– Ну и что? Самая работа в субботу, тем более в канун новогодних праздников, – с легким вздохом ответила я.
На наши голоса из кухни выглянул любопытный Хрюня. Он уже успел сытно позавтракать Бобкиным «Чаппи» и теперь просился на прогулку.
– Да выведу тебя, выведу. Боюсь, ты не дождешься Аниного пробуждения, – сказала я, снимая с вешалки свинский поводок.
– Кстати, я так и не понял, почему Степа не забрала к писательнице своего кабана. Этот вепрь полночи храпел на всю квартиру, а вторую половину пытался сорвать рылом полы в прихожей. Смотри, весь угол заслюнявил. Можешь мне объяснить, что он здесь роет?
– Не могу, Олежек, не могу. Я его выведу, ладно? Иначе он… – Я не успела договорить, Хрюн издал подозрительный звук и жалобно посмотрел на дверь.
Олег потянул носом, поморщился и брезгливо махнул рукой:
– Идите уже. Конечно, по Степиному разумению писатели – почти небожители. Им ли этими ароматами дышать?
Я вышла из подъезда и вздохнула полной грудью. Ночью выпал долгожданный снег. Температура воздуха колебалась около нуля. На асфальте снег стаял, зато на траве еще лежал тонким слоем. Хрюн справил свои дела, немного побегал, но быстро замерз и начал поскуливать, поджимая лапы: мини-пиги зимой гулять не любят. Я уже собиралась его вести домой, как во двор въехала Алинина машина.
– Сейчас, только домой его отведу, – сказала я Алине и потянула на себя поводок. – Хрюня, домой.
– У меня идея! – воскликнула Алина, не отводя глаз от свиньи. – А что, если мы его с собой возьмем?
– Зачем?
– Что там Степа говорила, будто нюх у свиней лучше, чем у собак? Если дама опять вздумает удрать, Хрюн возьмет ее след и приведет нас к ней.
– Идея – супер! – насмешливо отметила я. – Бегущая на всех парах свинья, и мы за ней! Вот народ потешится зрелищем.
Алина наморщила лоб, на секунду задумалась, а потом сказала:
– Н-да, пожалуй, ты права, зрелище будет еще то! Веди свинью домой. Может, двойник сегодня вообще не появится, а мы с Хрюном к магазину притащимся.
Алина как в воду глядела. Мы прождали двойника у магазина с половины десятого до половины одиннадцатого. Она так и не появилась.
– Дальше ждать бессмысленно. Я вся окоченела, – призналась я и потащила Алину в магазин. – Давай зайдем в кафетерий, погреемся.
– А смысл? Поехали сразу к Громовой. Надеюсь, писательница нас угостит чаем?
– Странно, что Степа до сих пор не позвонила, – вспомнила я о том, что со вчерашнего дня с ней не разговаривала. – Впрочем, ничего странного нет. Около девяти вечера она позвонила, сказала, что с Ликой все в порядке, что та выпила несколько таблеток экстракта валерьяны и успокоилась. Потом они пили чай и теперь укладываются спать. Утром звонка не было. А может, и был, только я уже ушла. Мобильный телефон у Степы украли, а номер моего телефона она по памяти не помнит, посему на трубку мне позвонить не может. К тому же она у меня дома осталась. Кстати, ты Степе трубку купила?
– Коробка с телефоном на заднем сиденье, – отчиталась Алина. – Ладно, поехали к Громовой, заодно Степе телефон вручим.
Сегодня в Ликином дворе было оживленно. На детской площадке под присмотром бабушек и мам бегали дети – суббота ведь! Тут же парнишка тренировал свою овчарку, заставляя ту ходить по бревну. Собака упорно не понимала, что от нее хочет хозяин. Мальчишка пытался объяснить словесно, потом не выдержал, сам взобрался на бревно и прополз по нему на четвереньках.
– Дог-шоу, – хихикнула Алина, наблюдая за зрелищем.
– Там дог-шоу, а там ток-шоу.
Я кивнула на группу женщин, загородивших вход в подъезд. Они стояли плотным кольцом и переговаривались приглушенными голосами.
«Как при покойнике», – отчего-то отметила я и сама испугалась своей мысли.
Когда до подъезда оставалось несколько метров, женщины как по команде примолкли и посторонились, пропуская нас.
– Случилось что-то? – вслух подумала Алина, обменявшись со мной взглядом.
Я не ответила, лишь ускорила шаг. На душе снежным комом росла тревога. Взбежав на третий этаж, я вдавила палец в звонок.
Дверь открылась, и на пороге, словно статуя командора, явилась фигура майора Воронкова. Я ойкнула и прислонилась к дверному косяку. Как известно, полиция чаще приходит в тот дом, куда пришла беда, а не праздник. Никогда не слышала от Воронкова, что у него есть подруга-писательница. Значит, он здесь по вызову, а раз так…
– Долго же вы идете, заждались уж, – вместо «здравствуйте» пробурчал Сергей Петрович. – На звонки не отвечаете, трубки не берете. Вы долго будете на площадке стоять? Заходите.
На подгибающихся от страха ногах мы зашли в квартиру.
– А где Степа? – собравшись с духом, спросила Алина.
– Здесь я, – отозвалась из глубины квартиры Степа. – Со мной все в порядке.
У меня отлегло от сердца. Степа жива – слава богу!
– А с кем не в порядке? – Алина подскочила к Воронкову и стала заглядывать ему в глаза. – С Ликой? Сергей Петрович, где Громова? Скажите как есть. Она жива?
