— Если б еще знать, что в твоем случае иллюзия, а что — реальность, — вздохнула мать, — разгадкой тайны твоего рождения занимались и детективы — ведь мне могли имплантировать тебя, каким-либо образом погрузив в бессознательное состояние; и специалисты-гинекологи — ведь случаи партеногенеза у человека наблюдались до сих пор только в фантастике. Ноги сбили в поисках «компромата» на меня и репортеры, жаждущие сенсаций… По их единодушному заключению «непорочное зачатие» имело место…
— Но правду можешь знать… или чувствовать только ты, — внимательно посмотрел на нее сын.
— Что касается знания правды, — выдержала она его взгляд, — то я уверена, что не имела сношений с мужчинами ни до твоего рождения — это подтверждено медицинской экспертизой, ни после… Но тут я никому не обязана предъявлять акты экспертизы… А ты мне и так поверишь.
Женщина поймала на себе ошеломленный взгляд Девчонки, явно не понимавшей, как такое возможно, и ощутившую здесь незримую грань между святостью и безумием. А женщина, как бы оправдываясь за свою неполноценость, повела руками.
— Что же касается чувства, — из глубины воспоминаний вещала она, — то… не знаю, насколько можно ему верить… Но иного пути к разгадке у меня нет… Когда ты родился, у тебя было лицо взрослого человека, не понимающего, куда он попал. Ты молчал и осматривался. А когда, наконец, как мне показалось, понял, то посмотрел на меня так, словно узнал… И я узнала этот взгляд: так на меня смотрел человек, которого я любила… И тогда… тогда я почувствовала, что это вернулся ОН!.. Может ли быть большее счастье для женщины, чем родить своего возлюбленного! воскликнула женщина, будто убеждая кого-то.
— Это был предыдущий мэр? — спросил Мальчик. — Тот, кого бабушка называла моим отцом?
Госпожа Мэр удивленно посмотрела на него.
— Ты, оказывается, уже много знаешь…
— Да, жаль, что не от тебя… И он погиб за пять лет до моего рождения?
— Верно. Его уничтожила мафия за то, что он посягнул на ее монопольное владение товарным рынком Города.
— Мафия победила?
— Нет, ей пришлось перестраиваться в своей стратегии… Мне удалось продолжить то, что он задумал…
— Кому-нибудь от этого стало лучше? — продолжал задавать вопросы Мальчик.
— Потребительская корзина стала дешевле и полнее… Мы получили возможность больше тратить на социальные нужды, повысился уровень занятости… только безработных все равно много…
— Почему?
— Потому что экономике Города не нужны рабочие руки.
— И поэтому среди демоса так много несчастных, — понял Мальчик. — Они — лишние в этом мире и в этой жизни… в этом Городе… Но ведь здесь скрыто что-то глубоко порочное!.. Человек не должен быть лишним!..
— Всякая чаша переполняется, — вздохнула умудренно госпожа Мэр. — И чаша бытия, в этом смысле, не исключение… Максимум, в чем еще испытывает потребность наш хозяйственный механизм — это рабочие головы, но данная потребность удовлетворяется за счет интеллектуальной элиты… И вообще, это сложная человеческая проблема. Я не раз поднимала ее на муниципальном совете. Но обычно удается добиться только улучшения материального обеспечения безработных. И не по злому умыслу муниципального совета, а из-за отсутствия реалистического конкретного решения… Я почти уверена, что в той парадигме бытия, какую мы имеем, такого решения и не существует…
— Что за фуфло такое — па-ра-диг-ма бытия? — спросила Девчонка. Ей явно не нравилась обрисованная госпожой Мэр ситуация.
— Это существующие принципы устройства нашей жизни, терпеливо пояснила госпожа Мэр.
— Значит, надо менять парадигму бытия, — сделал вывод Мальчик.
— Слышу знакомый голос, — грустно улыбнулась госпожа Мэр. — Один решительный мужчина однажды уже попытался не то, что изменить оную парадигму, а всего лишь вырвать кость у ненасытного пса…
— Но ты же продолжила его дело! — напомнил Мальчик.
— Да, — кивнула она, — но сначала я привлекла внимание пса к другому лакомому кусочку… Когда же он отвернулся, я спокойно забрала кость.
— Ты мудрый политик, — признал Мальчик.
— Все женщины — мудрые политики, — улыбнулась госпожа Мэр. — А насчет парадигмы… Она такова не по чьему-то злому умыслу или недомыслию, а потому что она есть естественная форма существования данного социума. То есть нашего Города. Социум, как жидкость, принимает форму того сосуда, в котором находится. А сосудом для него является тот коллективный идеальный образ жизни, который создан эмоциональными, интеллектуальными, инстинктивными устремлениями каждого человека и всех вместе… Это старая истина: народ имеет ту жизнь, какую заслуживает… Ломка старой парадигмы и попытки насильно сунуть социум в новую только увеличивают сумму несчастий его, потому что он не способен жить по-другому. Старый мир разрушен, а новый чужд. И кончается тем, что не мир переделывает человека, а человек приспосабливает его под себя. Это так естественно.
— Значит, элики вечно будут эликами, а демики — демиками? — агрессивно нахмурившись, спросила Девчонка.
— Нет, моя милая, — умиротворяюще улыбнулась госпожа Мэр. — Не вечно, а до тех пор, пока в душе своей не создадут новый мир, подчиняющийся иной парадигме бытия, в которой нет эликов и демиков.
