– Садисты, – просипел Мальчик. Тело его от жара прожектора вспотело и медленно-медленно скользило вниз из-под веревок, все сильнее обвисая на гвоздях. Мальчик делал героические медитативные усилия, чтобы не потерять сознание от боли.
Девчонка подошла к распятию и подняла голову вверх. Еще детские мужские принадлежности Мессии нависали над ней подобно маленькому заварочному чайничку. Она вдруг живо представила, как из него льется «заварка» и, не удержавшись, захихикала, сделав шаг назад.
– Какого хрена, Дева Мария? – нахмурился атаман. – Ты портишь мне весь спектакль своими неуместными хиханьками.
От этих слов она захихикала еще пуще.
– Тьфу ты! – в сердцах сплюнул атаман. – Дура на мою голову!.. Подставьте ей табуретку, не дотянется, – приказал он.
Пацаны шустро подставили под хрест табуретку.
Она легко заскочила на нее и подняла голову. Их глаза встретились. Немая сцена длилась секунд десять-пятнадцать. Потом атаман не выдержал.
– Не тяни резину, сучка!.. Пора кончать!..
Девчонка вздрогнула от окрика и, протянув левую руку, приняла в нее «чайничек», отставила правую с ножом, как бы замахиваясь, и вдруг, потянувшись, коснулась губами в легком поцелуе «носика» «чайничка».
– Извращенка! – прорычал атаман сзади.
– Нет! – повернувшись к нему на табуретке, звонко ответила Девчонка. – Он не такой, как все, и не заслужил этого… Я не хочу!..
– Ну, и черт с тобой! – махнул рукой атаман. – Слезай… Только ведь теперь долго подыхать будет… Однако, – задумался он на мгновение, – однако, гениальная импровизация, пресвятая!.. Один оргазм с меня, – шлепнул он проходящую мимо Девчонку по голому задику.
Та замахнулась было, но атаман, игриво хихикая, отскочил, и она прошла к своему стулу.
– Да, – подтвердил атаман, – предвижу ниагарские водопады слез умиления, хотя и было сыграно на грани… А я дурак! Чуть было не испортил образ… Кастрированный Мессия – это неэстетично. Не приняли бы… Пущай подыхает не спеша…
Мальчик промычал что-то нечленораздельное с хреста.
– Уж не обессудь, Мессия, – вздохнул сочувственно атаман, – такая уж ваша судьба мессийская… Чем дольше будешь подыхать, тем дольше будут помнить и боготворить… Но ты не сумлевайся, – хихикнул он, – сегодня же тебя воскрешу. Не буду трое суток гноить, как Бог-отец сыночка своего. Так что мучайся спокойно… А мы пока твоим фантоматом займемся, чтобы со скуки не сдохнуть. Вот только выпьем еще разок с апостолами твоими… Ну-ка, все к столу!
Пацаны с готовностью сбежались к повелителю. Разлили коньяк.
– Предлагаю гуманный тост! – провозгласил атаман. – За быструю смерть и быстрое воскресение нового Мессии!..
Они дружно сдвинули стопки. Атаман поднял свою в сторону Мальчика, приветствуя его, и опрокинул содержимое в глотку.
Но Мальчик этого уже не видел – сначала мир заволокло черно-красной мутной пеленой, а потом он и вовсе исчез.
Не видел Мальчик, как его палачи, закусив, подключили к питанию фантомат, напялили на головы фантоматические колпаки и развалились на лежанках, установив по каждому каналу свою фантограмму.
Однако Мальчик пребывал не в полной бессознательности. Ему казалось, что вокруг слышится какое-то шуршание и тяжелый скрежет, словно камни лениво трутся друг о друга. Через некоторое время он ясно ощутил себя растением, побеги которого пытаются пробиться сквозь каменную осыпь. Некоторые побеги зажало, и растение осторожными-осторожными движениями в разных направлениях пыталось их освободить. Оно направило туда другие свои побеги, чтобы они оплели камни и приняли их тяжесть на себя, пока плененные освобождаются…
– Эй ты! Подох, что ли? – услышал он вдруг громоподобный голос и ощутил удар острого камня по корням.
«Нет, – дошло вдруг, – это не камень… Кто-то кулаком ударил в бок.»
Мальчик с трудом открыл глаза. Сквозь мутную пелену всплыла колеблющаяся пьяная рожа атамана.
– Слышь, браток, – услышал он ирреально плывущий и резонирующий голос. – Я должен тебе сказать, пока эти твари кайф ловят, что мы с тобой чужие в этом мире. Мы с тобой тут в командировке… Вот сотворим этим амебам мессию и отвалим обратно… Туда, где нас ждут и любят… Даже больше… Я чувствую, что мы с тобой – это одно и то же, только в разных телах. Умрет твое тело, и ты перейдешь в меня. Умрет мое – я перейду в тебя… Мы здесь в гостинице, как писал Сенека… Тебе больше повезло – пора домой… Хочешь, я кончу тебя поскорей? Чтобы ты не мучался в этом клоповнике… Ты слышишь меня, братик?..
Мальчик сосредоточил на нем расплывающийся взгляд.
– Ты простил меня? – спросил атаман.
– Мне жаль тебя, – ответил вдруг противоестественно ясным голосом Мальчик.
– Тебе меня?! – пораженно вскричал залитый пьяными слезами палач.
