– Алина, не расстраивайся. Радоваться надо, что сестры помирились.
– А вот меня это не радует. Подозреваемого-то нет.
– А Василий Хромов? Ты только послушай. Мы вчера поехали к нему домой. Столкнулись с ним в подъезде, но не узнали.
– А почему вы должны были его узнать? Вы ведь раньше его не видели.
– Я не о том! Василий Хромов переодевается в женщину!
– Что?!
– Да-да! Или он трансвестит, или им прикидывается.
– Для чего?
– Чтобы работать в «Розовом фламинго». Есть такое заведение для трансвеститов.
– Я чувствовала, что дело семейное! – В одно мгновение Алина поменяла свою точку зрения. До этого она Василия, точнее, возможных детей Зинки, в расчет не брала. – Ну, конечно, это он! Марина, его надо брать! Поехали к нему!
– Алина, мы должны дождаться Степу. Я ей обещала. Степа придет, и мы поедем. Если Василия дома не застанем, придется ехать в «Фламинго». Я даже для этого случая костюмчики заготовила.
– Что за костюмчики?
– Понимаешь, «Розовый фламинго» – специфическое заведение. Туда абы кого не пускают. Мы вчера специально у Куропаткина проконсультировались: как нужно выглядеть, чтобы нас за трансвеститов приняли.
– А когда Степа придет?
– Скоро. До конца ее рабочего дня осталось полчаса. На дорогу минут пятнадцать. Думаю, через час она будет здесь, а может, и раньше. Я ей позвоню, напомню.
Я достала мобильный и набрала Степу.
– Мне некогда, – отрывисто прошептала в трубку Степа. – Я задерживаюсь, когда буду, не знаю.
– Степа, а как же Василий Хромов? – поторопилась я спросить, почувствовав, что она вот-вот отключится.
– Не до Хромова! Пока. Не мешай!
Я с недоумением посмотрела Алину.
– Странная она, наша Степа. Бросила трубку. Сказала, что ей сейчас некогда. Когда придет, не знает. Ничего не понимаю. Она что, опять ночную смену взяла?
– Трудяга! Наверное, в коридоре полы полирует. Ее попросили, она и старается. Раз ей не интересно вывести преступника на чистую воду, поедем без нее. Где костюмы?
Я скептически посмотрела на подругу.
– Алина, ну какой из тебя трансвестит? Разве бывают трансвеститы с таким бюстом?
– А что тебя смущает? Все равно никто не верит, что грудь у меня натуральная, а не силиконовая. Пусть думают, что я все колготки, имевшиеся в доме, в бюстгальтер затолкала. Ой, какие штанишки! – издав восхищенный писк, она вырвала из моих рук зеленые лосины.
– Это мои! Ты в них не пролезешь. Бери желтые. Нет, даже в желтых лосинах ты не похожа на мужчину. Тебя ноги выдают.
– Ноги? Всегда считала, что у меня красивые ноги, – обиделась на меня Алина.
– А размер? Тридцать шестой? А надо? Даже низкорослые мужчины имеют минимум сороковой размер ноги.
Алина задумалась, потом вышла из кабинета.
– Алена, у тебя какой размер ноги? – услышала я, как Алина обращается к нашей секретарше.
– Тридцать девять с половиной.
Алена высокая и стройная девушка, чем-то похожая на теннисистку Марию Шарапову, и размер ноги у нее соответствующий.
– Можно я у тебя на вечер возьму взаймы сапоги?
– Что? Вы же, Алина Николаевна, в них утоните. И в чем я домой пойду?
– В туфлях.
– Так ведь холодно.
– А я тебе денег на такси дам. Вот деньги. Снимай сапоги!
С прижатыми к груди сапогами и со счастливой физиономией Алина вернулась в кабинет. Чтобы нога не ерзала в сапоге, она затолкала туда изрядное количество салфеток, слава богу, такие оказались в наличии. Надо сказать, сапожки весьма подходили к Алининому наряду. Желто-лимонные лосины прекрасно гармонировали с рыжими сапогами. Курточка «Аляска» дополняла ансамбль.
Я выглядела столь же экстравагантно.
Оттенив щеки серыми тенями и изрядно взлохматив на макушке волосы, мы вышли из кабинета. Алена потеряла дар речи, увидев нас такими. Она так и оставалась сидеть с открытым ртом, когда на пороге я обернулась, чтобы сказать ей «до свидания».
При нашем появлении бабушки-пенсионерки, как обычно коротавшие время на лавочке перед подъездом, притихли. Они явно не узнали меня. Когда мы с Алиной прошествовали сквозь их строй, одна из бабуль бросила нам в спину:
– К Ваське Хромову. Такие же, как он… Петровна, напомни слово.
– Трансвеститы.
– Вот-вот.
«Значит, костюмчик что надо», – подумала я, поднимаясь по лестнице.
Вообще-то маскарад был затеян на тот случай, если бы мы не застали Василия дома и поехали искать его в «Розовом фламинго». Только перед дверью Хромова я сообразила, что мы могли бы и не надевать этих жутких костюмов, ведь мы приехали намного раньше того времени, когда Василий уходит на работу.
Он открыл дверь и некоторое время пристально нас разглядывал, потом спросил:
– А вы, собственно, к кому?
– К вам, Василий, к вам, – ответила Алина, ступив сапогом на порог и тем самым не оставив Хромову шанса захлопнуть перед нашими носами дверь. – Юноша, нам предстоит серьезный разговор. Будет лучше, если вы предложите нам войти.
