– У тебя роман с Джейн?
Воцарилось ошеломленное молчание, а затем:
– Джейн – это которая няня?
Я оглянулась через плечо.
– Разумеется. Если только ты не знаком с какой-нибудь другой Джейн, с которой у тебя может быть роман.
Я почувствовала, как Джек придвинулся ко мне сзади, но ему хватило такта не прикасаться ко мне.
– Нет никакого романа, Мелли. Ни с Джейн, ни с кем-то еще. С чего ты это взяла?
Похоже, он был искренне удивлен.
– Потому что на днях, когда я водила детей в парк, мы вернулись в дом и были на кухне. Мы слышали, как вы с Джейн в фойе играли в гольф и смеялись. А потом стало… тихо.
Я с трудом выдавила последнее слово.
Воцарилось молчание, и мое сердце сжалось. Я опустила подбородок и снова обернулась. Его зубы блеснули в лунном свете, и я поняла, что он улыбается своей обычной широкой, открытой улыбкой, как будто ему было по-настоящему весело.
– О, Мелли. Иногда меня мучает вопрос, почему писатель я, а не ты, ведь у тебя чертовски богатое воображение.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, позволяя негодованию закрасться в мой голос.
– Что ж, если бы ты просто сделала несколько шагов в фойе, ты бы увидела нас с Джейн внизу лестницы. Мы стояли и слушали Нолу в ее спальне. Она пела, аккомпанируя себе на гитаре. Помнишь, она говорила тебе, что у нее был период творческого кризиса, и это меня беспокоило. Я был так рад, что она вновь начала сочинять музыку, что мы не осмеливались ее беспокоить.
– И как, вам понравилось? – спросила я, на миг забыв свои обиды.
– Джейн, возможно, да, но, по стандартам Нолы, это не совсем то. У нее творческий застой. Я сказал ей, чтобы она продолжала работать, и в конце концов у нее получится. Вот почему я не хотел ее беспокоить. Я оставил Джейн собрать все мячи для гольфа, а сам вернулся в свой кабинет, чтобы писать.
Я почувствовала, как он встал позади меня на колени и положил руки мне на плечи.
– Мелли, после всего, через что мы прошли, ты должна мне верить. Без доверия с обеих сторон у нас не может быть крепкого брака. Ты ведь сама это знаешь?
Я кивнула, пытаясь сосредоточиться на его словах, а не на прикосновениях его рук к моим обнаженным плечам.
– Но она молодая и красивая. И стройная. И вы смеялись. Что я должна была подумать?
– Все что угодно, только не то, о чем ты подумала, Мелли. Ты для меня самая красивая женщина, такая, какая ты есть. Я женился на тебе потому, что хочу провести с тобой остаток своей жизни и вместе растить наших детей. Я больше ни с кем не хочу это делать.
Мои глаза наполнились непролитыми слезами.
– Прости, Джек. Прости. Просто у меня все еще есть проблемы с самооценкой, которые я пытаюсь решить. Но я пытаюсь. Честное слово.
Я повернулась к нему лицом, любуясь тем, как лунный свет скользил по нему, делая похожим на мраморную статую. Но когда я положила руки ему на грудь, в нем не было ничего прохладного или мраморного.
– Я люблю тебя, Мелли. Несмотря на все доводы разума, я считаю, что не могу жить без тебя. Все, о чем я прошу, – это поверить мне.
Я подалась вперед, прижимаясь к нему своим телом.
– Я верю, – прошептала я ему в губы. – Хотя я думаю, ты мог бы выбрать слова понежнее.
Стремительным движением, настолько поразившим Генерала Ли, что тот прыгнул на относительно безопасный пол, Джек прижал меня к кровати.
– Может, я смогу убедить тебя другими способами? – Он склонил голову к моей шее и принялся целовать мое ухо.
Я улыбнулась.
– Хотелось бы увидеть, как ты попробуешь.
Мой мобильный телефон вновь зазвонил. Схватив его с тумбочки, я, не глядя на номер, выключила его и швырнула через всю комнату. Мне не терпелось проверить на практике теорию матери о примирительном сексе.
Глава 22
Мать высадила меня перед «Бюро недвижимости Гендерсона», и я помахала ей на прощание. Мы с ней ездили в магазин «Гвинн» в Маунт-Плезант покупать мне платье для вечеринки, посвященной презентации книги Марка. По мнению матери, сшить вместе два старых покрывала и вырезать дыры для головы и рук – не лучшая идея для такого случая.
Я вошла в вестибюль, желая поскорее погрузиться в работу, чтобы забыть про эпизод с примеркой платьев или про причину, по которой меня заставили это сделать. Судя по всему, ни одно из платьев в моем шкафу не подошло бы, даже если бы, как сказала мать, мне удалось застегнуть молнию до самого верха без треска рвущейся ткани. Я понятия не имела, когда мать успела стать таким экспертом в области моды, но она, похоже, считала, что обтягивающие фасоны в духе Ким Кардашьян мне больше не подходят. Я бы не возражала против сравнения с Ким, если бы не увидела себя в зеркале и не поняла, что у нас с ней гораздо больше общего, чем я себе представляла.
– Мамамама!
Я сняла солнцезащитные очки и с удивлением увидела перед собой Джека. Он стоял в вестибюле с коляской и обоими детьми. Увидев меня, малыши принялись возбужденно подпрыгивать, что помогло моему эго больше, чем шкаф, полный самых шикарных платьев. Поцеловав близнецов, я повернулась к Джеку. Тот, не торопясь, поцеловал меня и, вероятно, продлил бы свой поцелуй еще дольше, если бы Джолли Томпсон не откашлялась из-за стойки администратора.
