Мама! Ирка резко открыла глаза — ощущение довольства исчезло моментально. Ее не ждали два ленивых и свободных выходных дня, хотя уроки сделаны еще вчера, даже контрольная решена с Танькиной помощью, и рекордное количество чертей перебито — можно честно расслабиться. Нет! Мама ведь не знает, что Тео — черт, мама… Мама сейчас сходит с ума! Вчера Тео уехал в свой банк и не вернулся. Наверняка она звонила ему на мобилку и не получила ответа. Скоро она узнает, что ночью в банке произошел взрыв и Тео пропал, и все сотрудники пропали…
Ирка не сможет признаться, что это она отправила Тео в Пекло. Мама такого ужаса никогда не поймет! И не простит.
— Мама его не любила, — убеждая то ли себя, то ли кого-то, прошептала Ирка. — Ей просто нужно то, что он мог дать, — деньги, дом, благополучие… Но у меня ведь тоже есть деньги!
Конечно, пятьдесят тысяч долларов, полученные как гонорар за колдовство, немножко «порастряслись», но именно что немножко — Танька неусыпно бдила, чтоб Ирка и Богдан пользовались только процентами, не трогая основную сумму. И есть ведь еще золотые волосы Дины! Обещанный Тео трехэтажный дом на это, наверное, не построишь, но хватит купить квартиру в центре, в новостройке, где внизу парикмахерская, бассейн и тренажерный зал, а все соседи сплошь крутые, как мама и мечтала. Ирка начнет прирабатывать колдовством — один раз заработала и еще сможет! Да, это опасно, неправильно, хортицкая ведьма не должна тратить свои способности ради чьей-то выгоды…
Она уже поступила правильно — ради всех людей, живущих по берегам Днепра. И стала навсегда виноватой перед мамой. Поэтому все правила могут идти… к черту! Прямо за Тео следом.
Кряхтя, Ирка села на постели. Надо идти, надо отыгрывать свою роль обеспокоенной дочери, помогать в поисках — наверняка мама уже не первый час висит на телефоне. Просто Ирку не стала будить…
Странно, в доме так тихо. Телефонные звонки, встревоженные разговоры, торопливый топот ног — все это должно быть. Но дом благостно, по-субботнему тих, кажется, на кухне шумела вода — вроде как мыли посуду. Ирка посмотрела на негромко постукивающие ходики на стене. Ого, ничего себе она заспалась — час дня! И никто, даже бабка, ее не будит! Может… Маме уже позвонили и сообщили, что банк разрушен? Может, она умчалась туда, и ее попросту нет дома?
Ирка испытала мгновенное трусливое облегчение — встреча с мамой и начало долгого, на всю жизнь вранья откладывались. Тут же выругала себя и начала одеваться — медленно, неохотно — желание забаррикадироваться в кровати, никого не видеть, ничего не узнавать и не решать стало почти непреодолимым.
— Преодолею как-нибудь, — сквозь зубы процедила Ирка, заставляя себя влезть в штаны. Она провела щеткой по волосам, встряхнулась и скомандовала: — Пошла!
И пошла. Из комнаты. Через коридор. К кухне. Туда, где журчала вода.
— О, проснулась, спящая красуня наша! — оборачиваясь от раковины, усмехнулась бабка. — Я вже думала, мы на тоби не лише завтрак, а и обед сэкономим!
Мама, на углу стола зачем-то собиравшая еду на поднос, только громко фыркнула и отвернулась от Ирки. Так у них в школе девчонки делали, когда хотели показать, что на кого-то обижены.
Ирка поглядела на нее изумленно. Она ожидала чего угодно — слез, страха, растерянности, гнева… Но мама была абсолютно спокойна — только демонстративно обижена на Ирку.
Ирка потопталась на пороге, подошла к столу — подчеркнуто не глядя на Ирку, мама составляла на поднос тарелку с борщом, нарезанный хлеб. Ирка покрутилась рядом… мама искала что-то глазами…
— Ты это ищешь? — Ирка, не глядя, схватила что под руку подвернется.
Мама поглядела на пакет у нее в руке… потом, презрительно, на Ирку:
— Ты не знаешь, на что мне средство для чистки труб? Ложкой его есть?
Ирка дико поглядела на пакет, бросила его на стол, схватила маму за руку и тихо, чтобы бабка не услышала, спросила:
— Э-э… мам, а у нас э-э-э… все в порядке?
Ну не может же она сказать — мам, а ты уже знаешь, что Тео того… копыта откинул? И рога отбросил…
Мама быстро покосилась на бабку, убедилась, что со звоном бьющая в старую раковину вода заглушает все, и зло прошептала:
— У тебя-то наверняка все в порядке, а до других тебе дела нет, эгоистичная девчонка!
— Я… — Ирка на шаг отступила, растерянно глядя на маму.
— Ну не я же! — возмутилась мама, подхватывая заполненный поднос. Секунду подумала, тряхнула волосами. — А теперь пропусти меня, не видишь — мне тяжело!
— Я помогать, meine Herz! — раздался сзади слабый, исполненный артистического страдания голос. — Ты не должна утруждайт себя такой тяжелый Tablett ради меня!
Ирка обернулась. Привалившись плечом к дверному косяку, точно без опоры его и ноги не держали, в проеме стоял Тео. Голова у него была плотно обмотана белой «шапочкой» бинтов, щеки измазаны зеленкой и йодом, словно Тео собирался играть в индейцев, на скуле красовался пластырь, бинты закрывали руку, плечо и ногу… Но это был Тео! Совершенно живой, хоть и потрепанный!
