Я последовала за Софи на второй этаж, а пока мы шли по коридору в спальню Баттон, чьи-то глаза как будто прожигали мне спину. Войдя, я затаила дыхание и поглядела на пустой, к моему счастью, стул, на котором когда-то была найдена кукла Эдисона.
– Есть какие-нибудь сведения насчет стоимости куклы? – спросила я.
Софи покачала головой.
– Пока нет. Джон взял ее на выставку антикварных кукол в Кливленде. Вероятно, именно поэтому мы в последнее время ничего о ней не слышали. Есть какое-то правило о том, что духам нельзя пересекать воду?
– Не думаю, что есть какие-то «правила». А если бы и были, я уверена, наверняка было бы правило против дематериализации старых кукол, с запретом последующего появления там, где им быть не положено.
– Хорошая мысль, – сказала Софи, подходя к высокому зеркальному шкафу и открывая его. – Если ты вытащишь альбомы, я пойду поищу коробку, в которую мы их загрузим.
Я почти умоляла ее не оставлять меня одну и предлагала держаться вместе, но она уже вышла из комнаты. Убедившись, что дверь спальни распахнута настежь, я опустилась на колени перед шкафом и заглянула внутрь. Там были три аккуратно сложенные стопки альбомов в темно-коричневой коже с золотым тиснением на корешках, охватывавшие период с 1960 по 1985 год – год, когда озеро было затоплено. Осторожно, чтобы не повредить переплеты, я вытащила их один за другим и сложила в три стопки, но не по годам, а по десятилетиям. Я знала, Софи ожидала, что я рассортирую их по годам, и у меня чесались руки сделать именно это, но не хотелось вот так сразу оправдывать ее ожидания.
Софи вернулась с двумя коробками среднего размера, с названием фирмы по производству шпаклевки.
– Я поспорила сама с собой, что к тому времени, когда я вернусь, ты уже рассортируешь их по датам. – Она бросила коробки посреди комнаты. – Я выиграла.
– Ха! Они рассортированы только по десятилетиям, а не по годам. Но перед тем, как отдать их Джейн, думаю, это стоит сделать, чтобы ей было легче с ними работать. – Я не стала добавлять, что не усну, зная, что их сложили в коробку без всякого разбора.
Софи опустилась на колени рядом со мной и взяла первый альбом.
– Ты еще не заглядывала в какой-нибудь из них?
– Нет, – смущенно призналась я. – Слишком увлеклась их сортировкой.
Софи открыла обложку альбома за 1960 год.
– Похоже, что все эти фотографии сделаны в доме у озера. Даже если все альбомы хранились там, думаю, Баттон решила, что их стоит вывезти. Немного грустно, что не осталось никого, кому эти фотографии были бы дороги.
Положив альбом себе на колени, я вперила взгляд в большую фотографию на первой странице. Это был один из старых магнитных альбомов, а не альбом архивного качества, какие Софи заставила меня использовать для всех моих семейных фото. Цвета начали блекнуть, лица бледнели и растворялись, как души, покидающие этот мир. На фотографии был изображен коттедж в стиле крафтсман с множеством веранд и кресел-качалок и длинный причал, пронзающий темные воды озера. Дом разительно отличался от особняка на Саут-Бэттери, как будто его создатели сознательно приложили усилия к тому, чтобы построить уютный семейный домик без всех излишеств и украшений городского дома. Семья из четырех человек – мать, отец, сын и дочь – стояли на причале на фоне дома и улыбались фотографу. Я подалась вперед, чтобы рассмотреть девочку, и как будто смутно узнала ее.
– Это Баттон, – сказала Софи. – Я осторожно сняла фотографию, чтобы посмотреть, не написано ли что-нибудь на обратной стороне. Беглый осмотр показал, что большинство, если не все фото, помечены. К сожалению, почти все надписи были сделаны синими чернилами, и некоторые уже начали просачиваться на оборотную сторону фотографии. Она указала на тонкую синюю жилку над головой матери. – Снимок сделан в первое лето семейства Пинкни на озере, и на нем запечатлена вся семья: Розалинда, Самтер-старший, Самтер-младший и Баттон. Ей лет восемь или девять.
– Они выглядят такими счастливыми, – сказала я, медленно листая страницы, глядя на загорелые лица и ноги членов семьи и друзей, весело проводящих время на воде, в доме и вокруг него в разное время года. Быстро пролистав все страницы, я вернула альбом Софи, чтобы она положила его в коробку, а сама вытерла ладони о штанины брюк, чувствуя себя так, будто меня только что поймали на шпионаже.
Положив еще несколько альбомов в одну из коробок, Софи вручила мне другой.
– На, посмотри.
Я перевернула альбом, чтобы взглянуть на корешок – 1967 год, – и начала перелистывать страницы, разглядывая выцветшие фотографии той же семьи. На них они все были уже старше. У них появились новые друзья. На причале и во дворе устраивались пикники, десятки снимков разных людей в лодке и на водных лыжах, купающихся в озере, загорающих на причале.
Внезапно я замерла, узнав свою мать. На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, и она выглядела как модель: в купальнике, длинноногая, с округлым бюстом. Она, Баттон и еще одна девушка были в купальных шапочках и относительно скромных закрытых купальных костюмах и лежали на полотенцах на причале, загорая.