– Ой, извини, Джолли. Я немного… отвлеклась. – Я вновь посмотрела на Джека. – Мы с тобой договорились встретиться здесь?
– Нет. Мы только что приехали. Джейн встретит меня здесь через пятнадцать минут, чтобы забрать детей, но я надеялся, что у нас будет немного времени, чтобы я кое-что тебе показал. А потом я пойду в кафе, чтобы там поработать.
– Что не так с твоим кабинетом дома? Тебе не нравится стол, который мы с твоей матерью выбрали для тебя? Твой кардиган и тапочки?
– Я люблю все это, честное слово, люблю. Просто я… – Он пожал плечами. – Как будто вся творческая часть моего мозга отключается, когда я нахожусь в доме… где угодно в доме. Я пробовал писать на кухне и в столовой. И даже в спальне. – Он подмигнул. – Хотя, по-моему, довольно легко понять, почему я отвлекаюсь, когда пытаюсь писать там.
Джолли снова откашлялась, и он вновь стал серьезным.
– В любом случае, я обнаружил, что, если я творю в кафе, на скамейке в парке или где-нибудь еще, моя рука начинает писать сама.
Я нахмурилась.
– Раньше у тебя этой проблемы не было, правда?
Джек покачал головой.
– Не было. Все началось чуть больше месяца назад. Это совпало с моментом, когда я узнал о сделке Марка с киностудией.
– Допустим. – Я повернулась к Джолли. – До часу дня у меня нет никаких встреч, верно?
– Верно. – Она улыбнулась младенцам. – Если вы хотите, чтобы я присмотрела за ними, а вы могли поговорить не отвлекаясь, буду только счастлива. Все ушли на обед, так что сейчас довольно тихо.
– Весьма любезно с вашей стороны, спасибо, – сказала я, с восхищением наблюдая, как она вычеркивает что-то из одного из своих списков.
– Что это было? – спросила я. Скажу честно: я всегда питала интерес к методам организации других людей.
– Каждый день в моем списке дел я пишу: «Сделать что-нибудь хорошее для кого-нибудь». Так что спасибо.
– Пожалуйста, – медленно ответила я.
– Их только что накормили и переодели подгузники, так что они должны быть довольны жизнью, – сказал Джек. – Они любят, когда им поют, и не слишком разборчивы. Если только вы не Мелли. Тогда они обычно плачут.
Я послала ему испепеляющий взгляд, но Джек лишь улыбнулся в ответ, зная, что мне нечего на это возразить.
– Отлично, – сказала Джолли и, обойдя стол, нагнулась над коляской. Сара тотчас потянулась за ее сверкающими серьгами в виде стрекоз, а Джей-Джей – к ее груди. Я быстро отвлекла их внимание: сунув руку в мешочек с игрушками, прикрепленный к коляске, вытащила две мягкие игрушки и вручила каждому по одной. – Позвоните нам, если вам что-нибудь понадобится, но обычно они ведут себя хорошо.
– Не волнуйтесь. Я люблю малышей.
Судя по часам, которые я уже провела, пока она показывала мне на телефоне фотографии своих внуков, я решила, что у нее приличная практика. Джек последовал за мной в офис и, как только я закрыла за нами дверь, прижал меня к ней.
– Жаль, что у нас всего пятнадцать минут.
Я оттолкнула его от себя: Джолли и наши дети были всего в тридцати секундах ходьбы, не говоря уже о коллегах, которые могли вернуться с обеда.
– Для этого у нас дома есть супружеская кровать.
– Неужели? Кстати, для протокола, я намерен как можно дольше хранить пикантность нашего брака. Так что ожидай этого, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Я почувствовала, что заливаюсь краской с головы до пят. Или это у меня уже климактерический прилив? Я высвободилась из его объятий и направилась к своему столу.
– Итак, что ты хотел мне показать?
– Это вопрос с подвохом?
Я вздохнула.
– Нет, это нормальный вопрос. – Я указала на кожаную сумку, висевшую у него через плечо. Она была из искусственной кожи и с клеймом в виде ярко-зеленого значка мира и выглядела точно так же, как та, что была на плече у мужа Софи, Чэда, когда тот ехал на велосипеде на работу в колледж. Вообще-то, это был свадебный подарок от них – у меня была точно такая же, но я пока еще не нашла ей применения.
Сняв сумку с плеча, Джек вытащил толстую пачку бумаг и со шлепком положил посреди моего совершенно голого стола. Последнее было поводом для гордости: я ни разу не ушла с работы, не положив все бумаги, ручки и карандаши на свои места. Исключение было сделано лишь для рамок с фотографиями Джека, Нолы и младенцев.
– Что это? – спросила я, морщась при виде неровных краев стопки бумаг.
– Медицинская карта Хейзелл. Занимала половину полки в шкафу.
– Это настоящие записи?
– Да. К счастью для нас, Хейзелл неоднократно лежала в больнице до вступления в силу закона о мобильности и подотчетности медицинского страхования, поэтому частный врач их семьи хранил все ее записи в своем офисе, а когда вышел на пенсию, перенес их на чердак своего дома. Как мы и думали, он скончался несколько лет назад, но его пожилая вдова до сих пор живет там. Она сказала, что я могу их взять на время. Правда, мне пришлось уламывать ее, но в конце концов она сдалась. – Джек ослепительно улыбнулся, и я легко представила, каково было бедной женщине под залпом его бесконечного обаяния и лести. Джек между тем продолжил: – Я, наверно, не лягу спать сегодня ночью, буду делать заметки, потому что я должен вернуть их завтра. Я уже успел пробежать их глазами, и есть вещи, которые меня озадачивают.