— Не трогай ее! Не смей, это моя жена! — И свалившийся с умывальника парень повис у Ирки на плечах.
Не глядя, Ирка ударила локтем, послышался сдавленный хрип, парня снесло, крепко приложив об кафель головой.
В груди Ирки вспыхнула дикая боль, казалось, она слышит, как трутся друг о друга ее собственные ребра! Тонкие руки противницы стиснули Иркины плечи, будто стальные обручи, и принялись давить, давить, давить… В лицо уставились неподвижные, как у куклы, немигающие глаза, скалились острые клыки и метался между ними черный язык.
— А-х-хр! — захрипела Ирка, пытаясь поднять руку. Страшная боль затопила тело… Черные Иркины когти с глухим чвяканьем вошли противнице в бок. Тварь продолжала стискивать Иркины плечи, словно не чувствуя, как Иркина рука уже шарит прямо внутри нее! Перед глазами у Ирки помутилось, в голове вспыхнул лютый черный огонь…
Ее пальцы стукнулись во что-то плотное, гладкое… И когти ведьмы-оборотня плотно сомкнулись.
— А-ах! — Ирка рванула… Ухватив за ребро, оторвала противницу от себя, развернулась на пятке… Пойманная тварь зависла в воздухе, как растопырившаяся лягушка… Со всего маха Ирка шарахнула ее физиономией об уцелевший умывальник. Фаянс раскололся, обнажив срез никелированной трубы. Ирка вскинула свою противницу над головой и швырнула ее прямо на поблескивающее острие.
Грудная клетка хрупнула, как пробитый ножом картон… тонкое летнее платьице лопнуло на спине — и конец трубы вышел наружу! Острый обломок торчал из спины существа, но крови не было снова — над обтянутой легкой тканью платьица спиной лишь клубилось едва заметное облачко черной пыли. Проткнутое насквозь создание корчилось, как полураздавленный червяк.
Ирка рванула на спине твари летнее платьице. Затрещала ткань… И в руке у Ирки остался… разодранный надвое офисный жакетик. Со свисающим с лацкана пропуском.
Спины у существа не было. Совсем. Ни кожи, ни… Ничего. Прошивший ее обломок трубы торчал из аккуратной дыры от плеч до поясницы — точно у одностороннего, только с передней частью, манекена. Внутри дыры виднелся желтый столб позвоночника и такие же желтые полукружья ребер. Веревками обвисли ссохшиеся, точно мумифицированные, внутренности, болтались черные сморщенные мешки легких, и в такт каждому движению стонущей твари взмывалось легкое облачко черного праха.
Короткие русые кудри исчезли — вдоль щек пытающегося приподняться существа упали длинные, гладкие, как шелк, пряди цвета каштана. На полу, оскальзываясь ладонями в прибывающей воде, ворочалась Маричка.
— Это не моя жена, — выдохнул несчастный парень, поднимаясь с пола.
— Кретин! — заорала Ирка. Сердце все еще неистово колотилось в груди, воздуха не хватало, а вдохнуть не получалось — в груди полыхала боль. А все этот, если б он под руку не лез, если б она не боялась его пришибить… — Твоя жена умерла, придурок! Это навка! Навка! — выкрикнула Ирка, потрясая перед носом парня разодранным пиджаком. — У кого еще тело сзади «отворенное»!
— Навка… Это… вроде мавки? Как у Леси Украинки? — неожиданно блеснул познаниями парень.
— Нет, это вроде заманить и сожрать! — рыкнула Ирка. — Они всегда на таких, как ты, охотятся!
Парень поглядел в «отвор» на спине Марички… Его согнуло пополам и стошнило в прибывающую воду.
— А ты, что ли, мой ангел-хранитель? Как в кино? — вытирая рот ладонью, пробормотал он и озадаченно поглядел на Иркины когти.
