Сетки на воротах не было, но громкие крики свидетельствовали о высоком накале борьбы. Шагая наискосок от дыры, через сектор для прыжков в длину, странник во времени вдруг остановился, как вкопанный. Мяч, отбитый вратарем, перелетел через перекладину и покатился навстречу Олегу. За ним бежал сам голкипер в потрепанной, со следами падений, мастерке с засученными по локоть рукавами, трико и кедах. Олег не мог не знать его.
«Смотрю в тебя, как в зеркало», — мелькнула в сознании строчка из песни. Перед ним был он сам, пятнадцатилетний ученик восьмого «Б». Растрепанная, давно не стриженая шевелюра, царапина на щеке, коричневый ботиночный шнурок на шее (так, чтобы не потерять, он носил ключ от квартиры), отцовские старые утепленные перчатки (настоящие футбольные оставались жутким дефицитом, их было не купить). А глаза… глаза горели азартом.
Олег рефлекторным движением ноги остановил катящийся мяч.
— К «Евро» готовитесь? — он хотел пошутить, но его голос предательски дрогнул.
— К чему? — не понял юный вратарь.
— К чемпионату Европы, — Олег переключился на прежнюю терминологию.
— А… Ну нет, наши ведь не едут.
— Тогда за кого болеть будешь? — задал еще вопрос взрослый Олег, заранее зная ответ, и легонько пнул мяч от себя — самому себе.
— Не решил пока. Может, за Францию. Или за датчан, — пятнадцатилетний Олег уверенным движением взял в руки потертую кожаную сферу с отметинами от особенно сильных ударов.
— На олимпиаде тоже за французов? — уже вдогонку спросил Олег-старший.
— Зачем? За наших, конечно, — бросил, разворачиваясь и удаляясь в сторону ворот, их самоотверженный страж.
«За каких наших?» — чуть не выкрикнул гость из мая 2020-го и, должно быть, изменился в лице. Он по привычке полез за мобильником, но вовремя вспомнил, что здесь ему не поможет никакой Google. «Стоп, погоди. Возможно, это произошло позже… Вернуться через портал и проверить?»
Подняв глаза на поле, Олег сообразил, что́ можно сделать буквально сию минуту. Спустя полчаса, находясь уже по ту сторону мерцающего квадрата, он после ряда тщетных попыток дозвонился Андрею.
— Я клиента жду, давай быстрее, — буркнул тот.
— Самоизоляцию не соблюдаете?
— Жрать я буду тоже самоизоляцию?
— Ладно, не заводись. Присядь лучше, если стоишь, — сказал Олег.
— Ты что натворил? — спросил Андрей, по голосу поняв, что друг на взводе.
— Мы с тобой здорово ошиблись, — начал Олег.
— В смысле «ошиблись»?
— Это не портал в прошлое, Андрюша.
— Что-о?
— Я сам повелся на потрясающее сходство вплоть до мелочей. Если бы не случайность, и сейчас думал бы, что встретил там себя.
— Продолжай, — неестественно спокойно произнес Никонов.
Пересказав слово в слово свой диалог за футбольными воротами, Олег выдержал драматическую паузу.
— Можно без театральщины? — попросил Андрей. — Не улавливаю суть.
— Суть в том, что 12 мая 1984 года весь советский народ точно знал, что олимпиада в Лос-Анджелесе пройдет без нашего участия. Решение о бойкоте было объявлено восьмого числа.
Судя по звуку, Андрей прочищал горло. Потом Олег услышал, как он кричит кому-то: «Попроси обождать пять минут, у меня Москва».
— Ты ничего не перепутал? — спросил наконец успешный менеджер по продажам.
— Я на месте всё проверил, — сказал Олег. — Помнишь, у зимнего манежа стоял стенд, где «Советский спорт» вывешивали? В номере, который я своими глазами видел — отклики на отправку делегации в Штаты. Положительные, конечно. Я их снял на телефон, а потом для надежности спер всю газету.
— Она же под стеклом была, и створки запирались.
— Ловкость рук плюс жизненный опыт. Готов предъявить как вещественное доказательство.
Андрей опять откашлялся.
— И что из этого следует? Может, мы с тобой как-то успели повлиять, сами того не ведая? Может, бабочку случайно раздавили, как в том рассказе?
— Думаю, дело не в бабочке, — подытожил Олег. — Портал изначально вел не в наше прошлое, а в некий альтернативный мир. Параллельный, если хочешь. Иную версию известной нам реальности. Да, очень похожую в малом, но где-то отличную в большом. Таков мой собственный вывод. Наверное, он тоже противоречит современной науке.
— То есть…
— То есть, нельзя исключать, что история в их мире потечет по-другому. Наши поедут на олимпиаду, значит наступит потепление в отношениях. Может, даже Рейган с Черненко успеет встретиться, если Константин Устинович подольше протянет. Кто после него генсеком станет, еще вопрос. И так далее. Поэтому не надо там, у них, ничего трогать. Не надо мешать!
— Ё-м-м-моё… — протянул Андрей.
«Да подожди ты со своим клиентом!» — заорал он на весь офис.
