Услышав мычание, я обернулась и увидела Джейн. Похоже, она изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Она десятки раз говорила мне, что ненавидит старые дома, и я не сомневалась: мы вот-вот раскроем причину, почему так много людей разделяют ее мнение.
От недавних строительных работ в воздухе висела тяжелая пыль – самые насыщенные водой стены сносили до основания. Пока что рабочие добрались только до стены лестничной клетки на чердаке. Но смогут ли они продвинуться дальше, сохранив фрески и мебель в комнате наверху нетронутыми? По крайней мере, большая часть стены с обратными надписями была разрушена, и я могла притвориться, что ее никогда здесь не было.
Тогда я едва не спросила Джейн, чего она ждет. Ей еще предстояло принять решение относительно распределения имущества дома, и мне жутко надоело, что Софи приставала ко мне по этому поводу. Маловероятно, что какой-нибудь дальний родственник оспорит завещание и прикажет Джейн уйти. Будь это так, это уже давно бы произошло. Возможно, Джейн надеялась, что, если ничего с этим не делать, проблема исчезнет сама по себе. Как пожизненный представитель этой школы мысли, я испытала соблазн согласиться с ней. Если бы не одно «но»: я по опыту знала, что это не так. И все же меня странно утешало то, что я не одинока в своем довольно извращенном образе мышления. Я поняла: это одна из причин, почему мне нравилась Джейн. Мы с ней были однополчанами, сидящими в окопе, а наши жизни были позиционной войной.
Мы подошли к входу на чердак, и Софи остановилась. На ступеньках была установлена переносная лампа, освещавшая темный проем в соседней стене, чему способствовало и вечернее солнце, лившееся из окна чердака.
Казалось, никто не хотел двигаться вперед, поэтому я первой сделала шаг, не потому, что я храбрая, а просто отчаянно желая покончить с этим до наступления темноты. Дни были все еще короткими, и в мои планы не входило застрять на чердаке после захода солнца. Выкрашенные в лазурно-голубой цвет стены, на которых были нацарапаны слова «Помогите мне», исчезли. Осталась лишь потемневшая деревянная обрешетка, похожая на кости дома, с которых удалили плоть.
И там, между планками, был прорезан небольшой дверной проем, а за ним, почти параллельно ступеням, на которых мы стояли, виднелся пролет деревянной лестницы, ведущей вниз, в темную бездну.
– Дверь была там все время, – сказала Софи. – С пружинной защелкой, чтобы не было ручки, а швы были скрыты во фреске.
– То есть она была здесь до того, как нарисовали фреску, – сказала я, размышляя вслух.
– Необязательно. – Лицо Софи было задумчивым. Даже в своем нелепом одеянии она выглядела как профессор колледжа, кем, собственно, и была. – Лестницы очень старые. Предполагаю, они были частью первоначального дома, и эти ступени вели вниз, к туннелю, который использовался для контрабанды или других целей, которые следовало прятать от соседей.
Она подняла глаза, как будто мы были студентами, а она хотела убедиться, что мы следуем ее рассуждениям.
– Судя по копии чертежей реконструкции 1930 года, которые Джек и Мелани сделали для меня, не похоже, что кто-то знал о существовании этой лестницы. На чертежах ее нет, и она нигде не упоминается. Первоначальный дверной проем могли оштукатурить, когда нижний этаж был завален, и этот дверной проем могли добавить позже, после того, как лестница была обнаружена случайно, как сегодня. – Она указала на потолок над нами. – Насколько я могу судить, при изменении конструкции крыши не был предусмотрен дождевой сток. Осмелюсь предположить, что с тех пор, как в 1930 году была установлена новая крыша, здесь была постоянная протечка. Хотя за эти годы было сделано несколько ремонтов, они так и не устранили то, что, по сути, является недостатком конструкции.
– Ты это к чему? – спросила я.
– Где-то между 1930 годом и нынешним временем кого-то отправили на чердак, чтобы проверить течь в крыше, и он обнаружил лестницу за стеной, а затем решил спрятать небольшую дверную панель, которая давала доступ к старой лестничной клетке. – Софи протянула руку к верхней ступеньке и вытащила старую банку с краской, чья крышка и ручка были сплошь в ржавчине. – Я нашла это и поэтому склонна думать, что фреску нарисовали до того, как была сделана дверь, а потом рисунок слегка подкрасили. Это только цвет фона, что наводит меня на мысль, что добавление было сделано не первым художником.
– Самтер, – сказала я. – Амелия сказала мне, что Самтер нарисовал это для Хейзелл.
– Но зачем им понадобилась потайная дверь? – спросила Джейн, когда мы все шагнули вперед, чтобы лучше все рассмотреть.
– Понятия не имею, – сказала Софи.
Моя мать, которая до сих пор хранила молчание, подала голос:
– Потому что тот, кто ее установил, хотел сохранить это в тайне. – Она шагнула вперед и сунула голову в отверстие. – Это здесь вы нашли кота?
Заговорил Рич Кобилт, стоявший позади нее.
– Да, мэм, – сказал он, – бедняга внизу, у лестницы. С раздробленным черепом… либо упал с лестницы, либо… – Он не закончил, но я знала: воображение каждого из нас работает сверхурочно. – Я не фанат кошек, но это просто какой-то кошмар.
