– Тебе чай или кофе? Йогурт будешь?
– Да не мельтеши перед глазами, – попросила я. – Йогурт можешь убрать в холодильник. А чай… я буду зеленый.
Не успела я поставить на стол пустую чашку, как в дверь позвонили. Это вернулись Олег и Аня. Лицо дочери светилось от счастья. Еще бы! Новые ролики! О таких она мечтала полгода.
– Привет сонному царству, – поздоровался со мной Олег. – Одевайтесь. Сейчас все едем кататься на роликах. В новом торговом центре открыли роллердром. Там можно взять ролики на прокат.
– Но я не умею кататься на роликах. Можно я останусь дома? – попросила Степа.
– Меня тоже оставьте дома, – взмолилась я.
– Нет, сегодня воскресенье. Будем отдыхать всей семьей, – отверг наши просьбы Олег.
Утром следующего дня Степа подняла меня ни свет ни зоря.
– Вставай быстрей. Мне пора. Завтрак на плите. Покормишь Олега и Аню, а я убегаю.
«Эх, Степа, Степа. Она даже не подозревает, что Олег и Аня вполне самостоятельные люди, которые в состоянии залить хлопья молоком и заварить себе чай», – подумала я.
Увидев, что она стоит в верхней одежде, я спросила:
– Куда так рано? Еще даже восьми часов нет.
– Время не ждет. Мне на работу пора, – поставила меня в известность Степа.
– На какую работу? – не поняла я. Должна заметить, что спросонья я соображаю весьма вяло.
– В психиатрическое отделение. Разве не туда вы меня хотели устроить? Вы правы, все сходится на этом отделении.
– Степа, не торопись. Для начала мы собирались навестить Лидию Громову, первую жену Павла. А уже потом, выяснив, что это не она навещает бывшего мужа в отделении, отправить тебя в разведку. Посуди сама, если окажется, что это она ходит к Павлу, какой смысл тебе выносить за психами горшки?
– Смысл есть, – заупрямилась Степа. – Мне надо поговорить с Громовым, выяснить, помогал ли он Лике в написании книг.
– А если он…
– Знаю, что ты скажешь. Он болен, у него приступы агрессии. Но не всегда же у него приступы? Я найду момент, чтобы спросить. Будь спокойна. И не отговаривай меня – я уже решила: вы едете к Громовой, а я иду устраиваться в психиатрическое отделение.
Мне оставалось только пожать плечами.
Через пять минут Степы в квартире уже не было. Кинув в сумку паспорт (хорошо, что у нее украли только заграничный), она умчалась в больницу. Я покормила Олега и Аню Степиным завтраком, вытурила их за порог и стала ждать Алину. С вечера мы договорились, что она заедет за мной.
В пять минут десятого Алина позвонила в дверь.
– Как вы тут? К бою готовы? – спросила Алина с порога.
– Степа уже в бою. Представляешь… – и я рассказала, к какому умозаключению пришла Степа, прочитав рукопись. – Побежала в больницу устраиваться на работу, хочет спросить у Громова, не его ли рукопись мы нашли в письменном столе.
– Ну что ж, вполне разумно разделиться на группы, – одобрила Степин порыв Алина. – Пусть Степа все разведает в больнице, а мы займемся Лидией Громовой. Пошли звонить в институт металлов и сплавов. Есть, конечно, вероятность, что телефон с годами мог измениться…
– Или Громова сменила фамилию. Тетя Глаша говорила, что после развода с Павлом она еще раз сходила замуж.
– За фамилию можешь не переживать. Если Лидия сто лет работает в этом институте, то ее знают под той фамилией, под которой она туда пришла. Лишь бы телефон не поменялся, – загадала Алина.
Нам повезло, мы попали куда надо.
– Лидию Васильевну Громову? – пропел девичий голос. – А ее нет. Она на больничном.
– На больничном? Что же мне делать?! – с досадой спросила Алина, вживаясь в роль, которую она тут же придумала. – Девушка, не вешайте трубку. Я в вашем городе проездом, и у меня для Громовой посылка от родственников. Я надеялась подвезти посылку на работу. – Должно быть, девушка ответила: «Так везите. Мы передадим Громовой посылку, когда та выйдет с больничного». Такой ответ Алину не мог удовлетворить. – Нет-нет, это невозможно. В посылке скоропортящийся продукт, рыба. Ее нужно передать Лиде сегодня, иначе она вам все провоняет. Хотя у меня времени в обрез, я отвезу посылку Громовой на дом. Скажите мне ее адрес.
– Как хотите, – согласилась Алинина собеседница. – Пишите адрес. Улица Шумана, дом восемь, квартира сорок семь.
Поблагодарив и положив трубку, Алина тихо захлопала в ладоши:
– Адресок имеется. Поехали навестим Лидию Громову. Надеюсь, она и впрямь больна и лежит дома, а не шастает по магазинам в преддверии новогодних праздников.
Нужный дом по улице Шумана мы нашли сразу. На стене блочной девятиэтажки крупными буквами была написана цифра восемь.
– Кто? – практически сразу из-за двери раздался мужской голос.
– Лидия Васильевна дома?
Дверь открыл юноша в куртке и с шапкой в руке. Он, вероятно, торопился, если, увидев незнакомые лица, недовольно поморщился. Ходят же по подъездам инспектора, снимают показания со счетчиков, а это занимает время.
