Берт или Лидия?.. Нипочем ведь не сознается, зараза зеленоглазая. Да это может быть кто угодно из школы юных менеджеров, Лерка там со всеми «привет-привет», и все они присутствовали в Эоловых Чертогах, когда ее увезли на «Скорой». Как же вычислить этого конспиратора, если он ни разу не допустил ни одной оговорки, словно и впрямь был при жизни шпионом в тылу врага, для которого скрытность – первейшее условие выживания?
Порой начинала думать о маме с папой: они уже знают, что с ней стряслось, или им пока не сообщили? Хорошо, если нет. Там, где власти заинтересованы в туристическом бизнесе, обычно стараются замалчивать такие ЧП. Еще и недели не прошло. Надо проснуться до того, как консула проинформируют, что участница проекта «Молодежь всех измерений – обучение без границ» Валерия Вишнякова госпитализирована с синдромом Рухлера.
Съела три с половиной тарелки вкусного грибного супа, в животе по-прежнему урчало от голода, а потом, когда смотрела в окно, внезапно почувствовала себя сытой. Надо понимать, медперсонал все-таки покормил ее кашкой через зонд. И на том спасибо.
Проводника все не было и не было. Часы в доме показывали время вразнобой, ощущения тоже могли врать, но Лерке казалось, что с тех пор, как в последний раз виделись, миновали почти сутки. Что-то случилось?.. Хотя, если бы случилось плохое, как с Йонасом, он бы тем более очутился в Отхори… Потом припомнились слова Проводника о том, что за пределами Страны Снов и Кошмаров на него могут напасть. Неужели влип? Она уже начала не на шутку изводиться, когда в коридоре послышались знакомые легкие шаги.
– Извини, пришлось задержаться. Надо было еще кое-куда заглянуть.
– Понятно, – Лерка сочувственно кивнула. – Сильно ему досталось?
– Как обычно.
Он это произнес, словно тихо, но решительно затворил дверь. Что там у них с Темным Властителем, Лерки не касается. И вопросов задавать не надо, даже тех, что всплывают, если речь идет о заболевших или пострадавших, на автомате, предполагая такие же автоматические ответы.
– Просто погуляем, идти на окраину Отхори уже поздно, – таким тоном говорят, когда хотят смягчить непреднамеренную резкость. – Скоро утро.
– Ладненько. Много вчера было хлопот в магазине?
Естественно, ничего не ответил.
Когда вышли в Картофельный переулок, Лерка поинтересовалась:
– Что бы стало, если бы мы с тобой тоже пошли по той траве в тумане и звездах? Ну, куда ушел Йонас…
– Не знаю. Не пробовал. Тем, у кого есть тени, туда нельзя. Наверное, если бы мы отправились в луга Намутху, у тебя в больнице наступила бы клиническая смерть, а я бы исчез. Осталась бы только дневная половина моей личности, я бы растаял и полностью слился с ней. Или, наоборот, в мире живых у меня бы во сне остановилось сердце. Проверять не собираюсь.
На улице с тесно слепленными модерновыми домами из грязноватого кирпича Лерка снова увидела тех рыбоголовых: двое таких выскочили из-под арки, за которой виднелся затопленный холодной синевой засугробленный двор, поглядели на идущих по тротуару людей и рванули прочь. Передвигались они длинными прыжками, скользя в воздухе, словно в воде. Верткие, черные с блеском, похожие скорее на рапторов, чем на акул, умчались так быстро, что даже разглядеть их как следует не удалось.
– Кто это?
– Кесу называют их клоусоххо. Питаются страхом, замешенным на смятении и неопределенности – у кесу есть специальное слово, у них больше, чем у нас, слов для обозначения разных эмоций. До живых клоусоххо добираются через тревожные сумбурные сны, а здесь, в Отхори, привязываются и пугают, могут исцарапать – у них когти опасные. Похоже, ты их чем-то притягиваешь, имей в виду.
– Они же удрали.
– От меня они всегда удирают. Точнее, от моей защиты – если окажутся рядом, шибанет без предупреждения. От клоусоххо мне еще при жизни поставили защиту, а то я тоже их притягивал.
– И с тех пор ты не испытываешь страха, замешенного на неопределенности?
– Если бы. Я-то остался, каким был, но у клоусоххо и другой такой нежити нет возможности жрать за мой счет.
Аквамариновые сумерки все длились и длились. Кое-где зажглись фонари, но пока можно было обойтись и без них. Одни фонарные столбы отбрасывали тени, другие нет. Огромная желтая луна подобралась почти вплотную к скорчившейся на углу крыши понурой горгулье, которая так глубоко задумалась, что ничего не замечала.
– Да, кстати, о кесейском языке. У них, я заметила, целая куча обращений, что все это значит?
– Обращений друг к другу у них три вида. Наргиянси – высокая госпожа, кьянси – равная госпожа, кьяне – младшая госпожа. Если в конце добавляется «вар», это множественное число.
Расчищенная от снега пешеходная улица, выложенная каменной плиткой, исчеркана понизу огненными фломастерами – сплошные вывески. Вдали темнеет громада с башнями, один из дворцов. Наверное, Весенний, Лерке запомнилось, что он находится не очень далеко от Картофельного переулка. Мимо витрин дорогих магазинов совершали променад призрачные прохожие, но попалась навстречу и живая компания. Или вряд ли живая, но это были настоящие люди, а не безучастные ходячие воспоминания. Они поздоровались с Проводником, который в ответ пожелал им доброго вечера.
