— Алёна! Ау! — крикнула во весь голос Оксана.
Из ближайшего к нам дверного проема слева, который я ошибочно принял за проход на кухню, высунулся юноша среднеазиатской наружности.
— Она кушать готовит, — сообщил он, ничуть не удивившись нашей делегации.
Проход на кухню, оказывается, был в самом конце прихожей — справа, если идти по перпендикулярному ей коридорчику. По обе стороны, не доходя этого коридорчика, имелись две застекленные двери в комнаты, запиравшиеся на ключ. Оставляя совсем узкий проход для лиц, не страдающих ожирением, стояли шкаф для верхней одежды, переполненный, словно магазин second hand, каким-то барахлом, и вместительный холодильник. Стенку холодильника, смотревшую прямо на нас, украшал календарь с изображениями героев молодежного шоу «За углом-2». Дополняя общую картину, вдоль стен и плинтусов тянулись многочисленные кабели, местами перемотанные довольно грязным скотчем. То был проводной Интернет, но всё это хозяйство вызвало у меня ассоциацию с электрической подстанцией.
В воздухе висел устойчивый запах подгоревшего подсолнечного масла, маргарина или еще чего-то в этом роде (я, увы, не кулинар). Оксана непринужденно скинула кроссовки, жестом приглашая меня и Наталью последовать ее примеру. Я с сомнением покосился на давно немытый пол, и тут, наконец, объявилась хозяйка.
Мое первое впечатление от Алёны осталось не вполне определенным. Наверное, из-за проблемной Натальи. С ней, впрочем, разобрались быстро. За сущие копейки хозяйка пустила ее переночевать и даже пообещала, что при необходимости приютит завтра вечером. Гостье была отведена самая дальняя комната в коридорчике с кухней. Вход в нее был не виден из прихожей, заслоненный шкафом.
Я уже было решил, что мне пора искать какой-нибудь постоялый двор, но напрасно. Алёна мигом нашла выход из положения.
— Таисия Петровна сегодня в ночь дежурит, так что мы тебя у нее положим, — живо перейдя на «ты», посулила она мне.
Очень кстати растворившаяся в ночи, Таисия Петровна занимала комнату по левую руку от входа с обувной кучей. В Москву она пожаловала из союзной Беларуси и трудилась няней, а подрабатывала консьержкой. В убранстве ее комнаты царил, на мой субъективный взгляд, суровый патриархальный дух: всё было заправлено и выровнено как в казарме, поверх телевизора лежала, свисая на экран, вязаная салфетка. Недоставало разве что плаката или лозунга вроде «Учиться военному делу настоящим образом».
— Удобно ли будет… — начал я свой вопрос ради приличия.
— Удобно-удобно, — перебила меня Алёна. — Сейчас раскладушку притащу.
Раскладушку я притащил себе сам под ее чутким руководством. Она (раскладушка), точно такая же, как была у меня в детском саду, с брезентом защитного цвета, хранилась на балконе. Разместившись, посидели всей компанией на кухне, перекусили и лениво посудачили на разные темы. Наталья пересказала свою поучительную историю. Слушая ее вторично, я пригрелся в углу и начал клевать носом. Перед этим успел внимательнее рассмотреть хозяйку.
Алёне было лет за тридцать. Насколько «за», я не разобрал. Может, тридцать четыре или тридцать пять, вряд ли больше. Раньше она, несомненно, выглядела привлекательнее, хотя и сейчас могла вызвать интерес у мужчин-ровесников. Легкая склонность к полноте еще не успела перейти у нее в нечто большее, морщины под глазами едва-едва обозначились. Ростом Алёна была мне по плечо. Учитывая, что во мне метр восемьдесят четыре, выходило примерно то, что в принципе не вызывает вопросов у противоположного пола.
Дома она предпочитала полуспортивный стиль одежды и не увлекалась косметикой. Прическу, по-моему, доводила до кондиции несколькими энергичными движениями расчески-щетки. Манерой говорить и держаться, пожалуй, не выделялась из множества женщин со средним или средним специальным образованием.
Тогда эта информация не показалась мне существенной. Оксана осталась ночевать в одной комнате с Натальей, я устроился на раскладушке в резиденции Таисии Петровны. Алёна осталась на кухне, раздвинув кресло-кровать. Легли все довольно рано, почти как в деревне. Других обитателей квартиры мне в тот раз повидать не удалось.
Мое возвращение в сто шестнадцатую состоялось одиннадцать месяцев спустя. Этот период оказался не в лучшем смысле насыщенным событиями, из-за которых мои финансы пришли в опасное расстройство. Наступил и мой черед искать счастья в самом хлебном городе земли русской.
Вопрос экономии денежных знаков стоял остро. Поэтому, предварительно связавшись с Оксаной, я поинтересовался, не сдаст ли Алёна комнату. В ответ она хмыкнула.
— У тебя других вариантов нет?
— Что, дорого возьмет? — спросил я.
— Не в этом дело.
— А в чем?
— Приживешься ли…
Ее не вполне высказанное опасение показалось мне дутьем на воду при отсутствии молока. Или чем-то вроде тревоги по поводу раскладушки. Так я примерно и высказался.
— Смотри сам, — не стала спорить Оксана.
