялась в еде. Любезная улыбка мертвым грузом повисла на пухлых губах Тео, а красные щеки сейчас просто полыхали. Он поглядывал то на жену, то на Ирку, но не решался прервать молчание. Что необычно — молчала бабка! И кот! Первая угрюмо громыхала кастрюлями, а второй неслышно засел под столом и даже обычных подачек лапой по коленке не требовал.
Только со двора, через кухонную форточку, д