– Это кто? – спросила Лерка шепотом, после того как разминулись.
– Здешние жители. Тоже духи умерших, но не такие, как я, без теней. Они были на стороне Властителя, после разгрома их казнили, и они захотели остаться в Отхори.
– Жалко… – вздохнула Лерка.
– Не жалей, – неожиданно резко возразил Проводник. – Ни их, ни меня. Они были не лучше своих оппонентов из антимерсмонианской коалиции. Тоже убивали, тоже творили жестокие дела. Да и сейчас… Как думаешь, почему их до сих пор не унесло в Намутху? Они регулярно питаются, их Иссингри подкармливает – или присылает сюда кого-нибудь из старых врагов вроде этого Нутвера, или совершает жертвоприношения, чтобы здешние кесу и люди получили новую порцию жизненной силы.
– Ну вот меня же они не тронули…
– Я имею право взять под защиту человека, не замешанного в разборках Темной Весны, у Властителя выпросил. Потому и не тронули. Я помню, что они делали, когда были живыми. Мало-мальски оправдывает их только то, что противники тоже в долгу не оставались. Все эти перевороты и гражданские войны – такая кровавая дрянь…
– Понятно, – кивнула Лерка. – Тебе пришлось на всякие ужасы насмотреться? Могу представить, в кино ведь показывают.
– Своими глазами я казней и пыток не видел, но достаточно было знать о том, что все это происходит где-то рядом.
– Тебя не заставляли присутствовать?
– Нет. В межличностных отношениях Властитель был деспотом, но не дураком. Он понимал, чем меня можно угробить – или не меня, а существующий баланс отношений, и когда намечалась какая-нибудь экзекуция, охрана меня заранее утаскивала подальше оттуда. Все равно бывали труднопереносимые вещи. Придворные коррупционеры, если попадались на горячем, шли ко мне просить о заступничестве. – Проводник остановился, пылающая неоновая вывеска бросала на его лицо скользящие отсветы, окрашивая в голубовато-фиолетовый, как будто он был вовсе не человеком, а одним из демонов Страны Снов и Кошмаров. – Лерка, знаешь, что в той моей жизни было самое страшное? Вот представь, что перед тобой ползает на коленях человек, который намного тебя старше, белый как творог, губы и руки трясутся, глаза как у затравленной собаки, от него разит валерьянкой, и он тебя просит помочь, потому что иначе его завтра-послезавтра отдадут на съедение кесу из темной гвардии. А ты смотришь и понимаешь, что шансов его спасти примерно один к тридцати, так что лучше бы он пустил себе пулю в лоб или траванулся ядом быстрого действия, и желательно прямо сейчас, пока не арестовали. Но он-то хочет жить и все еще на что-то надеется! На тебя надеется. Иногда Властитель щадил тех, за кого я просил. Изредка. Обычно он отвечал, что от казнокрадов и взяточников надо избавляться, а темную гвардию надо кормить, а я чтоб не лез не в свое дело, иначе он меня пришибет. Я не считаю, что коррупция – это хорошо, но достаточно конфисковать имущество и отправить вора в ссылку на окраинный остров, чтобы разводил там капусту на огородике и домашнюю птицу. В большинстве случаев я ничего не мог сделать, а они все равно вылавливали меня и ползали на коленях, плакали, рассказывали о своих семьях… Это было хуже всего. Хуже, чем когда я перед самым концом висел над пропастью, а Иссингри никак не могла до меня дотянуться. Прости, что я все это на тебя вывалил. У меня целый ком таких воспоминаний – большой, неподъемный, до сих пор давит. Давай куда-нибудь зайдем?
– Ага. Ты лучше не переживай, оно же давно закончилось. Двести сколько лет назад, если считать по-нашему, по-земному? И скажи, почему наргиянси – правильно, да? – наргиянси Иссингри не применила какое-нибудь колдовство, чтобы тебя выручить?
– Высшие тогда нанесли такой удар, что у Властителя и кесейских колдуний все силы ушли на его отражение. Ну, как бы объяснить, магический потенциал у них на некоторое время почти истощился, поэтому мне удалось смыться от охраны, а Иссингри не могла применить подходящие чары, чтобы меня вытащить. Когда все восстановилось, было уже поздно, то есть я уже лежал внизу. Если бы кесу было больше, Высшим бы хана, несмотря на их преимущества.
– Разве кесу мало?
– Меньше, чем людей. Высшие с самого начала их истребляли, вроде как из спортивного азарта, а кроме того, они же хищники, поэтому природа установила ограничения, чтобы сверх меры не размножались. Хищников не должно быть слишком много, иначе накроется экологический баланс. Они очень эффективные бойцы, но по численности армия коалиции в несколько раз превосходила темную гвардию.
Из дверей заведения, по фасаду облитого позолотой, вышла пара – мужчина с узкой бородкой и волной маслянисто блестящих черных волос, женщина с высокой прической, в бриллиантах и декольтированном бальном платье. Обменявшись с Проводником церемонными приветствиями, эти двое неспешно двинулись по улице в ту сторону, где вздымался полуночным сном дворец без единого огонька.