Кто же наделил Лу Яна силой
Придержать копьём светило?[76]
Эти бредни с давних пор
Воле Неба шли наперекор.
Я ж хочу все тварные созданья
Возвратить к истокам мирозданья.
劳劳亭歌
金陵劳劳送客堂，
蔓草离离生道旁。
古情不尽东流水，
此地悲风愁白杨。
我乘素舸同康乐，
朗咏清川飞夜霜。
昔闻牛渚吟五章，
今来何谢袁家郎。
苦竹寒声动秋月，
独宿空帘归梦长。
Пою в Павильоне прощаний – Лаолао
Павильон Лаолао печалью прощаний отмечен,
И вокруг буйнотравием сорным прикрыта земля.
Нескончаема горечь разлук, как поток этот вечный,
В этом месте трагичны ветра и скорбят тополя.
На челне непрокрашенном, как в селинъюневых строчках[77],
О снежинках над чистой рекой я всю ночь напевал.
Знаю, как у Нючжу Юань Хун декламировал ночью,
Я не хуже, чем он, но не слышит меня генерал.
Стыл осенний бамбук, и дрожит беспокойно луна,
Полог пуст, я один в бесконечности горького сна.
金陵城西楼 月下吟
金陵夜寂凉风发，
独上高楼望吴越。
白云映水摇空城，
白露垂珠滴秋月。
月下沉吟久不归，
古来相接眼中稀。
解道澄江净如练，
令人长忆谢玄晖。
В Западном тереме[78] у Цзиньлинской стены читаю стихи под луной
В дуновении зябком цзиньлинская ночь затихает,
Я один, а вокруг – земли У и Юэ, земли грёз,
И плывут по реке облака и стена городская,
А на блики луны ниспадают жемчужинки рос.
О покинутом доме луне напеваю всю ночку,
Рядом близкого нет ни сейчас, ни в былые года…
«Шелковиста вода», – стоит вспомнить одну только строчку,
И «во мраке мелькнувшего» Се[79] не забыть никогда.
金陵白下亭 留別
驿亭三杨树，
正当白下门。
吴烟暝长条，
汉水啮古根。
向来送行处，
回首阻笑言。
别后若见之，
为余一攀翻。
Прощание у цзиньлинской ямской станции Бося
На станции ямской три тополька
Как раз перед воротами стоят,
Их дымкой накрывают облака,
А корни волны ханьские[80] гноят.
Всегдашнее местечко для отвальной,
Улыбки вслед ушедшему гася,
Для неизбывной памяти прощальной
Сломи мне ветку с тополька Бося.
流夜郎题葵叶
惭君能卫足，
叹我远移根。
白日如分照，
还归守故园。
Направляясь в Елан – о листьях мальвы
Вы мне в укор свой корень берегли,
А я от своего – в глухой дали.
Коль озарится снова небосклон,
Вернусь к садам отеческой земли.
庐山东林寺 夜怀
我寻青莲宇，
独往谢城阙。
霜清东林钟，
水白虎溪月。
天香生虚空，
天乐鸣不歇。
宴坐寂不动，
大千入毫发。
湛然冥真心，
旷劫断出没。
Ночные раздумья в Дунлиньском монастыре на горе Лушань[81]
К Синему Лотосу[82] в необозримую высь,
Город оставив, пойду одинокой тропой.
Звон колокольный, как иней, прозрачен и чист,
Струи ручья – будто выбеленные луной.
Здесь неземным благовонием свечи чадят,
Здесь неземные мотивы не знают оков,
Я отрешаюсь от мира, в молчанье уйдя,
И принимаю в себя мириады миров.
Чистому сердцу в покое отверста отрада:
В необозримости времени кальп мириады.
寻阳紫极宫 感秋作
何处闻秋声，
翛翛北窗竹。
回薄万古心，
揽之不盈掬。
静坐观众妙，
浩然媚幽独。
白云南山来，
就我檐下宿。
懒从唐生决，
羞访季主卜。
四十九年非，
一往不可复。
野情转萧洒，
世道有翻覆。
陶令归去来，
田家酒应熟。
В Сюньянском монастыре Пурпурного предела[83] пишу, ощущая осень
Что-то осень мне тихонько шепчет
Шелестом бамбуков за окном.
Всё перемешалось в круге вечном,
Задержать бы… Да не нам дано.
Я замру, от этих тайн вкушая,
В беспредельность дух послать могу.
Тучка, от Чжуннани[84] пролетая,
Зацепилась за мою стреху.
Что сказать мне Тан-гадатель сможет?
