В конце концов вода, должно быть, остыла, потому что мать вытащила из ванны пробку и, положив на туалетный столик большое пушистое полотенце и толстый халат, вышла из ванной. После этого она помогла мне дойти до большой кровати с балдахином в комнате, где до того, как я вышла замуж за Джека, жила Нола, и откинула толстое одеяло.
– Прими, – сказала мать, предлагая мне две белые таблетки и стакан воды. – Они помогут тебе заснуть. Утром тебе станет лучше, и мы сможем поговорить.
Я не стала расспрашивать ее, лишь взяла таблетки и безропотно проглотила их, затем откинулась на подушку и позволила матери накрыть меня. Я держала глаза открытыми – ведь стоит их закрыть, как меня будет мучить картинка с Джеком и Джейн, – и стала ждать, когда таблетки помогут мне провалиться в небытие.
Два дня спустя я сидела на полу гостиной в доме моей матери с Джей-Джеем и Сарой. Солнечные лучи, лившиеся через витраж, создавали калейдоскоп цветов, окутывая нас разноцветным покрывалом света. Моя мать смеялась, глядя, как дети ловят разноцветные пятна в свои пухлые кулачки. Мне же едва хватило сил, чтобы улыбнуться.
– Мелли, тебе надо с ним поговорить. Ты не можешь оставаться здесь вечно, ведь между вами так много нерешенных вопросов.
Я тупо посмотрела на нее. До меня дошло, что я и в самом деле думала, что останусь здесь, в доме моих родителей, навсегда, никогда не покину его и никого больше не увижу.
– Джек был здесь около дюжины раз.
– Ты сказала ему, что я отказываюсь с ним разговаривать?
– Нет. – Она на миг умолкла. – Он просто сказал, что ему нужно поговорить со мной.
Я выпрямилась.
– С тобой? О чем?
– Понятия не имею, но он сказал, что для него важно поговорить со мной до разговора с тобой.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты захлопнула дверь перед его носом.
– Я была чуть вежливее, но, по сути, да. Я сказала ему, что сначала он должен поговорить с тобой. Но, Мелли, кому-то из нас рано или поздно придется поговорить с ним. И чем скорее, тем лучше. Не стоит делать далеко идущих выводов, не зная точно…
Я перебила ее.
– Он ее обнимал! И они явно говорили не о погоде. И я своими ушами слышала объявление Марка и поэтому знаю: Джек за моей спиной проворачивал свои дела, причем разными способами. – Я сердито посмотрела на нее. – Это все твоя вина. Это ты сказала мне, что я должна стать взрослой и узнать правду, какой бы неприятной она ни была. Я так и сделала, и посмотри, что произошло!
Она нахмурилась, но защищаться не стала.
– Он хочет увидеть близнецов. Ты не можешь прятать их от него. Он их отец.
– Их лживый, бесчестный отец, который – подумать только! – продался Марку Лонго. И спит с няней. Это похоже на шоу Джерри Спрингера, и я отказываюсь поверить, что это моя жизнь. – Я вытерла слезы гнева, катившиеся по моим щекам.
Мать села передо мной на пуфик и протянула мне салфетку.
– Пожалуйста, Мелли. Давай я поговорю с ним, попробую докопаться до правды. Я уверена, когда ты узнаешь факты, ты все воспримешь по-другому. За всей этой историей явно кроется нечто большее, что бы ты ни думала и что бы ты ни видела. Это не похоже на Джека. Или на Джейн. И то, что он согласился использовать ваш дом как съемочную площадку, не обсудив это с тобой… – Мать закрыла глаза и слегка покачала головой. – Нет. Я не куплюсь на это. Я на твоей стороне, Мелли, но этот нарыв нельзя оставлять. Давай я позвоню Джеку.
Я покачала головой, чувствуя себя Джей-Джеем, когда я пыталась кормить его протертым горошком.
– Нет, – сказала я с тем же упрямством. – Главное, перестань открывать дверь и отвечать на его звонки, и он забудет о нас.
– Серьезно, Мелли? Ты считаешь, все это просто уйдет и он забудет о тебе и о своих детях?
Звякнул дверной звонок. Я в панике повернулась к матери, понимая, что уже поздно, а я все еще в пижаме. Я провела языком по зубам и вспомнила, что еще их не почистила. Да, я не хотела видеть Джека, но и не хотела доставлять ему радость тем, что он не может меня видеть.
Мать встала и направилась к двери.
– Не открывай!
Она с досадой вздохнула.
– Давай, прежде чем мы примем опрометчивые решения, я сначала посмотрю, кто это, хорошо?
Она исчезла в вестибюле. Мне было слышно, как она остановились, затем раздался скрип поворачиваемой дверной ручки, и я вздрогнула.
– Нола! Я так рада тебя видеть, дорогая! Заходи. Я знаю, Мелли тоже захочет тебя видеть.
Мать была права – я действительно хотела видеть Нолу. Я скучала по ней, но даже в самые мрачные моменты мне ни разу не пришло в голову связаться с ней. Это было бы сродни принуждению выбрать чью-то сторону. Несмотря на неудачный выбор мужа, я слишком сильно любила Нолу, чтобы поступать так с ней. Нола – в школьной форме, с рюкзаком и ночной сумкой – робко вошла в гостиную. Дети тотчас завизжали от радости. Она же уронила сумку и села на пол, чтобы обнять Джей-Джея и Сару.
– Я скучала по вам, ребятки, – сказала Нола, взъерошив им волосы.
