— У президента есть подходящий внук? — удивилась Ирка.
— Нету, значит, заведет, куда он денется, — усмехнулся Тео. — Не заведет — заведем другого президента. С внуками. Все наши силы и возможности будут в твоем распоряжении, если мы подружимся, — понизил голос Тео.
— Именно поэтому ты не хочешь, чтоб я общалась с ребятами? — голос Ирки стал еще холоднее. — Ты велел маме забрать мою мобилку?
— Кажется, ты и впрямь считаешь меня дураком. Зачем бы я стал это делать? — откидываясь на спинку сиденья, переспросил Тео. — Вы, ведьмы, и без мобилок найдете как связаться — через зеркало, например…
Ирка подозрительно поглядела на него, но ничего не сказала. Их такси проскочило перекресток в последний момент, на уже мигающий зеленый свет, и тут же встало, увязнув в плотной, от перекрестка до перекрестка, пробке.
— Почему тогда она так себя ведет? — Ирка не собиралась сдаваться. — В ребят вцепилась, потом фокус с мобилкой…
— Ты не заметила, что она ревнивая? — равнодушно обронил он. — Особенно к тому, что, как она считает, принадлежит ей. Ты радуйся, что пока она тебя ревнует к твоим друзьям. — Он окинул Ирку заинтересованным взглядом, и было в этом взгляде что-то такое, от чего Иркины руки непроизвольно сжались в кулаки и захотелось немедленно обломать проклятому черту рога. — У тебя волосы черные, а у нее светлые, — задумчиво сказал черт. — У тебя зеленые, а не голубые глаза и смуглая кожа. Еще у тебя отличная фигурка… и ты умна, так что у тебя никогда не будет тупого кукольного личика. Зато есть аура загадочности. Пройдет еще года три, и станет заметно, насколько ты на самом деле интереснее своей мамы. Не красивее, а именно — интереснее, для вас, женщин, это намного важнее, красоту, ее ведь и нарисовать можно. Вот тогда ты и столкнешься с настоящей ее ревностью! — И Тео злорадно ухмыльнулся, на миг приоткрывая желтые острые клыки.
— Ты врешь! — затравленно глядя на Тео, выдохнула Ирка. — Неправда! Мама никогда не станет… Она мной гордится! Она…
Водитель мельком глянул через плечо, с любопытством косясь на неожиданно развоевавшуюся пассажирку. Поймав этот взгляд, Ирка замолчала, глубоко вздохнула, с облегчением рассмеялась… и тоже откинулась на спинку.
— А ведь ты врешь! — снова, на этот раз с удовольствием повторила она. — Я ваше племя неплохо изучила — для вас нет большего кайфа, чем близких людей между собой ссорить! Накрутите, подстроите, сплетню пустите, самые простые и невинные вещи так переврете…
Тео беззвучно приложил пухлые ладошки одна к другой — поаплодировал.
— Ты действительно неплохо нас знаешь, — кивнул он. Наклонился и прошептал, обдавая ее ухо горячим дыханием, в котором сквозь лимонную отдушку пробивался запах тухлых яиц: — А знаешь, что среди чертей, которые сеют раздоры, считается, как у вас говорят, высшим пилотажем? Рассорить с помощью чистой правды. — И оставив напряженную, как струна, Ирку самой думать, к чему это было сказано, он наклонился вперед, похлопывая шофера по плечу. — Простить, уважаемый водитель машина! Мы здесь выходить, идти пешком за бесплатно, а не стоять неподвижно за деньги на счетчик!
— Не выпендривайся! — буркнула Ирка, тоже начиная выкарабкиваться из машины. Продавленное бесчисленными пассажирами сиденье пружинило, не давая ей выбраться.
— Почему? — удивился уже стоящий на тротуаре немецкий черт. — Мне нравится!
— Если я и впрямь соглашусь помочь тебе избавиться от местных… конкурентов, мне придется терпеть это постоянно? — Ирка наконец вылезла из машины и с треском захлопнула разболтанную дверь.
— У нас будет чудесная семья — черт, ведьма… и бывшая возлюбленная бога Симаргла, — ухмыльнулся Тео. — Кажется, только бабушка у тебя вполне человек, но с ее характером она тоже впишется!
Ирка поперхнулась и отчаянно закашлялась, прижимая руки к груди и хватая ртом холодный, как кусочки льда, февральский воздух. Глаза оставшегося в машине водителя блеснули двумя красными точками — словно в них отразился красный сигнал светофора. Он подался вперед, глядя на кашляющую Ирку, но в этот момент Тео основательно хлопнул ее ладонью между лопатками; Ирка еще пару раз кхекнула и выпрямилась.
— Видишь, я уже готов прийти тебе на помощь! — нравоучительно сказал черт.
— Я даже не знаю, что меня пугает больше — жить одной семьей с чертом… или жить одной семьей с мамой и бабкой одновременно! — пробормотала Ирка. — Одно счастье — мама вместе с бабкой жить не согласится.
— Непременно согласится, — уверенно заявил Тео. — Надо же ей доказать, как многого она в жизни добилась, хотя бабушка считала ее никчемной, а теперь сама живет в роскошном дочкином доме из милости. Я не против доставить ей такое удовольствие. Если ты так много знаешь о чертях, должна помнить — мы часто женимся на человеческих женщинах. И своих жен с детьми никогда не обижаем, — серьезно добавил он.
