— Как ты смеешь обзывать взрослого человека, маленький мерзавец! — завизжала мама. — Ах, так, да, так? Значит, для твоих приятелей я — эгоистичная дура? — Она обернулась к Ирке. — Ты тоже так о родной матери думаешь? Правильно Тео говорит — нам придется научить тебя уважению! Что мне делать дальше, милый? — Она повернулась к Тео.
— Вели девчонке стать сюда! — глухо сказал Тео, указывая на одиноко растущее на берегу ручья дерево.
— Ирка, сюда! — повелительно, как собачонке, крикнула мама.
Ирка покорно метнулась к дереву и прислонилась к стволу. Она стояла, словно впаянная в жесткую, царапающую спину мерзлую кору. Ее руки не были связаны, она казалась совершенно свободной, и в то же время отданный приказ держал крепче, чем стальная цепь.
— Пора! Время! — поглядев на часы, негромко сказал Тео, и собранная у берега ручья куча хвороста вспыхнула неистовым пламенем, точно в нее плеснули бензином.
— Власть! — запрокидывая голову, проорал болотный, и человеческая личина сползла с него, открывая сучковатые кривые рога и покрытую похожей на мох шерстью морду.
— Власть над телами и душами! — нестройным хором откликнулись замкнувшие вокруг полукольцо черти.
— Власть! — проорал Тео — исчез нескладный забавный немец в битых очках. Острые длинные рога словно насквозь прокололи затянутое тучами небо, и кожистые нетопыриные крылья плащом стекли с чудовищных плеч кирпично-красного дьявола.
— Власть над хортицкой ведьмой! — откликнулись черти — прыгающие желтые пятна пламени освещали покрытые шерстью хари, пятачки, частокол рогов…
— Сила! — одновременно выкрикнули Тео и болотный.
— Чертова сила! — дружным ревом откликнулись черти.
— Посмотри на них, мама! — обвисая в невидимых путах, простонала Ирка.
Мама смотрела. Зажав рот ладонями, так что только широко распахнутые, полные ужаса глаза глядели поверх пальцев, она замерла, будто подпала под то же заклятье, что и Ирка!
Двигаясь медленно и аккуратно, точно подбирался к пугливой птичке, готовой как сесть на руку, так и вспорхнуть и улететь, краснокожий черт подошел к маме и положил ей руки на плечи. Мама задушенно пискнула.
— Ну что ты, дорогая, — нежно сказал по-немецки черт. — Это же я, Тео.
— Тео? — отнимая руки от лица, дрожащим голосом повторила мама.
— Ну да! Я всегда ценил в тебе не только красоту, но и твой ум! Ты же на самом деле всегда все обо мне знала, правда?
— Я догадывалась, конечно… — проблеяла мама, старательно отворачиваясь от нависшего над ней черта.
Ирка поняла — догадывалась, всегда. Но не позволяла по-настоящему понять, чтобы не потерять ту жизнь, что обеспечивал маме ее… чертов муж!
— Догадывалась, что ты не совсем обычный человек… Но не до такой же степени! — жалобно простонала мама.
— Ах, это! — Тео небрежно мотнул увенчанной алыми рогами головой и ногой, как край плаща, отбросил назад крыло. — Ну дорогая… — Голос его стал укоризненным. — Неужели ты откажешься от своего мужа из-за таких мелочей, как рога, крылья и хвост? Разве… э-э… человека вообще можно судить по рогам? — Тео выглядел оскорбленным. — Как может настоящая европейская женщина быть такой неполиткорректной?
— Я настоящая европейская женщина! — оскорбилась мама.
— Разве я не был к тебе добрым? — с мягким упреком спросил Тео.
— Был…
— Разве я не покупал тебе все, что ты хотела?
— Покупал…
— Кто из людей был к тебе добрее, чем я?
— Никто! — уже твердо ответила мама… и робко взглянула в нависшую над ней кирпично-красную морду.
— И дальше буду. Мы прямо завтра купим тебе тот «Рено»…
— Мама, ты продаешь меня! — закричала Ирка.
— Ирочке тоже купим что-нибудь миленькое, — не отпуская завороженного маминого взгляда, быстро добавил черт. — Много чудесных вещей. Я никому не дам ее в обиду, буду о ней заботиться…
— Еще как! Кому он без хортицкой ведьмы нужен! — фыркнул болотный.
— Она будет путешествовать, развлекаться — разве может быть лучшая жизнь для девочки? — продолжал соблазнять черт, и мама слушала его, как завороженная.
— Мне не нужны его подачки! — кричала Ирка. — Если ты отдашь меня ему, он заставит меня делать что захочет!
— Конечно, дети всегда слушаются взрослых, разве это неправильно? — старательно удивился черт. — Для начала нужно будет отучить девочку от вранья. — Он кивнул на Ирку. — Твоя дочь все время говорила, что не знает немецкого, а теперь, обрати внимание, она нас отлично понимает.
Мама поглядела на Ирку укоризненно:
— Как не стыдно, Ирочка, как не стыдно.
— Мама, они подчинят меня на всю жизнь! — бессильно выдохнула Ирка, уже понимая, что все — конец!
— А жизнь у тебя будет до-олгая, — прошелестел ей в ухо болотный. — Не бойся, тебя мы никогда не убьем. — Он метнул многозначительный взгляд на Таньку и Богдана и гнусно ухмыльнулся. — Уже и друзей твоих не будет, и мамаша помрет, а ты все будешь служить нам!
