Ситуация была действительно щекотливой. В этом издательстве Вадиму раньше уже довелось поработать. Журналист по образованию, он впервые попал туда пять лет назад, принятый на должность специального корреспондента. Освещать предстояло экономические форумы и выставки, постоянно проводимые в столице. Кое-какой подходящий опыт у Вадима имелся: перестав быть помощником депутата у себя в Саратове, он там же, месяцев семь или восемь до переезда сюда, вел колонку в глянцевом журнале под псевдонимом «Афанасий Финансов, системный аналитик». Колонка посвящалась событиям провинциальной политики, а заодно и бизнес-процессам, с нею связанными.
— Ваше обращение… э-э… рассматривалось особенно тщательно, — продолжил зам по кадрам, предварительно облизнувшись. — Вообще, тех, кто от нас однажды увольнялся, мы обратно не берем.
Вадим знал за собой такой грех. На третьем году беспорочного труда он расстался с издательством, поддавшись на посулы земляка и старого друга Иннокентия. Тот как раз покидал редакцию корпоративного издания при очень крутом государственном концерне и срочно искал себе замену. Кеше светило место в известном пиар-агентстве на Тверской. «Дуй сюда! — горячо убеждал он Вадима в преимуществах редакции. — Премия раз в квартал, годовой бонус, перспектива роста до шеф-редактора!»
В другое время Вадим, возможно, спросил бы, почему Кеше самому не остаться навеки в этом раю. Увы, подвело ощущение замкнутого круга, в который уже стали превращаться его хождения по одним и тем же отелям, конференц-залам и выставочным центрам. Да и концерн был реально (или скорее нереально) крут. Несколько премий и один бонус там даже удалось получить. Потом наметились проблемы. Сначала отменили ежегодное вознаграждение для пишущих сотрудников. Дольше него держались, но всё равно пали жертвой финансового оздоровления квартальные премии. Как было заявлено свыше, в отрасли произошел временный спад, вызванный внешней конъюнктурой. Заключительным аккордом стало сокращение штатов. Вадим, принятый в редакцию позже остальных коллег, первым расписался под строчкой «С приказом ознакомлен».
— Вениамину Сергеевичу доложили… э-э… о вашем желании вернуться, — сказал зам по кадрам. — Он, конечно, человек отзывчивый…
Вениамином Сергеевичем звали того самого гендиректора и учредителя издательства деловой прессы. От текущих вопросов он давно дистанцировался и обозначал лишь общий курс компании, по полдня и более проводя на переговорах. При этом натурально имел репутацию человека незлого, могущего вникнуть в нужды подчиненных. Когда Вадим прощался со своей первой московской работой, Вениамин Сергеевич лично пожал ему руку и пожелал творческих успехов. Впрочем, в его взгляде тогда промелькнуло что-то вроде укоризны. Хотя не исключено, что Вадиму это просто померещилось.
— Вакансия специального корреспондента закрыта, — подытожил кадровик, так и не перестав облизываться. — Могу предложить только позицию младшего редактора.
Ниже этой позиции в большом коллективе из двухсот человек не было ничего. В обязанности ее обладателя входила литературная обработка длиннейших и скучнейших текстов об отдельных нюансах бухгалтерского учета и налогообложения. Подобное назначение было для Вадима откровенным, образцово-показательным унижением, избежать которого не осталось ни малейшего шанса. На экстренно разосланное им резюме не отреагировали ни в одном приличном офисе, а друг Иннокентий пообещал перезвонить не позже, чем вчера, и пропал. «Есть один очень интересный вариант», — многозначительно обронил он перед этим, наотрез отказавшись сообщить подробности. Вадим набрал его в одиннадцать вечера, но абонент был вне зоны доступа.
Сейчас, сидя на «Алексеевской», Вадим достал смартфон и снова проверил, доставлено ли вечернее сообщение. Рядом с именем «Кеша» по-прежнему стояла одна серая галочка.
— Эх, дружочек-пирожочек, — пробормотал он.
Рядом на лавке расположилась пара с большим дорожным чемоданом на колесиках: молодой человек лет двадцати пяти или двадцати семи и девушка — пожалуй, его ровесница. Внешность у молодого человека была прямо киношная, чем-то напоминавшая Леонардо Ди Каприо на заре его голливудской карьеры. Девушка сидела спиной к Вадиму, и вместо лица он видел ее волнистые светлые волосы до плеч. Шум метро не позволял толком разобрать, о чем они говорят. Два долетевших до него слова «социальный статус» заставили Вадима вздрогнуть.
Это произошло здесь же, в конце зала, позапрошлым летом. Другую девушку звали Викой, и она была настоящим аналитиком — не со страниц малотиражного журнала, а из департамента мэрии. Вадим познакомился с ней через модную социальную сеть, назначив первое свидание у колоннады парка Горького. Ростом почти с него, стройная и спортивная, с короткой стрижкой, она явилась в длинном платье, которое не столько скрывало, сколько подчеркивало достоинства ее фигуры. Общение вживую завязалось легко, будто они знали друг друга уже массу времени. Версия насчет занятий спортом быстро подтвердилась.
— Я с шести лет на горных лыжах катаюсь, — сказал Вика.
— На Кавказе? — спросил Вадим.
— Нет, в Австрии, — запросто ответила она.