Ирка кивнула. Черти, во всяком случае местные, и впрямь женились на человеческих женщинах и были нежными мужьями и прекрасными отцами. Обычно человеческие родственники жен пытались рогатых мужей ухайдокать — и не потому, что черти им чего плохого делали, а исключительно из зависти к благополучию чертовых жен и детей. Особенно здесь отличались тещи. Ирка представила себе бабку, заставшую Тео на кухне нового трехэтажного дома в полураздетом виде — не в смысле, что в трусах и майке, а в рогах и копытах. И взлетающую над головой бабкину боевую сковородку!
Ну, что ж, если она захочет от черта избавиться — знает, как…
— Свою жену даже маньяк Чикатило не обижал, — буркнула Ирка. — Вы другим людям очень много зла делаете…
— Если мы вытесним местных чертей, будем делать меньше. Не потому, что мы такие хорошие… — он скривился. — Просто мы готовы заключить с тобой сделку, ведьма Хортица. Надеюсь, ты не собиралась уничтожить все мировое зло на корню? — усмехнулся он.
— Чем его меньше, тем лучше, — неопределенно пробормотала она, то ли возражая, то ли, наоборот, соглашаясь.
Они неспешно шли по центральному проспекту. Под ногами розовая плитка сменялась серой, а та — коричневой — каждый из расположенных вдоль проспекта магазинчиков, банков и офисов по-своему отделывал кусок тротуара перед входом. Пробка на дороге стронулась с места — оставленное ими такси ехало рядом, сквозь стекло Ирка видела смутный силуэт водителя.
— Пришли! — гордо сказал Тео, широким жестом указывая на тяжелую, по-старинному темную и «завитушчатую» дубовую дверь.
— Красиво! Только нагло, — сказала Ирка, разглядывая украшенный отлично отреставрированной лепниной особнячок и солидные буквы вывески над фасадом — «Seelebank»[13], с пущенным поперек оконных стекол слоганом: «Seelebank — самый душевный банк!»
— Ты ж не понимаешь по-немецки! — усмехнулся Тео.
— Тут и без немецкого все понятно! — фыркнула Ирка. Огляделась по сторонам. — И место козырное выбрали!
— Нам нужны клиенты. Прошу! — сказал он, без усилия распахивая перед Иркой тяжелую дверь.
Двигаясь в неспешном потоке машин, брошенное ими такси поравнялось со входом в банк… и поползло дальше. Ирка поглядела ему вслед, сама себе покивала задумчиво и зашла. Тяжелая дверь мягко и беззвучно закрылась за спиной, словно ее придержали невидимые руки.
Ирка остановилась. После пасмурного зимнего дня яркий золотистый свет ударил по глазам, отражаясь в блестящей латуни перил настоящей мраморной лестницы. Охранник за стойкой, одетый во что-то вроде старинной офицерской формы, рассиялся им навстречу приветственной голливудской улыбкой… и шикарным синяком на скуле. Привыкшая к яркому свету Ирка заметила и еще кое-что: разбитое стекло у стойки охранника; яму на гладкой латуни перил, как от сильного удара; разбитую мраморную ступеньку.
— Это что? — разглядывая старательно прибранные, но все же еще заметные следы недавно учиненного разгрома, поинтересовалась Ирка.
— А это у нас вчера визитеры были! — почти довольно объявил Тео. — Из местных! Охрану прощупывали. — Он хихикнул и, вытащив из кармана закатанный в пластик прямоугольник, сунул его Ирке в руки. — Подержи!
— «Тео Фелл, генеральный директор», — прочитала Ирка. Под пластиком красовалась фотография Тео — пухлые щеки, невинно-близорукий взгляд, беспомощная и чуть виноватая улыбка на губах. Ирка поглядела на Тео… на фотографию… на Тео… и вдруг смачно плюнула на пластик. Фотография дрогнула… забликовала, переливаясь в свете ламп, как бликуют голограммы на документах… и надо лбом фото-Тео проступили острые витые рога. Кожа налилась краснотой, морда вытянулась, поросла шерстью, обнажились в оскале крупные зубы. На Ирку глядел красномордый черт.
— Не туда смотришь! — буркнул Тео, осторожно сунулся к отгораживающему мраморную лестницу турникету… и тут же метнулся обратно.
Длинная, как копье, сверкающая молния с треском вонзилась в плиточный пол. Турникет загудел, как трансформаторная будка, и его края налились искристым серебряно-золотым пламенем.
— Вжих! Вжих! Вжих! — Паутина молний затянула проход, турникет полыхнул… и погас. В воздухе сильно запахло озоном.
— Вот! — с торжеством объявил Тео. — Видела? Пусть только попробует кто без пропуска сунуться! И нечего на него плевать, — обиженно добавил он, забирая у Ирки свой пропуск и протирая его идеально белым платком. Платок он небрежно кинул в турникет — и тот исчез в новой вспышке молнии. Даже пепла не осталось.
— Пошли! — скомандовал Тео, вкладывая пропуск в щель турникета и дождавшись вспыхнувшего зеленого огонька.
— Ты не забыл? У меня пропуска нет! — невольно отступила назад Ирка.
— Ты — с сопровождающим лицом! — внушительно объявил Тео и подставил это самое лицо под торчащую над турникетом камеру. Только тогда турникет подтверждающе загудел, из щели в ладонь Тео вывалился пропуск, и вход открылся. — Или ты боишься? — шагая через турникет, с явной подначкой в голосе поинтересовался он.
Ирка вздохнула — лезть в турникет не хотелось ужасно, но черти — они как стая одичавших псов, только покажи свой страх, сразу накинутся и растерзают!