— После твоей работы встречаемся у меня, — тоном, не допускавшим возражений, оповестил его Олег…
«Действительно, чего только не услышишь в период пандемии», — подумал Роман, вертясь в кресле зала ожидания аэропорта «Шереметьево». За огромным окном стояла поздняя июньская ночь. Его случайный собеседник, представившийся Олегом Петровичем, только что откланялся: объявили посадку на рейс до Калининграда.
— Кончилась моя удалёнка, лечу в командировку, — бодро сказал он, подхватывая рюкзак.
Общение с ним завязалось как бы само собой. Пассажиров в просторном зале было мало, и большинство блюло социальную дистанцию. Севший через кресло от Романа, Олег Петрович заговорил первым. Оказалось, что даже их профессиональные интересы частично совпадают.
— Так вы в Москве постоянно не живете, — сказал Роман, узнав о специфике его деятельности.
— Перешел на дистанционное взаимодействие задолго до этой вселенской паники, — охотно поведал он. — Организация у нас не самая богатая, решила сэкономить, да и цифровые технологии позволяют.
Роман кивнул в знак одобрения.
— Удобно, да. К тому же психоза вокруг поменьше и всяких масок, пропусков. Люди взбудоражены, многие такое несут, что, извините, уши вянут. Чёрт знает во что готовы поверить.
Олег Петрович многозначительно улыбнулся.
— Бывают поводы.
— Вы про Билла Гейтса и вышки, облучающие россиян гомосексуализмом?
— Нет, — рассмеялся он. — Гораздо интереснее.
— Куда уж хлеще.
— А вот послушайте, если время есть…
Рассказ о путешествии в параллельный мир «другого 1984-го» Роман воспринял, как и подобает психически здоровому человеку. Так ему никто еще ни разу не исповедовался за время его прозаических странствий — но известно, что нет предела совершенству. На данный момент в рейтинге путевых сказочников Олег Петрович уверенно занял лидирующую позицию.
— Проход в иное измерение продолжает функционировать? — спросил Роман, стараясь не переборщить с иронией.
— Ночью тринадцатого была еще одна сильная гроза, и молния снова ударила в дуб. К следующему утру от портала не осталось ничего, — с грустью ответил его мимолетный знакомый.
Из вежливости Роман не стал вслух выражать явный скепсис. После расставания залез в свой смартфон, проверил наличие писем, пробежался по заголовкам новостей. Небо за окном начало светлеть. Ждать надо было еще час.
Одна нога у него затекла от долгого сидения, и Роман встал, чтобы подвигаться. Взгляд его упал на кресло, где сидел временный попутчик-рассказчик. «Забыл что-то уважаемый фантазер», — была первая мысль.
Наверное, уже потом, задним числом, он приписал себе необычное ощущение, посетившее его при касании пальцами газетного листа. Хотя, может быть, и нет… Разворачивая лист, Роман начал понимать, что̀ увидит в следующую секунду.
«…принимая это решение, Национальный олимпийский комитет СССР руководствовался подлинно спортивными принципами. Я и все мои товарищи по команде уверены, что предстоящая поездка советских атлетов в Лос-Анджелес принесет нам новые победы, существенно пополнит нашу медальную копилку. Спорт обязательно послужит делу мира между народами…»
Текст подписал чемпион мира по классической борьбе Михаил Наниашвили. В правом верхнем углу значилось: «11 мая 1984 г. Пятница». Там же была указана цена за номер — три копейки.
Роман внимательно изучил содержимое полосы, перечитал его повторно, помял пальцами край листа, понюхал и уловил слабый запах типографской краски. Потряс головой, будто желая скорее проснуться. Прошептал: «Всё равно не верю».
Это же была просто бумага.
Добро пожаловать в Антарктиду
— Откладывать решение русского вопроса нельзя! — заявил Костик Косолапов и стукнул кулаком по столу.
Собеседники молча внимали ему. Дело происходило в субботу, дома у его приятеля Славы Зайцева, жена которого уехала к маме. По такому случаю Костик, Слава и Арнольд Сычев оперативно созвонились и собрались на товарищескую вечеринку. Всех троих объединяла бывшая совместная учеба на историко-педагогическом факультете. После первой бутылки бежать за второй не пришлось, поскольку она была заблаговременно куплена, и от воспоминаний о прошлом перешли к самой серьезной теме.
— На часах без пяти двенадцать, — вдохновенно продолжал Костик, хотя будильник на тумбочке показывал десять минут одиннадцатого. — Кто сформулирует истинно национальную повестку?
— Ты что же, на власть больше не надеешься? — перебил его Слава, помнивший ликование Костика по случаю «Крым наш».
Косолапов еще со студенческих времен слыл в их компании самым политически подкованным человеком. До того, как податься в историки, он два года отучился на географа и послужил в армии на Курильских островах. Нынешним местом его работы был филиал Всероссийской академии гуманитарного знания. Кроме того, Костик преподавал геополитику в казачьем университете. Слава, в отличие от однокурсника, связал дальнейшую карьеру с малым бизнесом.
— Власть слаба, — скривился гуманитарий.
— Ну, не скажи, — возразил Слава. — Меня тут налоговая проверяла, а следом за ней трудовая инспекция. Штрафы выписали — только держись.
— Ты, как обычно, путаешь репрессивную функцию государства с его эффективностью, — авторитетно уточнил Костик, наливая всем еще по одной.