– Для чего они нужны? – спросила Софи.
– Чтобы протереть качели перед тем, как посадить в них Блю Скай. Она может прикоснуться к ним.
– Совершенно верно, – сказала Софи, вытаскивая дочь из «кенгурятника», шагнула мимо меня и усадила дочь в маленькие качели. – Им полезно соприкасаться с микробами. Дети в африканских джунглях здоровее, чем наши, потому что им не мешают развить иммунитет. Постоянно все дезинфицируя, мы только делаем себя и наших детей уязвимыми.
Я внутренне содрогнулась, глядя, как Скай схватила качели и тут же засунула пальцы в рот.
– Только не говори мне, что ты и в вакцинацию не веришь.
Софи с вызовом положила руку на бедро.
– Это было бы глупо. Конечно, я верю в прививки. С чего ты взяла, будто я антипрививочница?
Я пожала плечами.
– Например, ты носишь «биркенстоки». И еще ты вегетарианка.
Софи пристально посмотрела на меня.
– Ты когда-нибудь слушала себя? Серьезно, Мелани. Напомни мне еще раз, почему мы дружим.
Я сделала вид, будто думаю.
– Потому что тебе отчаянно нужны мои советы по части моды, а я люблю их давать.
Она улыбнулась.
– Верно. Но ведь это не я ношу штаны для йоги с потайным карманом для пончиков.
Она покачала головой и легонько подтолкнула качели. В конце концов мне надоело наблюдать за ней, держа на каждом бедре по ребенку, и я посадила близнецов на соседние качели. Пока Софи не смотрела, я быстро протерла подолом рубашки те места на качелях, которых могли касаться мои дети, а затем старалась не ахать от ужаса каждый раз, когда они подносили пальцы ко рту.
Мы болтали о работе, детях, мужьях и радостях йоги, – о последней говорила Софи, – пока разговор не зашел о доме Пинкни.
– Я ни разу не получала такой карт-бланш на реставрацию, – призналась Софи. – И реставрационная компания, с которой я работаю, тоже. Это такое прекрасное чувство, когда знаешь, что тебе не поставят в упрек каждый цент, не заподозрят в ненужных тратах, что на тебя не наорут, когда возникнет что-то новое и неожиданное.
– Я никогда не орала на тебя, – возразила я.
– Нет, но я могу сказать, когда тебе хочется наорать, и это почти так же плохо. В любом случае, работать с Джейн над этим проектом было очень легко.
– Она сказала тебе, что хочет сделать с чердаком и его содержимым? – спросила я, пытаясь не ежиться, когда Джей-Джей наклонился и начал грызть перекладину перед ним.
– Пока нет. И нам пора браться за крышу. Брезент – временная мера. Я не могу отремонтировать потолки на втором этаже, пока мы не решим проблему с крышей. Я была на чердаке со своими реставрационными инструментами, чтобы измерить влажность стен, и должна сказать, что дела не слишком хороши. Боюсь, нам придется все снести, до обрешетки, а я ненавижу это делать, потому что никогда не знаешь, что найдешь. Я очень надеюсь, что мы не обнаружим черную плесень, потому что это поменяет все коренным образом. Было бы здорово, если бы ты могла поскорее поговорить с Джейн и получить ответ. Тогда мы могли бы просто перенести все в другую комнату на втором этаже, но там все такое… личное. Всякий раз, когда я поднимаюсь туда, я не могу избавиться от ощущения, что Баттон хотела, чтобы Джейн взяла решение на себя. Иначе не проще ли было избавиться от всего этого после смерти Хейзелл и Анны?
Я перестала толкать качели и задумалась над словами Софи. Почему Баттон все эти годы держала комнату Хейзелл в нетронутом виде, почти как святыню, а затем завещала дом совершенно незнакомому человеку?
– Почему ты позволяешь ему это делать? – спросила Софи, наблюдая, как Джей-Джей грызет металлическую перекладину.
– Ты сама только что сказала, что нужно позволять детям трогать предметы, чтобы они привыкали к микробам.
Софи протянула руку и осторожно подняла головку Джей-Джея.
– В пределах разумного. Это металл. Почему ты позволяешь своему ребенку грызть металл?
Я вытащила из пакета тканевый подгузник – Джейн держала их запас согласно моему контрольному списку, который я повесила на стену в прихожей. По крайней мере, это было то единственное, что она делала в соответствии с моими инструкциями. Пока Софи пристегивала Блю Скай к качелям, чтобы та не выскользнула, я обмотала вокруг перекладины чистый подгузник на тот случай, если Джей-Джею снова захочется ее пожевать.
Мы продолжили качать наших детей, наслаждаясь тихим утром в парке и наблюдая за собаками без поводков, что носились кругами, как будто отказывались поверить, что их выпустили на свободу. Однажды я привела сюда Генерала Ли, Порги и Бесс, но щенки норовили разбежаться в разные стороны, и Генерал Ли разрывался между необходимостью следить за ними и погоней за чем-то или кем-то, что мог видеть только он. Когда мы вернулись домой, я устала даже больше, чем они, и поклялась никогда больше этого не делать.
– И как тебе Джейн в качестве няни? – спросила Софи. Чтобы не нанимать няню, она предпочла разделить родительские обязанности со своим мужем, Чэдом, преподавателем истории искусств в колледже, и они оба по очереди носили малышку Блю Скай, пока вели занятия. Я понятия не имела, что они собирались делать, когда ребенок начнет ходить, но была уверена: это будет столь же непривлекательно, как приносить ребенка на работу.