— Мама… — обвисая на невидимых веревках, прошептала Ирка и беспомощно уронила голову на грудь.
— Иди сюда, милая, — сказал черт Тео, выводя маму к горящему костру. — Ничего не бойся! Просто скажи, как я тебя учил… и мы все, ты, я, Ирочка, весело пойдем домой! И будем жить долго, счастливо, а главное — богато! Одной дружной семьей!
— Никогда… Ни за что… — прошептала Ирка, мотая опущенной головой, но мама ее уже не слушала.
Болотный и Тео отступили назад, став по обе стороны от застывшей у дерева Ирки.
Со строгим, отрешенным лицом мама шагнула к самому огню, сцепила пальцы, как ребенок, собирающийся рассказать стишок, и срывающимся от волнения голосом начала:
— Древними законами, которым повинуются все, здесь присутствующие!
— Древними законами! — раскачиваясь туда-сюда, словно впали в транс, выдохнули черти.
— Не надо, тетя Лариса, не надо! — закричала Танька, но ей зажали рот и втащили в толпу чертей.
Земля под ногами едва ощутимо задрожала — мелкой дрожью, точно при ознобе.
— Извечной властью родителя над своим ребенком… — продолжала мама.
— Извечной властью! — провыли черти, раскачиваясь все сильнее.
Рванулся у охранников Богдан, ударил кого-то из чертей ногой, но его скрутили, пригибая к земле.
Земля дрожала все сильнее, так что хворост вывалился из костра и рассыпался искрами на снегу.
— Я, мать, что родила…
— Родная мать! — ухнули черти.
— Передаю свою дочь Ирку Хортицу… — Мама вдруг остановилась и жалобно добавила: — Для ее же блага!
— Конечно-конечно! — согласился Тео.
— А как же! — поддакнул болотный, балансируя, чтоб удержаться на ходящей ходуном земле. — Ох, ничего себе! Не знал, что при обряде такие землетрясения бывают!
— Это не от обряда, — вдруг поднимая голову, очень спокойно сказала Ирка, и болотный уперся взглядом в пылающие неистовой зеленью глаза хортицкой ведьмы.
— Передаю в полную власть… — продолжала мама.
— Лучше бы тебе согласиться на мое предложение и мотать отсюда, Тео. Слово ведьмы — лучше! — прошептала Ирка.
Земля под ногами пошла волнами.
— Не сиди на берегу, не смотри в глаза ему. Под горою ворота — не воротишься сюда… — выдохнула Ирка.
Глава 25Страж Пекельных врат
Белая наледь у ручья пошла трещинами. Из глубин земли, словно иголка, прокалывающая ткань, поднималась скала. Она была мертвенно-белой, как брюхо жутких рыбин, что живут в непроницаемом мраке у самого дна океана. И невесть каким образом она была угольно-черной, словно обожженной пламенем, страшным, страшнее любого пожара, страшнее ядерного взрыва. По поверхности, наливаясь огнем, тут же потухая и снова вспыхивая багровым бездымным пламенем, пробегали непонятные письмена — и никто бы не смог прочесть их, просто потому, что смотреть на огненные буквы было невыносимо, до дрожи в коленках и пересохшего рта страшно. Вздымаясь все выше и выше, скала вырастала из вспоротой, как гигантским клинком, земли, пока не закрыла собой небо, заставив погаснуть робкие звезды. Земля у подножия скалы заскрипела и, точно челюсти чудовища разомкнули хватку, начала неспешно раздвигаться в стороны, как створки ворот.
Тонкая струйка сухого, будто осенний лист, и невыносимо жаркого воздуха пыхнула между расходящимися створками. Клуб пламени вырвался из открывающегося все шире проема и ухнул в снег, пропалив белую наледь до самой земли — вода тут же испарилась струйками пара. Створки разошлись еще шире… и хлынувший из глубины жар растворил без остатка снег в окрестностях ручья, высушив и землю. Талая вода хлынула в ручей и исчезла, не долетев до поверхности, взмыла густой завесой пара. Ручей тоже начал испаряться, обнажая каменистое дно. До самых колен все затянуло белесым туманом. Воздух стал сухим и жестким и драл горло, точно в него запихали наждачную бумагу. Серебристая наледь на ветвях дерева, у которого стояла Ирка, обрушилась ей на голову потоком горячей воды.
Скала раскрылась. Это были врата, страшнее которых не может быть ничего, — Пекельные врата. Проем рыгнул багрово-рыжим пламенем. Сквозь бушующее марево огненных языков прорисовался силуэт каменной лестницы… и по ней шел человек.
Шел без спешки и в то же время деловито, как занятой чиновник по коридору родной организации. Темный силуэт подходил все ближе… ближе… ближе…
Прямо из пламени человек ступил на землю… и солидно огляделся. Сейчас он казался молодым и больше всего походил на Киану Ривза из «Матрицы», который забыл переодеться для роли экзорциста Константина: длинный черный кожаный плащ, прядь непокорных черных волос, падающих на неестественно белый лоб, черные очки, непонятно зачем нужные в такую глухую ночь, и еще одна дополнительная деталь — небрежно зажатая в сильных длинных пальцах трость с навершием в виде остророгой головы козла.
— А вы на мелочи не размениваетесь, госпожа ведьма Ирка Хортица, — с явным удовольствием сказал пришелец, неторопливо озирая замерших чертей. Его голос — голос случайного знакомог