— У него обеденный перерыв, просил меня пока присмотреть, — пряча когтистые руки за спину, буркнула Ирка. — Хотя как хочешь, конечно… — Ирка тяжело привалилась к стене. Галогенные лампы медленно кружили у нее перед глазами. — Ты там орал в банке, что твоя жизнь тебе не нужна. Так что могу оставить вас наедине. — Она ткнула пальцем в дергающуюся, как пришпиленная булавкой гусеница, Маричку. — От их клыков, говорят, очень приятно умирать. Так нежно… Так сладко…
Парень невольно попятился.
— Нет? Тогда приводи себя в чувство! Твоей жене бы не понравилось, как ты тут сам себя приканчиваешь. И, кстати, пафосный памятник ей триста лет не нужен! — Ирка махнула рукой. — Все, вали отсюда, и побыстрей, пока никто охрану не известил!
Парень покорно кивнул и пошел к выходу. У самой двери он остановился и вдруг совсем трезвым, ясным голосом спросил:
— Почему ты не говоришь, чтоб я никому про тебя не рассказывал?
Ирка хрипло хохотнула и тут же зашлась кашлем.
— Давай-давай! — подбодрила она. — Расскажи… как ты в банк пошел душу заложить, а тебя завотделом по связям с общественностью чуть не съела.
— Действительно, глупо как-то! — поежился парень. Взялся за ручку двери, оглянулся. — А ты тут… справишься?
— Да уж как-нибудь, — повела плечом Ирка.
— Ну… Тогда… спасибо тебе… За все, — тихо сказал он… и дверь за ним захлопнулась.
Вырвавшийся ручеек змейкой скользнул в коридор.
— Надо пошевеливаться, — сама себе велела Ирка, отлепилась от стены и склонилась над Маричкой. — У меня в ботинках уже полно воды! — Ирка сгребла навку за волосы и запрокинула ей голову назад. — А мне эти ботинки, между прочим, мой парень подарил! Знаешь, какой у меня парень? Это он показал, как тварей, вроде тебя, к полу приколачивать!
— Отпусти-и-и! — простонала Маричка. — Не имеешь права! У меня с вашим банком… трудовой договор!
— Договор? — хищно восхитилась Ирка. — У себя в Карпатах ты людей к пропастям заманивала, а у нас — в женский туалет?
— Тут просто видеокамер нет, — прохныкала навка. — Раньше были, но я их того… Вообще-то, я не всех заманиваю, а только тех, кто скандалить начинает! Работа у меня такая! Мои они! Моя доля!
— Да поняла уже… — криво усмехнулась Ирка.
— И не сюда вовсе! — продолжала сознаваться навка. — Здесь нельзя, засекут… Мне их потом находить положено… по адресу в заявлении. Они же адрес в заявлении пишут.
— Так чего ж парня сюда потащила? — Ирка улыбалась. Губы кривились, как змеи, растягивались, будто резиновые.
Навка глянула на нее… и, ойкнув от ужаса, зачастила:
— Так все черти, проклятые! Зарплату задерживают! Мне от самого открытия только один бомж и достался — на бутылку приходил одалживать! Я как этого парня увидела — в голове помутилось, знаешь ведь, не можем мы по-другому… Теперь мне совсем конец, — и навка вдруг тихо завыла.
— Эй, ты чего? — встряхнула ее Ирка.
— А чего ж? — выть навка прекратила, но ее голос звучал тоскливой безнадежностью. — Черти тебя охмурять велели по полной и про мой трудовой договор — ни-ни! А я вот… не выдержала… Не простят. Скрутят и обратно в Карпаты отправят. Прямо к чугайстеру! Продуктовой посылкой.
— К чугайстеру? Который вас, навок, жрет? — озадаченно переспросила Ирка.
— Ты уж лучше меня сама убей, ведьма, — прошептала навка. — Все не так страшно…
Ирка выпустила навкины волосы, так что та от неожиданности ткнулась лицом в растекающуюся по полу воду.