Алёна действительно назвала очень умеренную цену, и я заселился в ту комнату, где коротала ночь пострадавшая Наталья. Правда, теперь ее никто не назвал бы пострадавшей. От станции метро «Марьино», куда я прибыл с вещами, меня везли на новеньком джипе цвета кромешной тьмы. И за его рулем сидела сотрудница компании Carlo Gazolini, собственной персоной.
— Премию дали? — пошутил я.
Наталья только рассмеялась. Она вся откровенно светилась от счастья, а на пальце ее правой руки искрилось кольцо с бриллиантом. Многое было понятно без комментариев.
— Кто этот чудесный человек?
— Секрет.
Секрет продержался до следующего столба, и его выдала ехавшая с нами Оксана. По ее словам, Наталья не теряла времени даром и вышла замуж. Причем не за первого встречного, а за преуспевающего бизнесмена, по национальности японца, родившегося на острове Хоккайдо.
— Ух ты! — отреагировал я. — Где же такие караси водятся?
— Места надо знать, — тряхнула своей белой гривой Наталья.
Этот секрет тоже раскрыла ее подруга. Оказалось, что бизнесмен тусил в ночном клубе, который как-то раз посетили обе девушки. Отношения уже оформили официально, а накануне церемонии невеста летала познакомиться с родителями.
— Как у них самурайский дух, жив? — полюбопытствовал я.
Наталья изобразила некую гримасу, которую можно было толковать как угодно. Тема российско-японских отношений не получила продолжения, так как джип уже въезжал во двор дома, где жила Алёна.
Говорят, есть большая разница между туризмом и эмиграцией. Чтобы понять это, мне было совсем не обязательно посещать Японию или какую-нибудь другую страну. Квартира номер сто шестнадцать дала возможность пропустить простую истину сквозь себя. Визит к Алёне в минувшем году длился примерно полсуток и, как я сообразил потом, по стечению обстоятельств пришелся на некую тактическую паузу. Во второй раз почти всё было иначе. И до меня очень скоро дошло, почему Наталья, в свое время решившая сэкономить и пожить тут, покинула трешку на Колхозной улице ровно через три недели. Хотя эту полезную информацию Оксана сообщила мне гораздо позже…
Всю свою московскую жизнь Алёна посвятила людям. Ими она максимально плотно заселила перешедшую ей по наследству жилплощадь. Мне досталась бывшая комната нашей обворожительной блондинки рядом с ванной. Таисию Петровну с ее работой и подработкой я уже упоминал. То была суровая женщина лет под шестьдесят, с комплекцией фрекен Бок из мультфильма про Карлсона. Убранство ее комнаты сполна отражало натуру обитательницы. За всё время, что я прожил у Алёны, Таисия Петровна не произнесла и двух фраз подряд. Что она была за няня, как выполняла свои обязанности по воспитанию детей, оставалось лишь гадать. Видел я ее реже других жильцов и, возможно, по этой причине так и не разобрался, чем дышал человек.
В комнате напротив Таисии Петровны располагалась семейная пара из Казахстана. У нее, как я случайно заметил, когда дверь была приоткрыта, доминирующей частью мебели была стенка семидесятых годов. На полках за стеклом стояли подписные издания классиков соцреализма, которые со времени выхода из типографии явно никто не читал. Алёна точно сдала бы весь этот хлам в макулатуру, но я подозреваю, что ее сдерживала мизерная прибыль от подобной операции, не особенно превышавшая вероятные транспортные издержки. Поэтому книжки благополучно собирали пыль, а на створках шкафов, открывая оные, муж и жена сушили предметы туалета после стирки.
Не могу сказать ничего дурного об этих жильцах. Спали они на матрасе, который был положен прямо на пол, и на превратности судьбы не жаловались. Супруг продавал какие-то саженцы на близлежащем рынке «Огородник», супруга мыла полы в офисах. Оба мечтали за год-другой подсобрать денег и снять однушку в Капотне, чтобы перевезти туда дочку-школьницу из города Актобе.
Юношу среднеазиатской наружности, который первым встретил нас тем октябрьским дождливым вечером, звали Анваром. Его, как я про себя выражался, экологическая ниша была на второй полке в чулане. Это помещение Алёна также приспособила для нужд арендаторов. Анвар родился и провел все свои двадцать лет в Ташкенте, а в Москву его перетянул старший брат. Тему братской любви сын солнечного Узбекистана не раз поднимал в беседах со мной. Если верить ему, он принципиально хотел добиться всего сам.
— Брат говорит: давай ко мне на фирму. А я ему: нет, у меня свои руки-ноги есть, и голова и всё остальное в порядке, — рассказывал Анвар.
Руки, а не исключено, что и ноги, он применял по назначению, проводя сеансы массажа в банном комплексе где-то в Печатниках. Парень он был крепкий, видный и время от времени бросал выразительные взгляды на хозяйкину дочку Полину. Та еще училась в школе — вернее, крайне редко посещала это заведение, в основном болтаясь во дворе, за гаражами-ракушками. Поглядывать на Полину было несложно, так как она проживала в том же чулане, только на его нижней полке. Рюкзак с учебниками, тетрадками и письменными принадлежностями хранился под полкой.