– Громова? Кто такая Громова? Не знаю я никакую Громову. По данному адресу проживает Лидия Курочкина, – сказал Воронков и, повернувшись к нам спиной, зашагал в комнату.
Степа сидела на диване – чрезвычайно бледная, с дрожащими от волнения руками. В одной руке она сжимала стакан с водой, в другой – пузырек с корвалолом. Она тщетно пыталась накапать в стакан сердечных капель: руки так тряслись, что капли летели куда угодно, только не в стакан.
– Вы можете сказать, что с Ликой? – обратилась я одновременно и к Воронкову, и к Степе.
– Жива она, – протянула Степа. Она говорила медленно, как будто на последнем издыхании. – Жива, но в тяжелом состоянии, очень тяжелом состоянии.
– Но что с ней?
– Лика выбросилась с балкона. Врачи борются за ее жизнь. Шансы минимальные…
– Выбросилась с балкона? Как это случилось? Ты же говорила, что она успокоилась и пошла спать, – напомнила я.
– Мы спали в разных комнатах. Среди ночи, ближе к утру, зазвонил телефон. Лика сняла трубку, ответила. И больше ни слова. Я подумала, что ошиблись номером, и Лика опять ляжет спать. Но она не ложилась. Она мерила комнату шагами – от стены к стене. Ее поведение меня насторожило. Я хотела выйти, но для этого нужно было одеться. Не могла же я появиться перед Ликой в неглиже? Я подошла к двери и крикнула: «Лика, кто звонил?» – «Из больницы», – сдавленным голосом ответила Лика. «Что-то с Павлом?» – «Нет больше Павла». Я бросилась одеваться, вдруг понадобилось бы ехать в больницу. В это время – я даже не уверена, был ли этот голос на самом деле или мне лишь послышалось, – с улицы донеслось: «Иди ко мне. Я жду тебя». Дальше заскрипела балконная дверь, повеяло холодным воздухом – и все, тишина. Я поняла – Лика сбросилась с балкона.
– А ты не видела, кто звал Лику? – в два голоса спросили я и Алина.
– Я не сразу вышла на балкон, – потупив глаза, призналась Степа.
– Так долго одевалась?
– С духом собраться не могла. Минуть пять стояла перед балконной дверью, не в силах выйти и посмотреть вниз.
– А когда вышла?..
– Мне кажется, она сначала упала на куст, ее спружинило о ветви, а потом отбросило на землю. Лика лежала на свежевыпавшем снегу, рядом никого не было. Я бросилась звонить в «Скорую». Приехали быстро. Сначала подумали, что она умерла от удара, даже прикрыли простыней, потом решили перепроверить и нащупали слабый пульс. Ее увезли в больницу. Врач ничего не обещал. «Жизнь Лики в руках всевышнего. Что сможем, сделаем», – так он сказал. Я поднялась в квартиру, хотела здесь до утра переждать. А в восемь раздался телефонный звонок. Звонили из больницы, – Степа замолчала, переводя дыхание.
– Сказали, что с Ликой? – подсказала я ей.
– Нет, просили Лику оплатить палату Павла.
– Что? – переспросила Алина. – Ты же сказала, что он умер?
– Это Лике так сказали, – напомнила Степа. – Странно, правда?
Мы с Алиной, переваривая сказанное, кивнули. Воронков отстраненно смотрел в окно.
– Я оделась и выбежала на улицу. Ночью выпал снег, и я искала следы того, кто мог позвать Лику.
– Нашла?
– Нет, – мотнула головой Степа. – Врачи «Скорой» истоптали весь газон под окном.
– Надо было до их приезда осмотреть территорию, – морщась от досады, сказала Алина.
Воронков на ее замечание язвительно фыркнул.
– Я вновь поднялась в квартиру и позвонила Сергею Петровичу, – вздохнув, закончила свой рассказ Степа.
– Его-то зачем было поднимать? – недовольным голосом спросила Алина.
– Девятый час шел, – оправдываясь, ответила Степа.
– Я не о том, – дернула головой Алина.
– Стефания Степановна, перевожу, – хмыкнул Воронков. – Алина Николаевна хотела сказать: «Зачем ты этой зануде позвонила? Кроме крика и угроз посадить на пятнадцать суток, помощи от него никакой! Сами своим женским умишком доедем». Я правильно вас понял, Алина Николаевна?
Алина ничуть не смутилась, лишь равнодушно пожала плечами – понимайте, как хотите.
– Ну зачем вы так, Сергей Петрович? – Я предприняла попытку убедить майора в обратном. – Мы вас очень уважаем и рассчитываем на то, что вы во всем разберетесь. Степа ведь вам позвонила не зря, она надеется на вас.
– Один порядочный человек в вашей компании, – буркнул Воронков.
Я обиделась. За что? И кто? Человек, которого до последнего момента я уважала и считала профессионалом экстра-класса! Ладно, Алина! Та вечно вступает с майором в полемику: кто умнее – мужчина или женщина и кто лучше решает логические задачки. Но при чем здесь я? Меня обозвать непорядочной? Ту, которая его всегда защищает от порой несправедливых упреков и обвинений подруги? Не ожидала такого от майора Воронкова, не ожидала.
– То есть вы отказываетесь помочь … – у меня перехватило дыхание. «Нам» произнести я не могла по причине гордости и обиды за себя. Проглотив комок в горле, я продолжила: – Степе.
– А в чем я ей должен помогать? – изобразив на лице безмерную глупость, спросил Воронков.