– В целом неплохо, – сказала я, вспоминая разбитый ночник, передвинутую мебель в детской и незаполненные таблицы. – Дети хорошо реагируют на нее и, похоже, любят, так что все в порядке. – Увидев, что Софи готовится задать более щекотливый вопрос, я, как всегда, во избежание конфликта поспешила добавить: – И Джек говорит, что у нее терпение библейского Иова в том, что касается близнецов. – Вообще-то, он добавил «и тебя», но я воздержалась говорить это Софи.
– Тебя не беспокоит, что она такая привлекательная? – Софи удалось-таки втиснуть свой вопрос.
Так. Она это сказала. То, как Софи умела читать мои мысли, было сродни ясновидению. Вот почему она была моей лучшей подругой. Потому что мы с ней обе знали: мне никогда не избежать ужасной правды, когда рядом Софи. Но это не означало, что я не попытаюсь.
– Неужели? – сказала я. – На мой взгляд, она хорошенькая, в чисто американском спортивном стиле. Не думаю, что она естественная блондинка, и если она перестанет красить волосы, то будет вполне заурядной внешности.
Софи вопросительно приподняла брови.
– Да ладно, Софи. Она няня. Ну и что, что она привлекательная?
Софи вздохнула.
– Думаю, мне стоит еще разок погадать тебе на картах Таро.
– Это еще зачем?
– Потому что мне кажется, в твоей жизни есть определенные… полутона, о которых тебе лучше знать. Я ощущаю исходящие от Джейн странные флюиды. Возможно, это ничего не значит, и, скорее всего, причина в том, что она кажется мне такой чертовски знакомой. Не могу сказать почему. Думаю, именно это и не дает мне покоя, а не ощущение, будто что-то происходит.
Я перестала толкать качели.
– Происходит?
Она махнула рукой:
– Наверно, я неудачно выразилась. Просто мутное прошлое Джейн и то, что ее лицо кажется таким знакомым, заставляет меня задуматься. Думаю, я буду даже счастливее, чем она сама, когда Джек выяснит, почему Баттон Пинкни завещала ей дом. И я уверена: то, что я видела, было именно тем, чем это было, по их словам.
– Прошу прощения?
– Я опять неудачно выразилась. Честное слово, я превращаюсь в Ребекку. Я хотела сказать, что пару дней назад я зашла поздороваться с вами и задать Джейн вопрос о новой кухне, которую мы устанавливаем, – не хочет ли она сохранить колокольчики для слуг как своего рода украшение. И застукала ее и Джека – не могу подобрать более точного слова, – когда они стояли, обняв друг друга, прямо посреди фойе. Я вошла, потому что дверной звонок в очередной раз не работал. У каждого в руке было по клюшке для гольфа, и повсюду разбросаны пластиковые стаканчики и мячи. Джек сказал, что она учила его удару-трюку.
– Трюку?
– Послушай, Мелани, я уверена, что все было именно так, как они сказали. Джек любит тебя и не станет изменять. Но она привлекательна и живет под твоей крышей. Пойми меня правильно, мне она тоже нравится. Просто в ней есть… что-то сверхъестественное. – Софи пожала плечами. – Я просто хотела, чтобы ты знала.
Внезапно мне стало плохо.
– Думаю, мне пора домой. Хочу принять перед работой душ, а сейчас мне требуется целая вечность, чтобы найти в шкафу хоть что-то, что мне еще впору.
Я отвернулась. Если честно, я была на грани слез. Софи сняла Блю Скай с качелей и сунула ее в «кенгурятник».
– Я всегда готова погадать тебе на картах Таро. Просто дай мне знать, если пожелаешь.
– Да, спасибо, – ответила я, сажая младенцев обратно в коляску. – Я тебе позвоню.
Поместив младенцев и коляску в «Вольво», я медленно поехала домой. Мои мысли боролись между гневом и слезами, пока наконец не остановились где-то между рациональным взглядом и недоверием. Теперь я была большой девочкой. Новой зрелой Мелани. Я могла обсуждать с Джеком все что угодно, потому что доверяла ему. Мы были женаты. Я была уже далеко не той, неуверенной в себе Мелани Миддлтон, которую он когда-то встретил и которая имитировала иностранный акцент, притворяясь кем-то другим на другом конце телефона.
С новой уверенностью я поставила машину в бывшем каретном сарае и, взяв в каждую руку по ребенку, вошла в дом через кухню. И тотчас услышала смех. Он доносился откуда-то изнутри дома. За смехом последовал удар по мячу, громкий, как хлопушка. Все три собаки тотчас залаяли и забегали, как мне показалось, догоняя катящийся по полу мяч, затем последовали крик и смех Джека. А затем наступила тишина, такая оглушительная и напряженная, что я застыла, как статуя, и едва могла дышать. Эта тишина тянулась вечно. Каждый удар моего сердца казался свинцовым. Дети молча наблюдали за мной, как будто тоже гадали, что происходит по ту сторону кухонной двери.
Я совершенно забыла о новой Мелани, бросив ее на коленях и в пыли. Я тихонько шагнула через кухню назад, вышла и неслышно прикрыла дверь.