— Да с какого хрена он соскочит — этот новый мир?! воскликнула Девчонка, заставив госпожу Мэр покорежиться от неблагозвучия вопроса. — Если старый, как вы катите, естественная форма нашей жизни… Каждой свинье — воя лужа…
— Формы ветшают, переполняются, перестают соответствовать содержанию, то есть перестают обеспечивать людям даже не минимум счастья, а минимум комфорта, прежде всего, морально-эмоционального комфорта, необходимого для стабильного бытия. Новые формы возникают из недовольства старыми, понуждающего к духовному поиску новых форм. Конечно, недовольство не порождает нового, но стимулирует его поиски.
— Но какой — он этот кайфовый новый мир? — спросила чуть успокоенная Девчонка.
— Я не бог, — пожала плечами госпожа Мэр.
— Но вы — мать Бога! — серьезно заявила Девчонка.
— Никогда так не говори!.. И никогда так не относись к нему, если хочешь, чтобы он был счастлив! — встревожено и отчаянно потребовала мать.
— Но разве вы не сечете, что Город застолбил вашего сына Богом и ждет, когда он достигнет зрелости, чтобы изменить жизнь к лучшему?! — удивилась Девчонка.
— Знаю, — подтвердила госпожа Мэр. — И делаю все, что могу, для искоренения этого ужасного заблуждения.
— Но разве хреново, что вашего сына все любят? — удивилась Девчонка.
— Не любят, — потемнела лицом мать, — а ждут, когда он окрепнет, чтобы взвалить на него ношу своих проблем, свою интеллектуальную лень, свою духовную импотенцию, не способную породить алкаемого идеала, внутренняя потребность в котором гложет их слепые души… Эта ноша непосильна для одного человека!.. А когда она раздавит его, когда в немытой лапе их старых идеалов хрустнет предложенный им идеал, потому что они не смогут пролезть со своими пороками сквозь то игольное ушко, что служит воротами в новый мир, тогда они растерзают своего Бога от отчаяния и разочарования, от тоски несбывшихся надежд… Для начала его уже распяли…
— Но его распинал не Город! — попыталась Девчонка защитить незримо присутствующий за ее спиной демос.
— Нет, девочка, — грустно покачала головой госпожа Мэр, — Город — это каждый из нас. Он присутствует в каждом нашем поступке и слове. Поэтому каждый из нас и отвечает за то, что в нем происходит…
Из сумочки госпожи Мэр раздался негромкий зуммер. Она поднялась и достала маленький изящный радиотелефон.
— Госпожа Мэр! — раздался оттуда негромкий, но энергичный голос. — Срочно включите телевизор! Независимый канал!…
Она тут же подошла к стоящему в углу палаты телевизору и включила его. Обычно этим, якобы независимым каналом пользовалась оппозиция. А к оппозиции надо относиться внимательно.
В экранное пространство медленно выплыло громадное голографическое изображение деревянной буквы «Х».
— Что это? — прошептала, непроизвольно отшатнувшись, госпожа Мэр. Хотя уже начала догадываться.
— Хрест, — пояснил ей сын.
— Крест? — удивилась она.
— Нет, «х-рест» от буквы «Ха»… Мой хрест… Только как он попал сюда?
— Пока правительственные силы безопасности сбились с ног, тщетно пытаясь отыскать изуверов, надругавшихся над сыном госпожи Мэр, — словно отвечая на его вопрос, сообщил комментатор, — наши специалисты получили полную информацию о происшедшей трагедии!.. Смотрите, граждане Города!.. И уясните себе, что из-за попустительства и женской слабости нынешней власти такое могло произойти и с вашим ребенком или с вами… В нашем распоряжении есть и другая видеоинформация, доказывающая трагическую правоту нашего утверждения… Смотрите же, и содрогнитесь!..
— Мессир! — хмыкнула Девчонка. — Он же обещал, что сделает на тебе башли…
Госпожа Мэр быстро взглянула на нее, отметив про себя, что девчонка знает гораздо больше, чем говорит, но не нашла в себе сил оторваться от страшного изображения…
А на экране уже появился распятый кот, и Мессир поставил Мальчика перед выбором… И весь Город с замиранием сердца следил за этой неравной дуэлью двух нравственных систем.
Мальчик, внимательно слушавший свой диалог с Мессиром, заметил, что монологи Мессира в тех местах, где речь идет о сути его замыслов, искусно отредактированы. Но ощущалось, что этот негодяй не отказался от идеи сделать из него мессию…
Все выглядело подлинной высокой трагедией, хотя и не без налета театральности, за которую Мальчику было немного стыдно. Проще надо быть!.. Проще… Увы, дубль не переснимешь… А может быть, Мессир специально так все смонтировал?
Мальчик обнаружил, что уже не очень четко помнит последовательность слов и событий. Это огорчало, но он надеялся, что при медитативном сосредоточении ему удастся все вспомнить яснее…
Лицо госпожи Мэр расплылось в некрасивой гримасе, слезы ручьем текли из ее безумно распахнутых глаз. Мальчик вспомнил замечание Мессира о «ниагарских водопадах»… Девчонка наблюдала за происходящим с мрачной сосредоточенностью, не выказывая никаких признаков смущения или раскаяния.