— Ни в коем случае! Ты на ногах еле стоишь! В постель, немедленно в постель! — вскричала мама. — Я тебе все принесу!
— Ты так заботиться об я, дорогая! — прокряхтел Тео, повернулся и уковылял в темноту коридора, по дороге бросив на Ирку насмешливый взгляд.
— Ты бессовестная, отвратительная девчонка! — прошипела мама в самое ухо Ирке. — Я не знаю, о чем тебя просил Тео… Но я тебя просила тоже! А ты не сделала — я знаю, что не сделала! Ты меня ни в грош не ставишь! Вот такая твоя благодарность родной матери!
Сгибаясь под тяжестью подноса, направилась прочь из кухни.
— Я помогу! — Ирка попыталась перехватить поднос, но мама ловко обминула ее и презрительно сморщила носик:
— Раньше надо было помогать — и не мне, а Тео! Теперь он попал в катастрофу! Он страдает! А ты… Тебе его даже не жалко! Бессердечная! — И с трудом неся поднос на вытянутых руках, вышла.
— Почему же не жалко — жалко! — тихо буркнула Ирка. — Что не добила! — она покосилась на бабку — та все еще шуровала посудой и не обратила на короткую сценку особого внимания — и выскользнула в коридор вслед за мамой.
Впереди хлопнула дверь спальни. Стараясь не скрипнуть половицей, Ирка прокралась к двери и приникла к створке чутким собачьим ухом.
— Ирка проснулась, — по-немецки сказала Тео мама.
— Видел, — мрачно буркнул тот.
— Да, конечно… — пролепетала мама. — Не сердись, дорогой. Тебе больно?
— А ты как думаешь? — буркнул Тео. — Меня чуть не расплющило, я чуть не задохнулся и чуть не утонул одновременно!
— Утонул? — растерялась мама. — Как можно утонуть — в банке? В нее же голова не пролезет… — робко пробормотала она.
За дверью воцарилось молчание.
— Это ты так пытаешься шутить? — недобро поинтересовался Тео. — По-русски, кажется, bank — банк и Einmachgefäß — банка звучат почти одинаково?
— Я хотела тебя развеселить, — виновато вздохнула мама.
— О, спасибо тебе, дорогая, я безумно тронут! Здание, в которое мы вложили несколько миллионов евро, разрушено в щепки, мои… э-э… сотрудники, без которых я ничего не могу делать, почти все погибли…
«Почти?» — за дверью приподняла брови Ирка. Недоработка.
— …А ты хочешь меня развеселить своей немудрящей шуточкой? — продолжал наседать Тео.
— Прости…
Ирка за дверью словно видела, как мама опустила голову и тщательно подвитые локоны светлых волос упали ей на щеки.
— Прорвало трубы, — после недолгого молчания мрачно буркнул Тео. — Это я насчет того, почему чуть не утонул.
— Понятно… — еще тише пролепетала мама.
— Что тебе понятно, что понятно? — снова взъярился Тео. — Тебе понятно, что все мои планы — насмарку! И все из-за твоей дочери!
И снова молчание.
— Но, Тео, мне непонятно… — робко начала мама.
— Ах, все-таки непонятно… — издевательски процедил Тео.
— Да, непонятно! — явно набравшись смелости, отчаянным воробьишкой пискнула мама. — Ирка — всего лишь девочка-школьница, а не какая-нибудь международная террористка… или наемная киллерша! Как она может быть виновата в том, что твой банк разрушен?
— Because she is nasty sly intrigant! Wicked witch![30] — по-английски, видно, чтоб мама не поняла, бросил Тео. И снова перешел на немецкий. — Я, конечно, не могу утверждать, что она виновата… В конце концов, я ее там не видел… — выдавил наконец он, и каждое слово давалось с трудом, словно его душили. — Но видишь ли, если теперь Ирэн мне не поможет, для меня все пропало — я буду полностью разорен!
— Но, дорогой… — снова возразила мама. — Я все равно не понимаю! Как тебе, взрослому мужчине, серьезному бизнесмену, может помочь моя девочка?
— Наша… наша девочка, дорогая, — с усмешкой в голосе напомнил Тео. — Скажем так… У Ирэн есть возможности… и связи.
— У девочки тринадцати лет? — изумилась мама.
— Почти тринадцати. Тринадцать еще не исполнилось, в этом и прелесть, — напомнил Тео. — Послушай меня очень внимательно, дорогая… — Голос Тео вдруг зазвучал серьезно и проникновенно.
Конечно, Ирка не могла его видеть, но была уверена, что он взял маму за руки, и добрые кроткие глаза из-под стекол кругленьких очочек, делающих Тео таким трогательным и беззащитным, теперь заглядывают маме в лицо.
— В Германию мы вернуться не можем. У меня и раньше было там не очень надежное положение, а теперь… — Тео не закончил, только вздохнул, и мама также вздохнула ему в унисон. — Здесь тоже плохо. Все активы были вложены в банк, и считай, они пропали. Кроме того, меня ждет долгое разбирательство с вашими властями по поводу взрыва и гибели моих сотрудников… And where all their bodies disappeared[31], — снова по-английски добавил Тео. — Чем это разбирательство может закончиться, я даже боюсь и подумать. Говорят, ваша полиция не слишком заинтересована в поисках настоящего виновного — ей глав