Митя вновь задрал голову и успел увидеть, как что-то промелькнуло, на секунду заслонив собой маленькое отверстие наверху, а потом с тихим шуршанием упало вниз и плюхнулось в ту же грязь.
Забарахталось, но быстро остановилось.
Митя словно видел себя со стороны, но это был не он.
Маленькое существо с чумазой мордочкой приподнялось, медленно осмотрелось.
Увидев на шее у него толстый шарф, Митя закричал:
– Альбина!
Та даже не вздрогнула. Она не видела и не слышала его.
Митя попытался дотронуться до неё, но не смог. Рука прошла насквозь.
Он злился, кричал, махал руками. Как же так, почему?! Ведь он не привидение, не бесплотный дух – вот он, стоит рядом, настоящий, живой, грязный с ног до головы, как и Альбина!
Бесполезно. Будто сняли на камеру сначала его, а потом её, а затем видеозаписи склеили. И получилось, будто Митя и Альбина стоят рядом, хотя на самом деле нет…
Девчонка тем временем тихо смеялась. А может, плакала. Потом перестала, тяжело вздохнула. Пропела: «Спрыгнул я в пустой колодец, чудом уцелел…» Подошла к стене. Высоко подняла руки. Запустила пальцы в щель между двумя досками. И принялась карабкаться вверх.
Она была поразительно спокойна. А Мите стало страшно.
Он вспомнил, как Альбина упоминала об этом – как попала в колодец, а потом три часа вылезала наружу. Забыла главное сказать: как она вообще в этот колодец попала.
Спрыгнула сама. В надежде, что выбираться не придётся.
– Альбина… ну как же так… – только и смог сказать Митя.
Раздался треск. Альбина плюхнулась Мите под ноги вместе с обломками. Принялась странно скукоживаться, как порванный воздушный шарик, пока не стала совсем маленькой и не заползла под кровать.
Митя понял, что ему надо сделать то же самое. Ему вдруг стало совсем страшно. Невыносимо страшно, до одури. Захотелось забиться в первую же щель и никогда больше не вылезать.
Под кроватью, как и в колодце, было удивительно просторно. Вроде бы, хорошее, надёжное убежище, но Митя успокоился не сразу, а лишь когда осознал, что это не его страх – а Альбины. Он в её мире и чувствует то же самое, что и она. Осталось научиться с этим бороться.
Митя принялся мысленно повторять: «Это не я, это не я, это не я…» И оборвал сам себя, когда услышал Шаги Великана.
Сразу понял, что это шаги. Медленные, гулкие. От них дрожал пол. А вместе с ним дрожала и маленькая Бина, громко всхлипывая.
Митя увидел два огромных ботинка.
Великан подошёл к кровати и замер. Что-то проорал, но Митя не смог разобрать ни слова, услышал лишь оглушительные, душераздирающие звуки, будто кто-то со всей силы подул в… как она называется? В оркестре, как труба, только очень большая. Проходили же на уроке музыкального развития. Туба! Причём туба сильно расстроенная.
Звуки всё ещё били по ушам, когда появилась рукоять зонтика. Та самая, с трещиной. Этим зонтом, как крючком, Великан пытался выудить маленькую Бину из-под кровати. Та лишь громче всхлипывала и прижималась к стене.
– Что ты делаешь! Прекрати! – закричал Митя.
Теперь его вновь захлестнула злость.
Он выскочил из-под кровати, вскинул голову, закричал, замахал руками…
Его опять не слышали и не видели. Хотя на сей раз была уважительная причина. У Великана не было ни глаз, ни ушей. Гладкая голова, как у манекена.
Человек, который был в жизни маленькой Бины недолго. Вряд ли отец. Скорее – кто-то из близких друзей её матери-лунатички. Альбина не запомнила ни лица, ни голоса. Только старые ботинки, зонтик и страх…
Опять что-то изменилось. Теперь Митя стоял посреди класса, какого-то незнакомого. Вокруг – ребята года на два младше его.
Перемена. В классе шумно.
Вдруг наступает тишина. И кто-то кричит:
– Посмотрите на бесноватую!
И взрыв хохота.
Митя обернулся к двери и, прежде чем Альбина вскинула руки, закрыла лицо и убежала, успел заметить красные пятна на её щеках. Скушала что-то не то, и аллергия разыгралась…
– У неё чума, что ли?
Альбина бежала к раздевалке, одноклассники преследовали её и скандировали по слогам:
– Бесноватая чума! Бесноватая чума!
Ворвавшись в раздевалку, Альбина выдернула из рукава куртки полосатый шарф и намотала его вокруг лица. Митя уже знал, что это ничему не поможет. Соседка по парте выгонит Альбину, ей придётся пересесть на «Камчатку». Пятна пройдут за неделю, но шарфа она уже не снимет…
Митя почти что уже плакал от бессилия. Ему хотелось остановить этот кошмар. Но как, если здесь его никто не слышит и не видит?
Сам не заметил, что декорации опять сменились. Вместо душноватой классной комнаты – поляна, где стоят какие-то шатры, пасутся лошади. Вместо галдящих девчонок и мальчишек – взрослые, странно одетые люди: бородатые мужчины, женщины в длинных платьях.
Митя сперва принял это за цыганский табор, но оглядевшись, понял: ролевики. Реконструкторы. Странные люди, которые собираются вместе и изображают, будто живут в Средневековье.
Какое-то время заворожённо смотрел за тем, как двое в кольчугах и похожих на вёдра шлемах рубятся на мечах. Потом вспомнил, зачем он здесь, и принялся искать.
