Наконец пламя вспыхнуло. В тёмные кроны деревьев над головой устремился сноп искр. После этого незнакомец повернулся ко мне.
– Ты так и не назвала мне своё имя, – сказал он.
– Но и ты тоже не назвал мне своё.
Он улыбнулся и насадил кроликов на вертел. Вскоре запах жареного мяса заставил мой желудок заурчать.
– Так ты скажешь мне своё имя или нет? – спросил он.
– Только если ты назовёшь мне своё.
Я знала, что лучше не представляться незнакомцу первой. Знание имени дарует вам власть над его обладателем.
Мужчина вскочил и отвесил поклон.
– Я – Мадог Эш, эсквайр, вольный странник. Я не могу назвать ни одно место своим домом, будь то лес или деревня. Тем более деревня.
Я осталась сидеть, но даже если бы и встала, я не ответила бы реверансом на его поклон.
– Я – Молли Кловеролл из деревни Нижний Хексэм, это чуть дальше Верхнего Хексэма.
– А твои родители? Кто они?
– Мой отец – Сэм Кловеролл, фермер, а моя мать – Агнес.
– Почему же они послали такую маленькую девочку в одиночку возвращать ребёнка бродягам?
Я пожала плечами:
– Кто-то должен был отнести его.
– А что ты надеешься получить от бродяг в обмен на этого ребёнка? – полюбопытствовал Мадог.
– Моего… нет, я хотела сказать, ничего. Вообще ничего. Я просто хочу, чтобы Гость навсегда исчез из нашего дома и из нашей жизни.
– Почему мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь?
Я взяла палку и ткнула ею в огонь. Гость присел на корточки рядом со мной и принялся щипать мои руки. Я оттолкнула его, и тогда он своими мелкими зубками укусил меня за щёку.
Мадог издал резкий звук и хлопнул в ладоши. Гость тотчас же протянул к нему руку и стал издавать какие-то странные звуки.
– Давай, признавайся, Молли. Это не бродяжий ребёнок, – сказал Мадог. – Зачем лгать? Он – подменыш, оставленный в твоей семье Добрым Народцем. Думаешь, я не вижу, кто он такой на самом деле?
Я взяла у Мадога жареную кроличью ногу и жадно впилась зубами в мясо, каким бы жёстким оно ни было.
– Я сказала то, что сказала, потому что есть люди, которые испытывают сильную неприязнь к подменышам.
– Похоже, тебе он тоже не слишком нравится.
– Я презираю его, терпеть его не могу… он ненавистен и противен мне… из-за него папа ушёл от нас, и он почти полностью вымотал мою маму, выпил из неё все соки. Но дело в том, что это я виновата в том, что Добрый Народец забрал моего родного брата. И я намерена исправить свою оплошность.
– Как же ты собираешься это сделать?
– Если хочешь знать, то я хочу обменять подменыша на моего брата.
Мадог покачал головой.
– Я тот, кто знает о Добром Народце гораздо больше, чем ты. – Он наклонился над огнём, пристально на меня глядя. В его глазах отражались языки пламени.
Я поспешила отвернуться, чтобы не заглядывать в их зелёные глубины. В таких глазах, как у Мадога, недолго утонуть.
Мой собеседник поворошил дрова в костре. Языки пламени тотчас устремились ввысь и осветили снизу его лицо.
– Сомневаюсь, что Добрый Народец обменяет твоего брата на подменыша. Тебе лучше завтра же повернуть назад и пойти домой.
– Я не могу вернуться домой без Томаса. – Я запустила руку за ворот платья и показала ему медальон на серебряной цепочке. – Это я тоже, как и Гостя, обменяю на брата.
Мадог напугал меня, резко отпрянув от моего медальона.
– Убери эту штуку, – сказал он. – Добрый Народец ничего не даст тебе за него. Они не выносят прикосновение железа. А также и я, и Гость. Держи его подальше, чтобы не навредить нам.
– Но это не железо, это серебро.
– Серебро снаружи, но железо внутри. Покажи его Гостю. Но не прикасайся к нему. Просто подержи перед ним.
Стоило Гостю увидеть медальон, как он закрыл лицо руками и завыл так, будто я сделала ему больно. Я сунула медальон обратно под платье и посмотрела на Мадога.
– Железо – отрава для Доброго Народца и всех, в чьих жилах течёт их кровь. И в том числе бродяг и подменышей. Держи его всегда при себе – это защитит тебя от них и существ, подобных им.
Как только я убрала медальон, Гость вновь начал щипаться и кусаться. Надо сказать, что зубы у него выросли острые, и я едва сдержалась, чтобы не отвесить ему подзатыльник.
– Давай, ешь, поросёнок, но учти, молока больше не будет, когда ты всё его выпьешь, – пробормотала я, сунув ему кувшин с молоком.
– У Гостя есть зубы, – заметил Мадог. – Его давно пора отнять от груди.
Оторвав от тушки кролика кусок мяса помягче, он поднёс его к носу Гостя:
– Попробуй.
Подменыш посмотрел на лакомый кусочек у себя под носом, оттолкнул кувшин, схватил мясо и понюхал его. После чего отправил мясо в рот.
– Видишь? – сказал Мадог. – Гость не умрёт от голода. Он будет есть то же, что ешь и ты.
Я посмотрела на Гостя. Тот прожевал мясо и проглотил.
В моей сумке оставалось лишь немного сыра и чёрствая корочка хлеба. Этого было слишком мало даже для меня одной, не говоря уже о том, чтобы поделиться этой едой с кем-то ещё.