Вадим уже полтора десятка лет не становился на лыжи и никогда не посещал Австрию, а его загранпоездки ограничились Турцией и Грецией, но у них и без того обнаружилось много общих тем. Выяснилось, что Вика хотела поступать на факультет журналистики МГУ и чуть ли не в последний момент приняла другое решение под влиянием родителей. Выбрать более основательную, по его определению, профессию ей посоветовал отец, ведущий акционер и топ-менеджер нефтеперерабатывающего завода в Тюменской области. Ужиная с Вадимом на веранде ресторана с видом на Москву-реку и Фрунзенскую набережную, Вика обмолвилась об этом так же непринужденно, как о своих вояжах в Альпы.
Он почти потерял голову от нее. Второе свидание состоялось на следующий день после первого. На этот раз они гуляли по ВДНХ, ели мороженое, вспоминали учебу и всякие забавные случаи из жизни, Вадим с увлечением фотографировал Вику возле фонтана «Дружба народов». Поздно вечером она довезла его до дома на своем черном BMW, и Вадим, прощаясь, поцеловал ее в щеку. Вике надо было возвращаться в Фили, где в новом, только что сданном жилом комплексе у девушки была собственная квартира. Он задержал ее руку в своей, и возникло ощущение, что Вика не против остаться. В тот миг он внезапно подумал о своей съемной однушке с крошечной кухней и мебелью из гарнитуров разных эпох, а еще почему-то о хозяйской люстре. Этот предмет с пожелтевшим от старости плафоном висел так низко, что Вадим регулярно стукался о него лбом.
В третий и последний раз они встретились только через неделю: у обоих грянул аврал на работе. Вика приехала на метро, отдав машину в сервис, и прогулка завершилась на «Алексеевской». Прежде они прошли, болтая, мимо его дома на Большой Марьинской. Вадим долго думал, как ему поступить. Наконец внизу, в зале станции, он пригласил девушку присесть. Откашлялся, зачем-то сделал вращательное движение головой.
— Понимаешь, у нас с тобой разный социальный статус, — брякнул он без прелюдии, чтобы не тянуть.
— Что? — не поняла Вика.
— Ну, тебе кто-нибудь другой нужен, более значительный.
Она взглянула на Вадима так, что он едва не пожалел о своих словах.
— Ты себе хорошего найдешь, перспективного, — добавил он, отводя глаза и вставая с лавки.
— Главное, что сам человек думает о себе, — услышал Вадим, сделав шаг в сторону выхода, но не остановился и не оглянулся…
Воспоминания прервало сообщение от Кеши.
«Сегодня в 12.30 приходи с трудовой. Ждут».
У Вадима часто заколотилось сердце.
«Куда?» — набрал он дрожащим пальцем.
«На Охотный, 1».
«Там кто?»
«Глухов, депутат Госдумы».
«Кем?»
«Пресс-секретарем».
«А что по деньгам?»
«В два раза больше, чем в газете. Я за тебя ручался».
«Я Глухова не знаю», — написал Вадим, чувствуя, как его наполняет дикая радость, как тянет вскочить и пуститься в пляс посреди толпы.
«Вот и узнаешь», — логично ответил Иннокентий.
Ольга поняла всё, едва Игорь начал говорить. Глупо было надеяться на что-то иное. Выборы прошли, карета превратилась в тыкву. Он из водителя закрывшегося вчера избирательного штаба стал безработным на взятой в кредит KIA, живущим к тому же с мамой-пенсионеркой в тесной двушке. Обратный путь лежал туда же, откуда Игоря взяли по объявлению: в таксисты. Для нее, вчерашнего автора агитационных текстов и спичей, с которыми выступал народный избранник, московский проект длиной в полгода тоже подкатил к финишу.
Она, как и ее кратковременный спутник, возвращалась в исходное положение: подхалтуривать случайной писаниной, не особенно шиковать и терпеливо ждать очередного выезда на кампанию. Ольга очень-очень уповала на то, что в следующем году нынешний работодатель, маститый политтехнолог со стажем, вспомнит о ней и снова куда-нибудь позовет. Всё равно куда, хоть в Сибирь или на Камчатку. В сезон без федеральных выборов и множества заказчиков человеку ее профессии привередничать не рекомендовалось.
Роман с Игорем был случайным и скоротечным. Всё завертелось, когда он отвозил Ольгу в типографию, где ей предстояло забрать пробный экземпляр буклета с рассказом о депутатских достоинствах. Игорь галантно распахнул перед ней дверцу и, будто по наитию, сразу настроил приемник на ее любимую со студенческих лет группу. Они абсолютно синхронно улыбнулись друг другу, чтобы тем же вечером отправиться в кинотеатр, на последний сеанс, а оттуда к ней в гости. Ольге было легко с Игорем: он не задавал лишних вопросов, водил в непринужденной манере, будто одной левой, и жил в целом так же. Чего еще желать после вечной штабной нервотрепки? Их любимым местом для автомобильных прогулок быстро сделались Воробьевы горы, откуда открывалась потрясающая перспектива сиявшей огнями Москвы.
Сегодня настала пора подвести итоги. Победив на выборах, заказчик дал технологу от ворот поворот. Хотя в штабе упорно носился слух, что Ольгу оставят за ее острый ум и журналистские способности, а то и сделают депутатским пресс-секретарем на окладе, выигравшую команду, которая состояла из иногородних специалистов, проводили восвояси. В принципе это была обычная практика. Родители уже позвонили Ольге и выразили надежду на то, что она бросит свои странствия с непонятными людьми, остепенится и выйдет замуж. Приводили в пример подруг и старшую сестру, которая ждала двойню.