Да и Цзичжу[85] не отыщет слов.
Сорок девять лет уже я прожил,
Знаю: то, что было, то ушло.
Буйство стихло – я теперь свободен,
Да и мир иным уж стал давно.
Вот и Тао Цянь[86] пришёл к природе,
И созрело доброе вино!
寄崔侍御
宛溪霜夜听猿愁，
去国长如不系舟。
独怜一雁飞南海，
却羡双溪解北流。
高人屡解陈蕃榻，
过客难登谢脁楼。
此处别离同落叶，
朝朝分散敬亭秋。
Посылаю историографу Цую[87]
Воет мёрзлый гиббон над осенней Ваньси[88],
Я отвязанный чёлн, потерявший причал,
Гусь, на юг полетевший, и жалок, и сир,
К рекам, тёкшим на север, он зависть питал.
Вы вставали с лежанки Чэнь Бо[89] много раз,
Я ж до башни Се Тяо[90] ленился дойти.
Разбросает, как листья осенние, нас,
Опустеют рассветные склоны Цзинтин.
与元丹丘方城寺 谈玄作
茫茫大梦中，
惟我独先觉。
腾转风火来，
假合作容貌。
灭除昏疑尽，
领略入精要。
澄虑观此身，
因得通寂照。
郎悟前后际，
始知金仙妙。
幸逢禅居人，
酌玉坐相召。
彼我俱若丧，
云山岂殊调。
清风生虚空，
明月见谈笑。
怡然青莲宫，
永愿恣游眺。
В монастыре Фанчэн[91] беседуем с Юань Даньцю о Сокровенном
Мир – велий сон без формы и без края,
И в нём вот так себя я понимаю:
Летучий ветер с пламенем огня,
Смешавшись, составляют суть меня.
Сомнения свои отбросить надо,
Дабы сошло святое просветленье;
На вещи взглянешь непредвзятым взглядом —
Тебя объемлет умиротворенье.
На грани между прошлым и идущим
Познаешь силу позлащённых чар[92].
С монахом, созерцанием живущим,
Сидим, вкушая яшмовый нектар,
И одного лишь жаждем возжелать:
Весь мир земной сей святостью объять.
С глубин небесных к нам нисходит ветер,
Поглаживает лунный луч, смеясь,
В Чертоге Лотоса[93] чудесный вечер
Пусть длится нескончаемо для нас.
謝公亭
谢公离别处，
风景每生愁。
客散青天月，
山空碧水流。
池花春映日，
窗竹夜鸣秋。
今古一相接，
长歌怀旧游。
Беседка достойного Се[94]
Здесь Се достойного покинул друг,
И всё несёт печаль душе моей.
Гость скрылся, но луны остался круг,
Склон опустел, но всё журчит ручей,
Цветы цветут у брега по весне,
Бамбук шумит осеннею порой…
Живое и ушедшее во мне
Соединились в песнь о встрече той.
感运四首其二
可叹东篱菊，
茎疏叶且微。
虽言异兰蕙，
亦自有芳菲。
未泛盈樽酒，
徒沾清露辉。
当荣君不采，
飘落欲何依。
Размышляю о судьбе (№ 2)
У хризантем восточного плетня
Листки и стебельки совсем невзрачны,
Как будто орхидее неровня,
Но ведь они по-своему прекрасны.
Коль в чаше нет духмяной хризантемы,
Что толку в сей божественной росе?
Спеши, мой друг, пока цветенья время
И не опали лепестки совсем.
夜泛洞庭寻 裴侍御清酌
日晚湘水绿，
孤舟无端倪。
明湖涨秋月，
独泛巴陵西。
遇憩裴逸人，
岩居陵丹梯。
抱琴出深竹，
为我弹鹍鸡。
曲尽酒亦倾，
北窗醉如泥。
人生且行乐，
何必组与珪？
Ночью плаваю по Дунтин в поисках историографа Пэя и вина
В сумерках воды мне кажутся зеленоватыми,
Чёлн сиротливый не видит нигде берегов,
Лунные блики на волнах качаются пятнами,
Я от Балина[95] на запад уплыл далеко.
Некогда вы, удалившись от дел, как пустынник
В гроте, на этой прекрасной скале обитали.
В роще густых и зелёных бамбуков на цине
Древнюю песню о фениксах мне напевали.
Я под мелодию всё подливал из кувшина
И, не дождавшись конца, засыпал под окном.
Коли живёшь, так живи и возрадуйся жизни!
Что нам чиновное платье с шелко́вым шнуром[96]?