– Михаил? – вспомнила я имя пасынка Громова. Юноша молча кивнул. – А мама дома? Мы из больницы.
Очевидно, Михаил подумал, что я участковый врач, а Алина медсестра. Он облегченно вздохнул и посторонился, пропуская нас в квартиру.
– Проходите. Мама в той комнате, – он показал взглядом на приоткрытую дверь.
– Миша, ты уходишь? – Из-за двери послышался низкий женский голос.
– Да, мама. Мне в институт пора. Тут к тебе из больницы пришли. Все, пока! – крикнул Михаил, натянул шапку и скрылся за дверью.
– Из больницы? – удивленно переспросила Лидия. – Миша, из какой больницы? – Ответить ей было некому. Когда она это поняла, крикнула еще раз: – Кто там? Заходите.
Мы протопали в комнату. Лидия лежала в постели с перевязанным шерстяным шарфом горлом. На лице больной не было ни грамма косметики, но и без нее Лидия выглядела достаточно ярко. Тетя Глаша была права: первая жена Павла могла претендовать на звание красавицы. Природа отвалила ей кучу достоинств: большие и темные, как спелые вишни, глаза, точеный нос, алые, несмотря на болезнь, губы. У Громовой была удивительно гладкая белая кожа, которая эффектно контрастировала с черными как смоль волосами.
«К сожалению, сыну от маминой красоты досталось мало. Против яркой маменьки он выглядит заморышем», – подумала я. И правда, внешность у Михаила была самая заурядная. Худенький, светленький, среднего росточка – вот, собственно, и все приметы. Зато с матери хоть картины пиши!
Несколько секунд мы не сводили глаз с Громовой. Та, в свою очередь, рассматривала нас. Взгляд ее выражал удивление и тревогу: нас она видела впервые.
– А… – прохрипела она.
– Мы не из участковой поликлиники, – опередила ее вопрос Алина. – Мы из другой больницы, из той, в которой лежит Павел Громов.
Мне показалось, что Лидия еще больше удивилась.
– Лидия Васильевна, мы знаем, что вы навещаете нашего пациента, – пошла от обратного Алина, – и пришли вас просить, не прекращать своих визитов. Ему от них лучше, – соврала Алина.
– А вы меня ни с кем не путаете? – нахмурилась Громова.
– Ну что вы! Вы же Лидия Васильевна Громова! Кто же может ходить к Громову – только вы!
– Да кто хочет, пусть его и навещает, а я сто лет его не видела и столько же не увижу.
– Но как же?! Вы ведь позавчера были в больнице! После полудня, – как бы напомнила Алина, надеясь на то, что под грузом неопровержимых улик Лидия Васильевна признается.
– Да как я могла быть там, если я уже две недели не выхожу из дома? – хмыкнула Лидия.
– Неужели за две недели ангина не прошла? – не поверила я.
– Да при чем здесь ангина? Ангина у меня только два дня. Мишка сообразил мороженым накормить. Думал таким образом поднять мне настроение.
– Тогда что вам мешало выйти из квартиры?
– Да вот это! – с этими словами она отбросила край одеяла, предоставляя нашим глазам закованную по колено в гипс ногу. – Перелом! На свежем льду поскользнулась. Так некстати! Собиралась на новогодние праздники съездить на лыжах покататься. Теперь придется Новый год дома встречать.
– Странно, кто тогда к Громову приходил? – спросила я.
– Кто-кто… Жена законная! – фыркнула Лидия Васильевна. – Кто ж еще? Или вы не знали, что ваш пациент женат вторым браком?
– Нет, Лика не приходила к Павлу.
– Ну как же! До больного ли ей мужа! Богема! За что боролись – на то и напоролись.
– Вы не правы. Ей самой нездоровится в последнее время, – не вдаваясь в подробности, заступилась я за Лику.
– Да что вы говорите! Умом тронулась? – поняла по-своему Лидия Васильевна. – Читала я одну ее книжонку. Бред сивой кобылы! Нет, я люблю другие книги, про любовь. Да хотя бы Сидни Шелдона взять! Вот это вещь!
– Он умер, – мрачно сказала Алина.
– Жаль, – искреннее посочувствовала Громова. – Вот по кому читателям надо плакать.
– Лидия Васильевна, а Павел пером не баловался?
– Чем не баловался? – не поняла меня Лидия.
– Я хотела спросить, не писал ли ваш муж рассказов или романов?
– Рассказы? Романы? Кто? Павел? Смеетесь? Он же сухарь, говорить нормальным языком не может. Сплошные научные термины. Простому человеку его понять сложно. Нет, литература не для него! – Она зло засмеялась.
– И все же, может, тайно, в тетрадочку он пописывал? Так, знаете, от руки. У вас не сохранились его записи? – спросила я, не оставляя надежды на то, что именно Павел помогал Лике в написании книг.
Мне так хотелось утешить Степу, которая очень болезненно относилась к людским грешкам. Для нее ничего нет страшнее, чем разочароваться в человеке. Наверное, Лике Громовой она могла бы простить многое, но только не воровство. А плагиат – это не что иное, как воровство мыслей.
– А почему вы меня об этом спрашиваете, – насторожилась Лидия Васильевна. – За годы нашей совместной жизни Павел ни одной открытки не подписал. Как только появились компьютеры, ручку он выбросил.
Я переглянулась с Алиной. Похоже, в соавторы Лика Громова взяла кого-то другого, не Павла.