– Мне жаль тебя, Стон Вулкана, – четко произнес Мальчик. – Тебя никто не любит ни там, ни здесь…
Эта фраза отняла последние его силы, и резкая боль от того, что атаман схватил его за бока, оттянув кожу, и потянул к себе, унесла Мальчика обратно в странное беспамятство. Он не слышал, как палач тряс его и требовал:
– Повтори, что ты сказал! Что ты несешь? Какой еще стон вулкана? Где это там?!.. Отвечай же, дерьмо собачье!.. Вырубился, тварь!.. Слабак!.. Молокосос!.. Всего-то ничего провисел, а вырубился… Еще и ноги ему не пробивали… Почему это меня никто не любит?! Вот эти все меня любят – я им и отец, и мать, и брат, и друг!.. Впрочем, ты прав… И не нуждаюсь я ни в чьей любви… Ни здесь, ни там… Я свободен!.. И не тебе, не тебе – мне жаль тебя!.. Нет, не жаль мне тебя, – махнул он рукой и соскочил с табуретки. – Слишком большая роскошь – жалеть слабаков, которые ни за понюх табаку попадают на распятие… Ну, и подыхай… А я тоже кайф половлю…
Он плеснул себе коньяка в стопку, выпил и, напялив фантоматический копак, завалился на лежанку…
Растение ухватилось всеми своими побегами за камень, зажавший один из них, и попыталось потянуть его вверх. Высвобождающиеся ткани пронзила нестерпимая боль, и если бы Растение умело орать, оно бы заорало так, что рухнули горы… Вдруг оно почувствовало, что к листьям пробивается свет и…
Мальчик открыл глаза, глядя в сторону освобожденного побега… Там, зажав большими черными клещами длинный окровавленный гвоздь, раскачивалось белое тело Березки.
– Потерпи, малыш, – чуть слышно прошелестела Березка.
И Растение направило свои побеги в другую сторону, где еще мучался в плену их собрат. Пробираться приходилось сверхосторожно, потому что в любой момент один из спасателей мог оказаться между камнями. Все время слышался монотонный скрежет их движения. Свет сменялся тьмой, тьма сменялась светом, а спасатели спешили на помощь… Наконец, они уцепились за злополучный камень, принимая на себя его тяжесть… И мгновением резкой боли ознаменовалось освобождение второго побега…
– Ну вот, малыш, – прошелестела Березка, – потерпи еще чуть-чуть… Осталось совсем немного.
Мальчик приоткрыл глаза. Перед ним никого не было. Только ослепительный свет солнца!.. Нет, черт побери, – это прожектор… Вдруг тело его всей тяжестью повисло на руках, отчего, как ему показалось, захрустели локтевые суставы, но тут веревка спасительно впилась под ребра, сдирая кожу с живота. Рухнула безжизненной ветвью одна рука… Тело повисло на второй… Упала вторая рука, которой вроде бы и не было, и тело, перегибаясь через веревку, устремилось вниз, вдруг оказавшись на чьем-то плече, сползло по спине… по стволу Березки… Ослабла веревка под ребрами. По телу мощным прибоем перекатывались волны боли, острыми когтями продирая плоть до самых глубин. Мальчик услышал свой стон и окончательно открыл глаза.
– Тише, малыш, тише, – зажала ему рот рукой Девчонка. – Не дай бог, услышат, – опасливо покосилась она в сторону пацанов, валявшихся на лежанках с колпаками на головах.
А тело продолжало с болью возвращаться к жизни. Девчонка аккуратно массировала его конечности. Мальчик посмотрел было на свои ладони и тут же отвернулся – зрелище было страшное.
Наконец, он смог сделать первое движение, и Девчонка тут же встрепенулась.
– Сможешь идти? – спросила она.
Мальчик кивнул.
– Подожди чуток. – Она одним движением накинула на себя платье и исчезла во мраке за прожектором.
Мальчик огляделся вокруг. Его палачи подергивались на лежанках, активно участвуя в фантодействиях. Присев, он глянул на таймер фантомата. Минут на сорок еще должно было хватить.
Кот растянулся на границе света и тьмы и, похоже, никак не мог ее преодолеть.
Мальчик попытался встать на ноги но они его не послушались. Тогда он пополз к коту, опираясь на локти и отталкиваясь ногами. Почти по-пластунски, как недавно полз кот.
– Мяу, – пожаловался кот, когда Мальчик подполз к нему.
– Ничего, зверюга, выкарабкаемся, – успокоил его шепотом Мальчик. Тут появилась Девчонка.
– Ну-ка, давай оденемся, – принялась она натягивать на него какие-то шорты. Он приподнял таз, помогая ей. Майку она протягивала через его руки с особой осторожностью. Одев, обхватила его за талию и помогла подняться. Ноги еще дрожали и подгибались, но уже держали. Мальчик упер локти в живот и вытянул вперед согнутые руки.
– Положите-ка его, пожалуйста, сюда, – попросил он Девчонку, показав головой на кота.
– Да куда уж тебе, – усмехнулась она криво, смущенная таким обращением. – Сама возьму. Ты уж себя донеси как-нибудь.
На левую согнутую руку она пристроила жалобно запищавшего кота и чуть прижала его к груди. Правой ухватила за талию Мальчика.
Первые шаги дались ему с трудом, но чем дальше они шли, тем уверенней он ступал. Хотя голова кружилась, по рукам сочилась кровь, и его бросало из жара в холод и обратно.
На поверхность они выбрались через подвал здания рядом с домом Мальчика. Было рабочее и учебное время, поэтому неудивительно, что никто им не встретился. Они пересекли двор и подошли к дверям, тут же распахнувшимся перед Мальчиком.
– С вами посторонний, – напомнил услужливый голос приятного бархатистого тембра.