родимых пятен, ни бородавок.
По окончании представления Логинский строго сказал Борису Степановичу:
— К Вам заходила племянница с игрушкой и никто больше.
А потом, ласково положив руку на плечо Платонова, он спросил заботливо:
— Вы давно были в отпуске?
Но тут в потоке зрителей, покидающих цирк, они увидели двух мужчин с совершенно одинаковыми лицами и лиловыми бородавками на затылках. Заметив, что их пристально разглядывают, мужчины быстро побежали к выходу, а затем — в разные стороны. Платонов с Пухиным помчались за левым, Логинский и Хитрит — за правым.
Вскоре Платонов настиг преследуемого и схватил его за плечи. Подбежавший Пухин вместо того, чтобы помочь Платонову, растерянно смотрел на обоих — это были два Платонова. Наконец, одному из Платоновых удалось повалить противника на землю.
— Почему Вы меня преследуете? — спросил побежденный.
— Вы, Вы, — процедил сквозь зубы Платонов без бородавок и вдруг с гневом закричал:
— Вы — консерватор, консерватор энергии… Вы украли мою внешность!
Платонов с бородавками моментально превратился в Нину Александровну — жену Бризковского, которая часто делала замечания Борису Степановичу за излишнюю громкость его телевизора. Платонов привычно отступил перед ее суровым взглядом.
— Вы, наверное, наслушались этих горе-менял из Межгалактического кооператива? — строго осведомилась лже-Нина Александровна.
— Где Чебурашка? — столь же строго спросил Пухин.
— В детском саду играет с ребятишками.
— Надеюсь, Вы не откажете в любезности пройти с нами до детского сада? — Пухин галантно взял лжедаму под руку.
Ушастый сотрудник Межгалактического кооператива, оказавшись на площадке детского сада, без труда вступил в контакт с его обитателями. Восторг и радость, с которыми его встретили, говорили, что земляне верили в существование ему подобных и ждали его пришествия. Ошибочно почувствовав себя объектом религиозного поклонения, он столь же ошибочно принял игры в прятки и в салочки за обрядовые действия, а качели и карусели — за культовые сооружения. Вначале он пытался принять участие в детских играх, но быстро утомился, однако ему не позволили «выйти из игры». Инстинкт самосохранения подсказал способ избежать продолжения изнуряющих его процедур. Жестикулируя и двигая ушами, он начал рассказывать сказки. К радости детей, запас сказочной информации у сотрудника Межгалактического информационно-энергетического кооператива оказался немалым.
Платонов, Пухин и представитель Межгалактической монополии энергии и информации с умилением смотрели на детскую площадку. К ним подбежали Хитрит и Логинский.
— Мы своего упустили, — печально констатировала Эльза.
— А у Вас что происходит? — спросил Логинский. Он еще не разглядел Чебурашку среди детей.
— Раздает сказочную информацию, — сказал мимикрид.
— Не будем мешать детям, — Пухин грациозно поклонился и предложил покинуть детский сад.
За забором детского сада Платонов набрался смелости и обратился к пришельцу:
— В прошлый раз Вы были более агрессивны по отношению к Чебурашке?
— Обстоятельства изменились, — представитель монополии многозначительно улыбнулся, точь-в-точь как Нина Александровна.
— Расскажите об этом подробнее, — заинтересовался Логинский.
— За это время решением Межгалактического Вече упразднены кооператив и монополия, а организован единый информационно-энергетический комитет.
— Давно бы так. Вы что, не могли этого сделать раньше? — заметил Платонов.
— Проблема гораздо серьезнее, — пришелец превратился на радость Платонову из Нины Александровны в профессора Златогорова — известного североярского физика и астронома.
— Что же тут сложного? — удивился Пухин. — Взяли и объединились.
— Что Вы, что Вы, — «профессор» снисходительно улыбнулся, — наша монополия строго по биржевому курсу, определенному на основе точнейших расчетов, обменивала информационные биты на энергетические джоули и наоборот, а также контролировала сохранение информационно-энергетического баланса. Монополия процветала. Но однажды профессор Сен Тимент охарактеризовал деятельность монополии как бесчувственный расчет, ссылаясь на то, что биржевой курс не учитывал эмоционально-эстетическую ценность информации. Последователи профессора Сена Тимента — сентименталисты — основали свой кооператив и стали обменивать биты и джоули на невесть что. Так, за информацию об искусстве и фольклоре жителей планеты Фаэтон сентименталисты дали аборигенам столько энергии, что планету разнесло.
— Но ведь теперь совместными усилиями… — бодро произнес Борис Степанович.
— Увы, основная проблема — количественная оценка эстетических ценностей — осталась. Поэтому распад комитета на монополию и кооператив неизбежен.
— А нельзя ли дать свободу действий сентименталистам, чтобы они спокойно коллекционировали эмоции, а Вы бы контролировали общий баланс? — спросил Логинский.
— Это очень сложно, так как энергетические последствия подобного обмена могут быть весьма разнообразными. Прекрасный пейзаж, открывающийся с горных вершин, может иметь такую же эмоционально-эстетическую ценность, как и маленькая цветная фотография, а энергетические затраты на воспроизведение этих двух феноменов несоизмеримы. У Вас есть еще вопросы? Все молчали.
— В таком случае я прощаюсь с Вами и отбираю у Вас всю информацию о нашем пребывании и преобразую ее в энергию, необходимую мне для возвращения.
Инопланетянин исчез. Логинский повернулся к Борису Степановичу:
— У Вас к нам какое-то дело?
Платонов пожал плечами и направился домой.
Мало кто может сказать что-то конкретное о космических пришельцах, но не потому, что они редко посещали нашу планету, а потому, что жадность инопланетян заставляла их отбирать всю информацию о посещениях.
В Североярске по-прежнему периодически появляются слухи о бегающих чебурашках. Столь же периодически эти слухи бесследно исчезают, а на каждого приезжего, задавшего вопрос о Чебурашках, североярцы смотрят с недоверием и опаской.
Вот так, проблема: кто были гости Платонова? — привела к новой проблеме: были ли они вообще? И откуда вообще появилась сама идея об инопланетянах? Уж не из нашего ли планетарного гостеприимства?
Рисунок Ю. ТИМОФЕЕВА