– Хорошо, что ее не было рядом, когда я была подростком. Если бы она посоветовала мне использовать солнцезащитный крем, я бы шантажировала ее этим фото. – Я сказала это в шутку, но у меня сдавило горло. Подростком я бы отдала все на свете, лишь бы иметь мать, которая заставляла бы меня пользоваться солнцезащитным кремом, советовала бы, как наносить макияж, или покупала бы мне хорошо сидящий бюстгальтер. Все эти вещи я была вынуждена открывать для себя сама.
– Это Анна, – пояснила Софи, указывая на третью девушку. Та щурилась в камеру, ее кепка скрывала волосы, и было трудно понять, как она выглядела. Я пыталась разглядеть в ее лице ту несчастную женщину, которой она стала, мать умершего ребенка, но ее лицо было для меня пустым полотном. Совершенно нечитаемым.
Пролистав оставшуюся часть альбома, я нашла еще больше снимков семьи, трех девочек и Самтера. Он был точной копией молодого Роберта Вагнера, и мне подумалось, что подружкам Баттон наверняка было трудно не обращать на него внимания. Однако где-то между Анной и моей матерью произошла ссора, и, несмотря на протесты Джинетт, я позволила себе предположить, что это произошло из-за Самтера Пинкни. Быстро пролистав все альбомы, я заметила, что фотографий моей матери становилось все меньше и меньше, а фотографий Анны и Баттон, Анны и Самтера – больше. Мои родители поженились в 1972 году, так что, возможно, именно это и стало причиной отдаления. А потом родилась я, и моя мать уехала в Нью-Йорк, чтобы продолжить свою певческую карьеру, а нас с отцом бросила.
– Грустно думать, что ничего этого больше нет, – сказала я. – Не только дома, но и большинства людей, их воспоминаний. Как будто ничего этого никогда не существовало.
– Это печально, – сказала Софи, складывая новые альбомы в одну из коробок. – Я чувствую то же самое, когда нахожу заброшенный или полуразрушенный старый дом. Как строение, более века бывшее семейным гнездом, может внезапно устареть? Особенно когда осталось так много всего, включая личные вещи. Как будто их просто стерли.
Я вручила ей последний альбом с тиснением на корешке – 1985 год.
– Подожди. Думаю, мы пропустили один. Последний, который я дала тебе, был 1983 года. Где же 1984 год?
Софи начала передвигать альбомы, вслух читая с корешков их годы.
– Восемьдесят второй, восемьдесят третий, восемьдесят пятый. – Она повернулась к другому ящику и проделала то же самое, читая годы подряд с 1960-го по 1979-й. – Его здесь нет. Подожди. – Она подошла к шкафу и, как и я, опустилась на колени и пошарила в темных углах, чтобы убедиться, что я ничего не пропустила. – Пусто, – сообщила она, нахмурившись. – Интересно, куда он делся?
– Возможно, когда Баттон привезла альбомы из домика у озера, его не было с остальными. Что печально, потому что, если его не взяли, он сгинул навсегда. Прямо как тот красивый дом.
– Необязательно, – сказала Софи, закрывая коробку. – Архитектурные чертежи все еще существуют, так что, при желании, его можно будет выстроить где-нибудь в другом месте. Я со своими студентами, работающими над другим проектом, побывала в архивах Исторического фонда и решила посмотреть, найдется ли что-нибудь об архитектурной и строительной компании Хейзелл. Потайная лестница и дверь были спроектированы не любителями. Мне любопытно их происхождение. Джейн разрешила мне использовать реставрацию дома в качестве проекта для моих аспирантов, и это очень важная деталь.
Софи выпрямилась, вручила мне одну коробку и, взяв другую, повела меня вниз по лестнице.
– Здесь большая часть, если не вся документация компании, в том числе чертежи зданий, которые они спроектировали и отреставрировали, – пояснила на ходу Софи.
– И? – сказала я и вся напряглась, так как, дойдя до площадки, вновь ощутила, что за мной наблюдают. Здесь явно было более одного присутствия; более того, периферийным зрением я видела, как они борются между собой. Я поставила коробку на перила, пытаясь понять, безопасно ли идти дальше. Сделала шаг и замерла. Внезапно до меня дошло, что меня оберегают. От чего и кто, я точно не знала. Дойдя до фойе, я поставила свою коробку на коробку Софи, силясь сделать вид, будто даже не запыхалась.
– В любом случае, – как ни в чем не бывало продолжила Софи, как будто она только что не стащила вниз по лестнице тяжелую коробку, – имя Анны стоит на многих проектах. Значит, это был действительно семейный бизнес, и отец указал ее имя на бланке не для того, чтобы просто сделать ей приятное. Я имею в виду, что у нее был диплом архитектора, так что это имеет смысл. Но это было в начале семидесятых, когда дизайн и строительство все еще были исключительно мужским занятием.
Я задумчиво пожевала губу.
– Значит, у Анны имелись знания, позволившие ей спроектировать на чердаке потайную дверь, как только лестница была обнаружена?
Софи кивнула в знак согласия.