— Ты где живешь? — Ирка вертела в пальцах свисающий с разодранного пиджака пропуск.
— А… нигде не живу, я ж нежить… — пробормотала навка. — Или… ты насчет того, где ночую? Так прямо здесь, в комнате отдыха! Герр Тео велел… Чтоб, значит, под контролем…
— Выходит, тебе по-любому пропадать — не я прикончу, так чугайстер сожрет, — заключила Ирка.
Наклонилась над навкой, ухватила ее за плечи и… рывком сдернула с трубы. С глухим чвяком зазубренный конец вышел из тела навки.
Навка плюхнулась в растекшуюся по полу лужу. Полежала без движения и… приподнялась на локтях, изумленно глядя на Ирку сквозь завесу спутанных волос.
— Ты меня что… Отпускаешь? — недоверчиво спросила она.
— Мне не нужно, чтоб черти знали, что ты мне все рассказала, — равнодушно обронила Ирка. — Так что, считай, тебе повезло. Приведи себя в порядок, навь… — Ирка швырнула ей обрывки жакета. — А это пока останется у меня! — Ирка сунула в карман сорванный с лацкана навки пропуск. — Чтоб ты парня того искать не вздумала!
— Что ж я, дура? — оскальзываясь в воде, забормотала Маричка. — Мне жизнь не дорога? То есть не жизнь, конечно, какая у навок жизнь, но то, что есть, пусть пока будет! — Она вскочила, метнулась к двери и тоже остановилась, как и парень. — Хочешь, я на тебя работать буду, а, ведьма? Ты только скажи… А то уж рогатые эти надоели!
— Мне надо подумать… — неопределенно мотнула головой Ирка, но навку устроило.
— Спасибо, ведьма! — крикнула она, выскакивая за дверь — новый поток воды хлынул через порог, разливаясь по коридору.
— Не за что, — доставая навкин пропуск и глядя на фото, прошептала Ирка. — Вот ведьмино Слово, навь, совсем не за что. — Она снова спрятала пропуск в карман и, поглядывая в чудом уцелевшее зеркало, принялась торопливо смывать следы крови.
— Ирина Симурановна! — гулко прозвучал в коридоре голос начальника отдела кредитования. — У вас все в порядке? Мы не собираемся водить вас в туалет за ручку, но вас так долго нет! Ирина Симурановна, пирожные зачерствеют! А это что такое? — Из коридора послышалось хлюпанье. — О, черт!
— Сам такой! — буркнул в ответ Тео. — Это вода… Что тут происходит? — Хлюпанье стало громче, и на пороге выросли две знакомые фигуры.
— Ирэна, ты сказала, что ушла в туалет! — выпалил Тео.
— А я, по-вашему, где? — отворачиваясь от зеркала, надменно поинтересовалась Ирка.
— Что… Что вы натворили, Ирина Симурановна? — завопил начальник кредитного отдела, завидев учиненный разгром.
— Я? — возмутилась Ирка. — Это у вас что тут творится? Я зашла в туалет, хотела помыть руки — отвалился кран! — Ирка гневно швырнула зажатый в руке кран — тот булькнул в воду у самых ног Тео и тихо потонул. — Сумку на умывальник поставила — и глядите! — Она обвиняющим жестом указала на битый фаянс.
— А потом твоя сумка перескочила на соседний умывальник? А потом еще на один? — переводя взгляд с одной кучки битого фаянса на другую, тихо поинтересовался Тео.
— За компанию посыпались, — злоехидно фыркнула Ирка. — Как один рухнул, так и остальные за ним! Не надо покупать дешевку! У меня ботинки мокрые, у меня джинсы насквозь… Солидный немецкий банк, а туалет, как в каком-нибудь ЖЭКе! Такое впечатление, что вы у нас уже лет сто работаете! — И закинув рюкзак через плечо, Ирка направилась к выходу, царственно бросив на ходу: — Тео, я уезжаю!