– Что еще там внизу? – спросила мать.
– А вот это самое интересное, – сказал Рич, почесывая затылок. – Когда я впервые спустился туда, мне показалось, что лестница заканчивается цементной стеной. В тот момент я увидел кота и едва не потерял от испуга штаны.
Я не стала говорить ему, что это было бы не слишком сложно, учитывая, как низко они сидели, и подождала, что он скажет дальше.
– Как бы то ни было, я решил вернуться за сумкой для кошачьих костей, как вдруг у меня возникло странное чувство, будто тихий голос велел мне прижаться к стене, что тянется рядом со ступенями. Вот так я ее и нашел… маленькую кнопку. И когда я ее нажал, внизу открылась дверь кладовой. Я вошел и закрыл ее за собой, и, черт возьми, вы ни за что не увидите, что она там, даже если вы это знаете. Тот, кто это построил, отлично знал, что делал.
Я встретилась взглядом с матерью. Слабый голос. Возможно, голос маленькой девочки. Может, Хейзелл хотела, чтобы он ее нашел? Потому что это что-то значило.
– Может, эту лестницу сделали для Хейзелл? – предположила Софи.
Я покачала головой.
– Эти ступеньки даже круче других. В ее состоянии Хейзелл не могла самостоятельно подниматься и спускаться по ним. К тому же последние несколько лет жизни она была прикована к постели.
Я вновь повернулась к Ричу.
– А больше ничего нет? – допытывалась я. Хотелось бы, чтобы это открытие дало как можно больше информации.
Рич как будто слегка смутился.
– У меня пока не было возможности посмотреть. Этот кот меня напугал, поэтому, как только я выскочил через ту дверь в кладовую дворецкого, я пошел за доктором Уоллен-Араси. А вообще, это просто куча деревянных досок, и будьте осторожны с ними. Некоторые покоробились от влаги. На них легко оступиться.
Рич умолк, а я поняла, что Джейн все еще что-то напевает и пока не проронила ни слова. Я повернулась к ней: ее кожа была сероватой, подчеркивая темные корни под светлыми волосами.
– Что не так?.. – начала я, но, заметив, что ее взгляд устремлен куда-то позади меня, обернулась.
Густая подвижная масса мух вокруг старого дверного косяка вздувалась и раскачивалась, их жужжание внезапно сделалось громче. Мы в немом оцепенении наблюдали, как они образовали шар, а затем вылетели на лестничную клетку и скрылись из виду.
Софи первой добралась до отверстия и посмотрела вниз.
– Их больше нет, – сказала она. – Не знаю, куда и как, но они улетели.
Позади меня раздался громкий стук. Я обернулась и увидела Джейн, лежащую на полу в глубоком обмороке. Ее падение смягчила подушка с кровати, которую я не видела там раньше. Я посмотрела в окно на заходящее солнце. В следующий миг мне в спину дохнул порыв холодного воздуха, а от почерневшей лестницы долетел тлетворный запах мертвой плоти.
Глава 24
Я медленно спускалась по лестнице в своем доме на Трэдд-стрит, прислушиваясь к успокаивающему тиканью напольных часов в притихшем доме. Я только что уложила сопротивляющуюся Джейн в кровать, дав ей таблетку ибупрофена. Близнецы уже давно были уложены в свои кроватки. Им полагалось спать, но я слышала лепет Сары. Кому он предназначался, не знаю. Нола и ее подружка Линдси уединились в спальне Нолы, готовясь к экзамену по истории, который должен был состояться на следующий день.
Когда я поднялась к девочкам, чтобы принести тарелку печенья без сахара, я украдкой проверила, нет ли в комнате каких-либо признаков доски для спиритических сеансов. К моему удовлетворению, похоже, ее там не было.
Джек сидел за столом в гостиной, окруженный беспорядочными стопками бумаг, при виде которых у меня зачесались кончики пальцев, и делал записи в своем желтом линованном блокноте. Я подошла к нему, и он поднял глаза.
– Как Джейн?
– Нормально. Скорее смущена, чем больна. Она считает, что слишком надолго задержала дыхание и поэтому упала в обморок. Хотя это забавно… – Я вспомнила чердак и потайные ступеньки, и мой голос оборвался.
– Что забавно? – уточнил Джек.
– Нет, не забавно, а странно. Она сказала, что задержала дыхание, потому что зловоние было ужасным. Но, кроме нее, никто ничего не чувствовал, даже мы с матерью почувствовали запах лишь после того, как Джейн упала в обморок.
– Она моложе, – заметил Джек.
Я пристально посмотрела на него.
– Что ж, это документально подтвержденный факт, что по мере старения ухудшается обоняние.
– С моим обонянием все в порядке. И с обонянием моей матери. Мы чувствовали запах строительной пыли и плесени, но ничего даже близко похожего на гнилостный запах, который, по словам Джейн, уловила она. Я чувствовала его, когда в последний раз была на чердаке с Софи, и сразу после того, как Джейн потеряла сознание.
Джек постучал ластиком по бумаге.
– Возможно, причина тому – ее живое воображение. У нее настоящий страх перед старыми домами, поэтому она, вероятно, уже подготовилась к худшему, вплоть до того, что подумала, что чувствует запах этого кота, хотя этот кот околел много лет назад.