Мадог подмигнул Гостю и вновь заговорил с ним чередой резких щелчков. Гость наклонил голову, как будто понял его. Повернув жёлтые глаза ко мне, он сказал:
– Молли. – Затем коснулся лица Мадога. – Мадог. – И, указав на себя, добавил: – Гость.
Его голос был тонким и хриплым, и он говорил быстро, но я его поняла.
– Он лучше говорит на своём родном языке, – пояснил Мадог, – но он довольно быстро выучит и ваш язык. Он уже понимает гораздо больше, чем ты думаешь. – Он повернулся к Гостю и поставил его на ноги. – Покажи Молли, что ещё ты умеешь делать.
Подменыш мгновение постоял, слегка пошатываясь, как будто пытался обрести равновесие, словно этакий младенец-переросток. Затем, глубоко вздохнув, сделал один шажок, потом другой. Неуверенным шагом обойдя костёр, Гость рухнул рядом с Мадогом этакой кучей тощих ножек и ручек и хитро улыбнулся мне.
– Ты, маленький зверёныш. – Я была так зла, что еле сдержалась, чтобы не ударить его. – Подумать только, я всю дорогу тащила тебя на спине!
Мадог рассмеялся:
– Конечно, у этого шельмеца хитростей побольше, чем у меня. И это о чём-то говорит!
– Нисколько это не смешно. Моя спина разламывается от его веса. Он тяжёлый, и все время крутится, извивается, пинается и щиплется. Из-за него я то и дело спотыкалась и могла упасть в любой момент.
– Успокойся, Молли. Не сердись на него. Разве он смог бы угнаться за тобой? Что, если бы его поймала и сожрала лиса?
Я посмотрела на Гостя, разозлённая тем, что он обманул меня.
– Он уже большой, чтобы идти в ногу со мной. Да и какая лиса позарится на такого, как он? Он ведь кожа да кости!
– Хватит жаловаться, – оборвал меня Мадог. – Сегодня вы оба прошли долгий, трудный путь, и этот маленький бродяжка, должно быть, устал. – Он поднял руку ладонью к Гостю: – Ложись и спи.
Не говоря ни слова, Гость лёг на одеяло. Глаза его закрылись. Он глубоко и ровно задышал и вскоре уснул.
– Жаль, что мама не знала этот фокус. Тогда бы она могла подольше спать ночью.
– Верно. – Мадог устроился поудобнее и посмотрел на меня поверх костра. – Из того что Гость сказал мне, я понял, что он не слышал ни единого доброго слова ни от тебя, ни от твоей матери. Она кормила его, а ты присматривала за ним, но ни у одной из вас не было иных мыслей, кроме как вернуть Томаса. Ты, Молли, убила бы его, если бы осмелилась. Не отрицай.
– Нам нужен был наш Томас, – сказала я тихим, пристыженным голосом, – а не Гость. Разве кто-то вёл бы себя иначе? По крайней мере, мы не оставили его на перекрёстке, как поступали некоторые люди.
– Что ж, верно, но немного доброты – неужели это было выше ваших сил?
– Тебя там не было, ты не слышал, как он кричал и плакал без конца. Он не слезал с маминых рук дни и ночи напролёт, сосал её молоко, как прожорливая свинья. Сколько бы молока она ему ни дала, ему всегда было мало. Он буквально убивал её, вытягивал из неё все соки.
Мадог вздохнул:
– Несчастное, жалкое существо не создано для грудного молока. Он был голоден, но чем больше он ел, тем больше у него болел живот. Стоит ли удивляться тому, что он круглые сутки кричал?
– Тогда почему он не кричит сейчас?
– Он пьёт коровье молоко из того кувшина, который ты захватила с собой. Это всё, что тебе нужно было сделать. Давать ему коровье молоко.
– Жаль, что тебя не было рядом, чтобы надоумить нас.
Мадог вздохнул:
– Откуда мне было знать, что он у вас?
– Ничего, осталось потерпеть недолго. Я скоро найду Добрый Народец, и они заберут его. Они точно заберут его! И я вернусь домой с Томасом.
Мадог покачал головой, и его тень упала на камень позади него.
– Те, кого ты ищешь, далеко отсюда, и их трудно найти. Они не слишком жалуют простых смертных, которые вторгаются в их земли.
– Разве Мирквуд не их земля? Разве они не там живут?
– И простые смертные, и Добрый Народец ходят по Мирквуду на равных. Земли Доброго Народца лежат в другой стороне.
– Если ты так много знаешь, то почему не можешь отвести туда Гостя и меня?
– У Доброго Народца на меня зуб. Для меня было бы больше вреда, чем пользы, приведи я вас туда. Но я могу рассказать тебе, как их найти.
Свет костра играл на его лице, падая то на нос, то на глаза, то на подбородок, отчего казалось, будто оно подрагивает, как если бы Мадог был тенью или рябью на воде.
– Кто ты вообще такой? Кто твой народ? Откуда ты?
– Скажем так: я человек, какого встретишь не каждый день.
– И я этому рада. Встречать такого, как ты, каждый день – воистину несчастье.
– Ты не первая, кто говорит это, и я уверен, что не последняя. – Мадог пошевелил угли костра, и между нами взметнулся фонтан искр.
– Ты торгуешь с Добрым Народцем? – спросила я вполголоса.
– Возможно. – Мадог вытащил из кармана оловянную свистульку и заиграл всё ту же жалобную мелодию.
От усталости я не нашла в себе сил задавать новые вопросы, тем более что глаза мои слипались. Вздохнув, я легла среди мха и папоротников и мгновенно погрузилась в глубокий сон. Если мне и снились сны, то я их не запомнила.