«Попробуйте такой отказать», – не успела я так подумать, а Алина уже входила в квартиру. Не снимая сапог, она прошлепала в комнату. Я последовала за ней.
Жил Василий очень бедно. Скорей всего, квартиру он снимал. Трудно поверить, что у парня, которому не было и тридцати, могла стоять мебель, выпущенная в году этак шестидесятом. У моей бабушки был такой же гарнитур: низенький сервант, кресла на тонких ножках и журнальный стол. Композицию дополняли торшер в лучших традициях торшерного производства с некогда розовым колпаком и хлопковые гардины на окнах, местами заштопанные неаккуратными стежками.
Где Василий мог собрать эту рухлядь, мне не приходило в голову. Даже на свалках такого барахла уже давным-давно нет.
– Садитесь, – предложил Василий, напряженно соображая, кто же к нему пожаловал.
– Мы-то присядем, а вот вас, Василий, посадят, – пригрозила хозяину Алина, усаживаясь на продавленный диван.
– Меня? За что?
– Ваша игра в переодевание далеко зашла. Вам инкриминируется доведение жертвы до самоубийства, – заговорила Алина. Слушая ее, как-то само собой приходило на ум, что дама имеет отношение к полиции, но ее внешний вид… Разве в такой одежде женщины при погонах ходят? Но Алина как будто забыла о желтых лосинах. Они смущали не ее, а Хромова. – Да не смотрите так на нас! Мы в образе. Намеревались идти в «Розовый фламинго», да повезло, вас дома застали. Так вот – ваши дела плохи! Жертва выжила и готова участвовать в очной ставке. Показания она уже дала, – приврала Алина. – Предполагаемый преступник как две капли похож на вас, Хромов! Худощавый блондин, рост выше среднего. Это вы!
– Я? Ну да, я худощавый блондин, рост выше среднего, но я… Что вы такое говорите! Никого до самоубийства я не доводил. Какая жертва? Где вы ее взяли? Кто меня опознал?
– Ваша сестра. Лидия Курочкина. Скажете, не знали, что у вас есть сестра? – словно бульдозер, Алина давила Василия неопровержимыми, по ее мнению, фактами. Ее подстегнуло еще то, что при упоминании имени «Лидия Курочкина» Василий отвел взгляд в сторону. – Даже две сестры! Но другой больше повезло. Она живет в Екатеринбурге. И потому вы пока решили отправить на тот свет младшую сестру, а потом заняться старшей.
– Я никого не убивал! На моих руках нет крови! – истерично вскрикнул Василий.
– А я разве сказала, что вы приложили руку к Лидии Курочкиной? Вы только пытались довести ее до самоубийства. Вы же не станете отрицать, что знали Лидию?
– Нет, я не знал ее! Вернее, я знал об ее существовании. Мне мать перед смертью сказала, что у меня есть сестры, Лида и Аня. Адрес дала. Я приехал, но там уже жили другие люди.
– Вы могли обратиться в адресное бюро. По имени и фамилии найти Лидию Курочкину.
– И думаете, она была бы мне рада? Я ведь все о ней узнал: и что она писательница, и что муж – профессор. Как я мог ей показаться на глаза? Техникум закончил, а на работу так и не устроился. Бутылки собирал, не поверите. А потом увидел объявление о наборе в группу эстрадного танца. Я ведь еще в школе танцами занимался. Пошел пробоваться. А оказалось, что это специфическое место, специфические танцы, но деньги очень хорошие предложили. А еще было одно условие: на работу и с работы я должен был добираться в женском платье, – Василий тяжело вздохнул и, положив руку на сердце, сказал: – Верьте мне, я Лиду лишь один раз видел, когда она из дома выходила. Должен же я был посмотреть на сестру, хотя бы издалека?
Мне показалось, что парень говорит правду, но чтобы снять все сомнения, я спросила:
– Василий, а что вы делали в ночь с девятнадцатого на двадцатое декабря этого года?
Именно в эту ночь Лика Громова шагнула с балкона.
– Я? В шоу участвовал. У меня каждый день выступления, кроме понедельника. Я соло исполняю и в кордебалете танцую. У меня вся ночь с одиннадцати до половины пятого занята. Можете у администратора спросить, если хотите.
– Спросим, обязательно спросим, – с недовольным видом сказала Алина.
– Ну почему вы меня подозреваете? Кстати, вы так и не сказали, каким способом я мог довести сестру до самоубийства?
– Эта неважно, – Алина поднялась с дивана и направилась к двери. – Мы проверим ваше алиби, – пообещала она на прощание.
Василий перевел взгляд на меня.
– Что с Лидой?
– Она в больнице. Кто-то преследовал ее в последнее время. Она не выдержала и сбросилась с балкона, – не вдаваясь в подробности, объяснила я.
– Это не я! Ну зачем мне было преследовать Лиду? Почему ваша напарница так на меня набросилась?
«Потому что она думает иначе», – подумала я и поспешила в прихожую догонять «напарницу».
– А вот возьму и проверю, что Хромов делал в ту злополучную ночь, – не скрывая своего недовольства, упрямо заявила Алина. – Ты, понятное дело, ему веришь?
– Верю. Но ты в праве съездить в «Розовый фламинго».
– И съезжу, только отвезу тебя домой и переоденусь. Что я, дура, изображать из себя трансвестита?!