– Они тоже скучали по тебе, – сказала я. – И я тоже.
– Да, дома ничего хорошего. Отец не находит себе места.
«Прекрасно», – хотела сказать я, но не осмелилась в присутствии Нолы.
– Он очень скучает по тебе, Саре и Джей-Джею. Мы все хотим, чтобы вы вернулись домой.
– Это он послал тебя сюда? – спросила я.
Нола пощупала у себя за спиной и вытащила сумку.
– Он не знает, что я здесь. Я попросила миссис Равенель высадить меня здесь, а не у дома. Я подумала, что тебе нужно кое-что из твоих вещей. – Она пристально посмотрела на меня и нахмурилась. – Например, расческа, одежда и косметика. Но не слишком много, потому что тебе нужно вернуться домой.
– Я хочу, но не могу. Твой отец… – Я умолкла, не зная, сколько ей рассказал Джек.
– Он ничего мне не говорит, – сказала Нола, словно поняла мои колебания, – поэтому я спросила у Джейн, что случилось. Она ответила, что не может ничего мне сказать, пока вы с моим отцом не поговорите. Она переехала в дом Пинкни.
Я удивленно посмотрела на нее, гадая, что это за самоистязание. Софи сообщила мне, что экспертиза подтвердила, что в доме Пинкни хранилась редкая кукла Эдисона, и сейчас кукла была возвращена в дом. Я надеялась, что теперь она занята повторным знакомством с Джейн.
– По собственному желанию? – спросила я.
Нола пожала плечами.
– Это ее дом, и ей было неловко оставаться с нами без детей.
Я уже мысленно рисовала себе, как Джейн входит в мою спальню, так что, по крайней мере, этим я могла перестать себя мучить.
– Собаки тоже скучают по тебе.
Я вознаградила Нолу полуулыбкой.
– Не могу поверить, что я это говорю, поскольку я не любитель собак, но я тоже скучаю по ним. Может, ты когда-нибудь проведешь их мимо этого дома и постучишь в дверь?
– Возможно. – Нола посмотрела на свои кутикулы, и я заметила, что она начала грызть ногти. – Я тоже скучаю по тебе, Мелани. Я очень хочу, чтобы ты вернулась.
Я услышала в ее голосе слезы, и от моего сердца откололся еще один кусок. В данный момент оно, скорее, было похоже на измельченное стекло, и каждый осколок олицетворял собой разочарование и утрату после той злосчастной презентации книги.
Я подняла руку, чтобы погладить волосы Нолы, густые и темные, как у отца.
– Я не могу. Вряд ли я смогу жить с твоим отцом после…
– После чего? Никто мне ничего не говорит! Как нам жить дальше, если никто не говорит о том, что произошло?
– Совершенно верно, – процедила моя мать сквозь сжатые зубы. – Приятно услышать нечто зрелое для разнообразия. – Она наклонилась, чтобы взять на руки младенцев. – Пойду уложу их спать и вернусь с чем-нибудь вкусным для Нолы. Одна нога здесь, другая там.
Желая сменить тему, я взяла сумку и расстегнула молнию.
– Что ты мне принесла? Надеюсь, ты захватила мои тапочки? У меня жутко мерзнут ноги.
– Принесла. И твой любимый свитер с глубокими карманами, чтобы прятать еду.
Я удивленно посмотрела на Нолу, и она усмехнулась.
– Я не слепая, Мелани. И крошки на подбородке обычно говорят сами за себя.
Впервые за много дней я почувствовала, как уголки моих губ приподнялись в улыбке. Я порылась в содержимом сумки, поражаясь тому, сколь тщательным и продуманным был ее выбор, вплоть до толстых лыжных носков, в которых я обожала спать. Я уже собиралась застегнуть сумку, когда мои пальцы наткнулись на что-то твердое. Вытащив это нечто наружу, я обнаружила в своей руке фотографию Баттон и ее брата Самтера. Я подняла ее и показала Ноле.
– Зачем ты это принесла?
Нола застыла на месте.
– Это не я. В последний раз я видела ее на столе отца. И уж точно не клала ее в сумку. Может, она была в твоем ящике, и я просто не заметила, когда не глядя схватила что-то?
Я медленно покачала головой. Мой взгляд был прикован к руке, продетой под руку Самтера, единственной видимой части вырезанной из фото женщины – рука до локтя и кисть. Последняя привлекла мое внимание. Длинная и тонкая, с узкими заостренными ногтями, очень похожими на мои собственные. Но что действительно привлекло мой взгляд, так это овальное кольцо на среднем пальце, похожее на оникс с небольшим сверкающим бриллиантом посередине.
– Это же то самое кольцо, которое ты надевала на вечеринку, – сказала Нола.
– Да, похоже, ты права.
Она взяла у меня рамку и прочитала дату на лицевой стороне фотографии:
– Семнадцатое марта 1984 года. Ты тогда уже была?
Я знала, что Нола шутит, но мой взгляд был прикован к ее рукам. На моих глазах она перевернула рамку и открыла зажимы, которые удерживали фото на месте.
– Взгляни, Мелани, фотография не была обрезана. Она была сложена. – Нола расправила фотографию на колене и несколько мгновений смотрела на нее, а потом медленно повернулась ко мне. – По-моему, это Джинетт.
Я взяла снимок и впилась глазами в исходное фото трех человек, прорезанное белой демаркационной линией, по которой оно когда-то было сложено и вставлено в рамку, гд