Счастливая Альбина с визгом промчалась мимо него, хвосты шарфа развевались по воздуху. Митя попытался догнать, но быстро понял, что это бесполезно. Девчонка оказывалась то там, то здесь: вот она стреляет из арбалета в мешки, набитые песком, вот сидит рядом с какой-то златовлаской в зелёном платье, которая учит её играть на дудочке, вот ест руками жареное мясо, вот несёт кусок на тарелке своей маме, прилежно запечатлевающей всё, что её окружает, на холсте… Полосатый шарф мелькал то тут, то там.
Митя опять понял, что происходит и почему именно так. Это не просто сон. Это – воспоминание. Когда вспоминаешь что-то хорошее – кажется, что время пролетело молниеносно. А если упасть в колодец, то несколько секунд покажутся вечностью… так и будет потом всплывать в памяти.
Альбине было хорошо здесь, на ежегодном фестивале, который проводят эти доморощенные рыцари, принцессы и менестрели. Здесь она окончательно поняла: люди бывают «свои» и «чужие». «Чужие» – значит, такие же как все. Как её одноклассники и их родители, например. «Свои» – это необычные люди. И их бывает трудно опознать. Эти ролевики, возвращаясь со своих слётов, снимают доспехи и платья с рукавами до земли, одеваются во что-то повседневное и идут на работу. Вон тот здоровенный бородатый дядя – скорее всего, финтес-тренер, а златовласка в зелёном платье – учительница в музыкальной школе…
Мерзкий запах ударил по носу.
Пахло помойкой.
Митя огляделся: задний двор какого-то обшарпанного дома, весь замусоренный. Кирпичная стена исписана корявыми надписями, среди которых выделялась одна, выведенная красивыми крупными буквами: СИНГАПУР.
Почему-то Митя знал, что именно так называется это место. Всплыло в голове и странное слово – «сквот». Незаконно захваченный заброшенный дом.
Где-то там, в этом кирпичном здании с изрисованными стенами, находилась Альбина. Митя готов был её найти.
Найти, ага. А что потом? Опять кричать и злиться, что она его не видит?
И Митя сделал то, что давно надо было сделать.
Ещё раз напомнил себе, что находится во сне или какой-то другой похожей реальности и может управлять этой реальностью. Потом приказал себе перестать быть наблюдателем.
Что-то изменилось. Митя почувствовал это. И двинулся ко входу – ржавой металлической двери.
Потянул на себя – та еле ворочалась.
Вошёл. Внутри воняло хуже, чем снаружи.
Голые стены, голый пол. Пустые бутылки, белые коробочки от магазинной еды. Где-то смеялись нехорошим, каркающим смехом. Где-то играла тяжёлая рок-музыка.
Митя двинулся вперёд, мысленно обшаривая пространство. Теперь он не только улавливал присутствие Альбины – но и вновь чувствовал то, что чувствует она. И это было… неуютно. Не безумный страх, и не безудержное счастье – а полное безразличие. Точь-в-точь такое, какое читалось в глазах у толстого взрослого парня, шагавшего Мите навстречу. Драные джинсы, распахнутая мятая рубашка, из неё волосатое брюхо свешивается. Даже не скользнул вялым взглядом по Мите, хотя видел его.
Хорошо, что Митя знал, куда идти, иначе ещё долго бы блуждал по унылом, холодному кирпичному лабиринту.
Маленькая комнатка в другом конце здания. Железная кровать, матрас без простыни. На матрасе, забравшись с ногами, сидит одетая девушка, по возрасту – старшеклассница или даже студентка. Лицо замотано изорванным, полинявшим полосатым шарфом.
– Альбина!
Девушка перевела взгляд на него. В её равнодушных глазах на секунду промелькнуло что-то вроде удивления:
– Ты?
Едва их взгляды встретились, как Митя уже знал всё. Альбина выросла, познакомилась с каким-то бездельником из тусовки художников, приняв его за гения, бросила учёбу, спуталась с целой компанией таких же «гениев»… и теперь она здесь. И больше уже никуда не хочет идти.
– Альбина, я за тобой.
Девушка лениво кивнула:
– Знаю. Но это ты зря. Я никуда не пойду. Мне и здесь хорошо.
И теперь Митя понял, где именно находится. Это не сон – точнее, не совсем. И не совсем воспоминание. И не Отражение. И не Отражение в Отражении…
– Это тюрьма! Мысленная тюрьма! – воскликнул Митя. – Ягл и Ягла загнали тебя сюда, твоё настоящее «Я»! Та, с кем я дрался – это была не ты! Ты здесь! Я пришёл за тобой!
– С чем и поздравляю, – ответила девушка, глядя в сторону. – Только я хочу остаться здесь.
– Надо. Надо драться.
– Не хочу! – пискнула маленькая Бина, которая теперь сидела на кровати вместо девушки. – Я боюсь!
– Ты ничего не боишься! Мы с тобой вместе сражались!
– Да я всю жизнь сражаюсь! – двенадцатилетняя Альбина спрыгнула с кровати. – Кто-то другой на моём месте давно бы сломался.
– Ну ты и сломалась… там, в будущем…
– Не-а, – возразила безразличная девушка. – Я просто нашла своё место. Среди таких же неудачников, как я. Здесь очень хорошо: всем плевать, кто я, как меня зовут, как я выгляжу… Не надо думать, чем платить за квартиру, за воду, за свет. У нас здесь и света-то нет…